Небо на западе прояснилось, и степь ярко осветилась желтым светом вечернего светила. В этот же миг, за лязгом оружия, топотом и дикими воплями иругами, бранью солдат Суралис услышал далеко слева иной шум. Он быстро понял, что означают сотни голосов, крики людей, готовых насмерть сразиться с бесчисленными чудовищами из Красной пустыни.
"Они прорвали строй!"
Сердце великого князя екнуло. Выпрямившись в седле и вытянув шею, Суралис пытался увидеть то, что происходит на левом фланге, но его и точку прорыва разделало слишком большое расстояние, заполненное людьми. Где-то там случилось неизбежное, и рассыпавшиеся построения теперь должны во чтобы то ни стало удержать позиции и собраться вновь - что, с учетом количества врагов и их свирепым натиском, было маловероятно.
- Полковник Квигсир и великий князь Матулис не удержались... - услышал Суралис неподалеку.
"Помоги им Праматерь".
Суралис прикрыл глаза, вспоминая полковника и князя, которые были на вершине холма два часа назад на военном совете. Вместе с ними он вспоминал лица и имена тех рыцарей и командиров, которые в эти минуты должны были удерживать левый фланг объединенных армий вместе с ними. Тяжелая битва только началась, и Суралис с тяжелым сердцем думал о том, что, вероятно, эти люди погибнут, и он уже никогда не увидит их.
"Если только до конца этого сражения доживу я сам".
Спустя несколько минут мимо великого князя с правого на левый фланг промчались несколько десятков всадников. Суралис, провожая их глазами, обернулся и посмотрел на вершину холма, над которым развивались красно-желтые стяги. Маршал решил передислоцировать часть всадников, бросив на разваливающийся левый фланг часть тяжеловооруженных воинов и рыцарей.
"Дело плохо".
Однако уже спустя минуту Суралис воочию убедился, насколько плохи их дела. Далеко впереди дрогнули первые ряды пехоты перед атакующей ордой иругами, расступаясь сразу в нескольких местах и впуская вглубь линии обороны "клинья" атакующих. Не успевающие отступить, оступившиеся или же просто замешкавшиеся солдаты падали на землю, чтобы быть разорванными на части. Крики впереди сменились отчаянными воплями, прорывающимися за всеобщим шумом битвы. Иругами злобно ревели, бросаясь вперед, в образовавшиеся бреши, которые становились все шире и шире.
Суралис надел шлем и поднял руку, давая знак своим воинам приготовиться к атаке. Пешие воины первых линий уже бросали копья, хватаясь за мечи, готовясь к схватке с превосходящими силами противника. Задние ряды еще держались, однако кровавая свалка уже шла вовсю там, где боевые порядки людей были прорваны.
Суралис взялся за рукоять своего большого тяжелого щита, и тот послушно выскользнул из крепежа седла. Пришпорив флана, великий князь, все еще держащий в руке магистрел, тронулся вперед, и всадники зычными голосами окликнули построение пехоты, чтобы солдаты дали дорогу тяжеловооруженным воинам.
Суралис разрядил свое оружие поверх голов пехотинцев в подступающую волну иругами задолго до того, как всадники подошли вплотную. Убрав магистрел и выхватив из ножен меч, Суралис с удалым криком направил флана вперед. Остальные воины из его свиты последовали за ним, и пехотинцы расступались, давая возможность рыцарям вступить в бой.
Всадники врубились в самую гущу сражения, налево и направо разя мечами и кистенями, и каждый удар выводил из игры порой не одного, а двух-трех иругами. Фланы всадников хватали зубастыми пастями незащищенные тела врагов, и озверевшие от ярости и крови иругами набросились на всадников со всех сторон. Пехота подоспела вовремя, иначе Суралису и остальным было бы несдобровать. Солдаты с остервенелым ревом бросились вперед в коротком натиске обратно на свои позиции, сметая с дороги врагов, отвлекшихся от пеших солдат.
Суралис потерял счет времени. Зажатые со всех сторон вражескими и своими воинами, он и другие рыцари, атаковавшие врага чтобы удержать линию обороны, уже не могли вернуться обратно в тылы. На великого князя сыпались удары со всех сторон, в его ноги, нательную броню и плащ все время пытались впиться несколько пар когтистых рук, чтобы стащить его из седла, а он как заведенный рубил мечом направо и налево, разбивая дрянные мечи и перерубая древки совен и копий, отсекая конечности, разрубая и снося с плеч долой однорогие головы. Вокруг дико орали иругами, по-звериному выли раненные люди, и хрипели, захлебываясь кровью, умирающие.
Спустя несколько часов Манарин через адъютанта отдал приказ магам осветить поле сражения. Подступавшие сумерки не давали возможности в полной мере оценить ситуацию, пребывая на холме, равно как и вести сражение. Маршал был рад уже и тому, что они по-прежнему держали занятые позиции, а так же и тому, что дождь так и не начался.
Через минуту в небе над сражающимися медленно развернулось магическое сияющее облако, источающее мягкий свет, которого оказалось достаточно для того, чтобы увидеть все поле битвы, вплоть до противоположной кромки леса, откуда пришли враги.
К тому моменту, когда бесчисленная орда пеших вражеских воинов была истреблена практически полностью - Манарин не брал в расчет искалеченных иругами, которые в огромном количестве остались по всей степи и которые чудом не стали закуской для своих же воинов - пехотинцы двух объединенных армий империи выдохлись настолько, что продолжать сражение было им не под силу. По докладам от прибывших на ставку командования сотников, многие солдаты едва держались на ногах от усталости. Манарин был готов к подобному повороту дел. Прежде, чем окончательно победить здесь и сейчас, им предстояло столкнуться с немногочисленными, но самыми опасными представителями каст Союза родов иругами - воинами и всадниками на кригашу. Первый маршал империи рассчитывал на то, что маги еще в состоянии показать, на что способны, а так же на собственных всадников, которые были почти не задействованы в ходе многочасового сражения, лишь время от времени оказывая поддержку пехоте. В конце концов, остановить удар тяжеловооруженных всадников численностью более чем в две с половиной тысячи в открытом поле сам Манарин не представлял возможным.
Спустя полчаса, покуда пехотинцы внизу истребляли последние отряды иругами и добивали отставшие от основных сил своры, помогая раненным перебраться в тыл линии обороны, к маршалу примчался сотник с передовой, доложив, что иругами бросили в бой свои последние силы авангарда, воинов и всадников. Манарин велел магам ударить еще раз, вместе с этим отдав приказ собрать всадников и рыцарей перед построением пехоты и атаковать в лоб подступающие силы врага, как только маги Теору закончат с ними. Вместе с этим маршал велел дать сигнал обозам, ждущим за холмом - им предстояло немедленно вывезти с поля боя раненных, которых, как справедливо полагал Манарин, было огромное количество.
