В глазах призрака вспыхнул гнев.
— Венеды! Даже эти трусливые болотные твари смеют иметь царя и замахиваться на храм и Секиру! Мир мельчает, и только кровь и огонь могут его обновить... — Он пристально посмотрел на царевича. — Как твоё имя?
— Децебал, повелитель.
— Я чувствую в тебе кровь тех, кто убил меня и растаскал моё царство. Я знаю, гетов уже нет. Римляне угнали их за Дунай.
— Но остались даки. Они по-прежнему сильны и отважны, и наши неприступные горы не стали ниже.
— Вижу в тебе дух великого воина. Бери Секиру Богов и истреби для начала тех, кто тянет к ней руки. Эти два царя и их волхвы не должны уйти живыми с Карпат. Кельты и сарматы — наши старые враги. Но самые опасные враги — римляне. Помни об этом, будущий царь даков! Я это понял слишком поздно, когда растратил жизнь на других врагов.
Призрак замолк и скрылся в темноте. Рассеялся и чёрный дым. Децебал торжествующе взглянул на дядю. Тот сухо кивнул, бросил нехотя: «Бери тридцать всадников», — и обрадованный юноша легко побежал вниз по склону. Диурпаней с досады прикусил губу. Хорошо, что дружинники всего этого не видели! Его, царя даков, Биребиста даже не заметил.
А мальчишка теперь совсем ошалеет от гордости. А самого Биребисту вызывали именем каких-то еврейских демонов — то-то радуется иудей унижению великой тени...
Валент радовался, но меньше всего думал при этом о своём рассеянном по миру народе. Отечество мудрого — весь мир, а предназначение — повелевать невеждами, всеми этими великими царями и непобедимыми воинами. Склоняется же мудрый лишь перед более мудрым. Валент небрежно развернул перед Реметалком папирус с чертежом:
— Вот расположение светил над Черной горой на ближайшие дни. Не очень благоприятно для нас — Сатурн не слишком силён, но и для этих воинов Солнца тоже: осеннее равноденствие уже прошло, Солнце слабеет. Я рассчитал по египетской системе. Надеюсь, она знакома и тебе: великий Декеней учился в Египте. Кстати, я был бы рад ознакомиться с папирусами, оставшимися после него. Здесь, в глуши, порой сохраняется такое, чего не найдёшь и в старейших храмах Тота.
Реметалк склонился над чертежом. Он не был рад появлению соперника, но уважал его как знаток знатока. Оба они владели знанием, недоступным простым смертным — и даже стоявшему рядом царю. Перед ним мудрецы не должны были показывать, насколько они подвластны мирским страстям.
Отряд Децебала мчался на север, к долине Тисы. Реяли по ветру конские гривы, развевался красный матерчатый хвост серебряного дракона, служившего знаменем отряду. Вперёд, к таинственному храму, навстречу неведомым царям, племенам, демонам! Это первый из его великих походов, а будут и ещё — от Рейна до Днепра, а может быть, и до самого Рима! Он, конечно, победит и надменного Цернорига, и неведомого Ардагаста, а потом, с Секирой Богов, разве сможет он уступить Биребисте? Тем более когда рядом с ним — новый Декеней. Не пещерный медведь Реметалк, а Валент, исходивший весь мир, опытный и бесстрашный в чародействе, как сам Децебал — в бою.
ГЛАВА 4
Конец чёрного храма
Над морем буковых лесов и дубрав поднималась гора. У её подножия сливались две быстрые, неспокойные реки. Вода в них была одинаково светлая и чистая, но западная река звалась Чёрным Черемошем, а восточная — Белым. А по другую сторону Карпат точно так же сливались, стекая с Черной горы, две реки, и северную называли Черной, а южную — Белой Тисой. Восток и юг принадлежат Белбогу, а север и запад, край смерти — Чернобогу.
На вершине горы лежала громадная, больше человеческого роста, каменная глыба. На её поверхности были во множестве высечены знаки Земли и Солнца, Мокоши-Лады и Даждьбога: четырёхугольники, круги, кони. И вершину, и глыбу называли Писаным Камнем. Сейчас вокруг глыбы застыли в почтительном молчании двенадцать воинов и леший. На самом камне столь же безмолвно стояли на коленях пятеро: Ардагаст, Вышата, Святомысл и обе волхвини. Между ними стояла наполненная водой Колаксаева Чаша. На Востоке Зореславич не раз слышал о чаше Солнечного царя Джамшида. В той чаше можно было увидеть что угодно, скрытое расстоянием и преградами. Венедские волхвы использовали для этого деревянную чару или блюдце с яблоком, греческие и римские маги предпочитали металлическое зеркало.
Сегодня Вышата с Ардагастом впервые решились употребить на это Огненную Чашу. Чёрная гора представляла собой целый хребет с десятком вершин, протянувшийся с северо-запада на юго-восток от Снежной горы, высочайшей в Карпатах, до горы Жрец Даждьбог. И неизвестно было, где искать храм, защищённый и укрытый к тому же могучими и опасными чарами. Ни обычная чара, ни блюдце, ни сарматское серебряное зеркало не помогали, являя лишь чёрный туман да злобные рожи демонов.
Ищущая мысль четырёх чародеев, усиленная чашей, устремлялась на запад. Без этой мысли и умения её сосредотачивать и направлять даже Колаксаева Чаша могла бы показать не больше обычной чашки с водой. Поначалу был виден лишь тот же клубящийся туман. Затем он раздался, открывая несколько вершин, самую высокую из которых увенчивала скала, похожая на человека в длинном плаще волхва. У подножия горы показалось озеро, окружённое зарослями пожелтевшей осоки и камыша. У озера стояла небольшая усадьба: мазанка, загон для овец, сеновал. Во дворе женщина с красивым бледным лицом и распущенными тёмными волосами, в сорочке и кептаре доила овец. Высокий сильный мужчина с чёрными усами, в плаще и войлочной шапке подошёл к женщине и обнял её рукой за плечи. Другой рукой он опирался на боевой топор. Потом вода задрожала и видение пропало.
Вышата в недоумении почесал бороду:
— Это гора Жрец Даждьбог. Я видел её издалека. Ещё слышал, под ней есть озеро Маричейка, посвящённое Моране. Неужели Декеней решился бы в таком святом месте ставить храм Чернобогу? И кто эти люди? На волхвов не похожи, на колдуна с ведьмой — и подавно.
— Да, на ведьму она не похожа, даже на природную. И всё равно она какая-то... непростая, — задумчиво сказала Милана.
— Да, словно русалка, по-человечески одетая, — заметила Мирослава.
— Скажешь тоже, Рыжуля! Чтобы русалка овец доила? — засмеялась Милана.
— В этих Карпатах всё по-особому, — вздохнул Святомысл.
— Вижу одно: этот храм так зачарован, что даже Колаксаева Чаша его показать не может. Но если показала этих двоих, значит, они о храме что-то знают, друзья они или враги тем, кто его ставил, — рассудил Вышата.
— Выходит, сам Даждьбог нам указывает путь к своей горе, — решительно поднялся Ардагаст.
