За время таких рабочих будней в Амараде мы, инициированные, представились, разговаривая на понятном каждому здесь языке илати, и заводили беседу чисто из вежливости, а не из действительного желания больше узнать друг о друге. Я, всю жизнь общительный, можно сказать совсем не разговаривал с другими инициированными, лишь перекидывался словами на территории лагеря во время работ, и то нечасто. Мне было в тягость трудиться. Нетрудно догадаться и посчитать, что вместо положенных двадцати четырех часов в сутках у меня набегали целых тридцать. Я жил свои часы в Москве и, попав в Изнанку, ловил еще сверхурочные. Знаю и понимаю, что сложно было не мне одному — всем инициированным. Но глупые и несправедливые по моему мнению законы Изнанки не позволяли новичкам отвертеться и филонить. Кажется, даже твоя смерть не будет являться уважительной причиной, что ты не отдал Амараду долг — воскресят и отправят куда надо. (Но это я так, про воскресят. На Континенте главное правило, даже закон, магии: воскресить из мертвых никого нельзя, как ни пытайся.) В общем, занятие довольно-таки безынтересное: сиди у аппарата или ходи между несколькими, мыль глаза цифрами счетчиков, делай пометки, будь всегда начеку в случае внезапной опасности и не думай, что тебе дадут занятие более ответственное и смелое: часто маги-исследователи спускались в расщелину и брали какие-то образцы, рискуя жизнью (отчаянные!), а всех на это время просили укрываться щитами на случай выброса Жилы на поверхность.
Скучнее и неподходящее времени не придумаешь. Зубрёжка магической теории. Практическая отработка заклинаний. Переписка показаний в блокнот и передача их ученым — даже ознакомиться с результатами структурированных данных нельзя! Вся развлекаловка в волшебном мире — только во время поездки на карте: эстетическое восхищение неизвестной стороной вселенной. Никакого веселья и активности. Ну, может и не сильно всё так плохо. Я наконец осмотрел все помещения дома Улло — экскурсию проводила Венди. Небольшая комната Милиана действительно вызывает смешанные чувства: здесь переплетаются грусть и тепло воспоминаний — стены украшают любимые картины мага, написанные его женой. Комната его дочери выглядит совершенно нетронутой: в ней ничего не изменилось со дня смерти Мии — казалось, хозяйка прибиралась пару минут назад, ожидая гостей, и скоро вернется. Светлые пастельные тона; удобная кровать и широкое окно напротив, выходящее на тихий и уютный дворик; книжный шкаф и полки, занятые повседневной и важной мелочью девушки, молодой женщины, матери в одном лице; сложенный мольберт в углу. А комната Венди — типичный детский неприкосновенный уголок: много разноцветных красок, наполняющих всё пространство; игрушки, книги, раскраски, коробочки с важной мелочью; альбомы и рамки на столе с фотокарточками друзей и погибших родных; куча входных билетиков (для личной коллекции) и собственноручно расписанные маленькие тарелочки и колокольчики, фигурки животных и чудаковатые сосуды, также собственноручно вылепленные из скульптурного материала (хобби и просто хорошее, интересное занятие).
— Нравится изобразительное искусство? — спросил я девочку, разглядывая творения Венди и не решаясь брать их в руки, боясь что-нибудь сломать.
— Ну, есть такое. Хотя еще не знаю, куда пойду работать и где учиться в высшей академии. — Девочка пожала плечами, отчего-то скрывая свои истинные эмоции: я по ее горящим глазам видел, как она довольна, что мне понравились ее работы, чуть ли не гордилась, но вела себя сдержанно.
— А ты знаешь, что я тоже творческий? Я музыкант, — сказал я, оборачиваясь.
— Да, мне дед говорил. Вы пишете музыку?
— Нет, я ее направляю. Дирижирую.
Я изобразил жестами несколько долей из любимого Чайковского, понадеявшись, что профессия дирижера Изнанке известна. И Венди поняла, о чем я:
— Здорово! Вы в театре выступаете, ну, работаете? (Ого, здесь есть дирижеры! Было бы интересно встретиться с изнаночным коллегой!)
— Да, веду там концерты, спектакли. А скажи, твой дед… Сколько инициированных у него было до меня? — Я резко сменил тему.
— Два или три. Причем давно. Он же не чистый Проводник, в смысле это не основная его работа. Я очень плохо помню, кто был до вас. Я тогда была очень маленькой и мне было всё равно. А сейчас понимаю, насколько это круто: общаться с человеком из другого мира!
Разговоры у меня с Венди шли достаточно легко и непринужденно. С детьми общаться очень просто. С внучкой Улло я быстро нашел общий язык. Я ей был интересен как «пришелец», назовем это так, в мире которого есть то, чего нет на Континенте, и нет того, что в ее стране есть. Она задавала вопросы порционно, потому что (я чувствовал) не хотела показаться приставучей, хотя кипела желанием выспросить у меня всё и сразу каждый раз, когда мы встречались. Я обстоятельно и подробно рассказывал ей о себе, о своей Москве, о работе. Она говорила про свою учебу и про веселые истории с дедушкой. Про родителей даже не упоминала, а я не тревожил детские воспоминания, которые остались в ее душе только от рассказов Милиана: девочка совсем не помнила своих героических родителей — в то страшное время она была еще младенцем. Ох, как бы хотелось, чтобы подобные ужасные страницы больше никогда в Изнанке не повторились и не настали.
Жаль, что мои идеалистические желания не проникли в реальность. События, последующие вскоре после выхода из отпуска и начала репетиций, надолго изменили меня, наложив особый отпечаток на жизнь, разразившись тяжелыми последствиями.
Глава 14
Едва я успел привыкнуть к внезапностям волшебного мира и скрестить его с работой и семьей, только принял недели, выливающиеся в двести часов, как вновь отупел от двойной нагрузки, выйдя на репетиции с творческим коллективом — отпуск закончился внезапно скоро — и в то же время продолжая влачить малосодержательное существование в Изнанке, щелкая пишущим пером и тыкая на рычажок аппарата. Где волшебные приключения! Где близкое знакомство с неизведанным! Видимо там, где и мои надежды обучиться крутым заклинаниям.
Ариша, кажется, больше Лизы готовилась к появлению на свет нового члена семьи: проявляла к маме излишнюю заботу; спрашивала, будет ли сестричке интересно то, что она ей покажет и расскажет; обходила в своей детской каждый угол и рассуждала, не сможет ли ее маленькая сестренка, играя, пораниться, стукнувшись о дверной косяк. Супруга заметила дочке, что она будет самой лучшей старшей сестрой на свете, и Ариша расцвела.
С Лизой наконец-то удалось восстановить понимание. После почти двух месяцев холодной вежливости и поддержания атмосферы будто бы нормальных супружеских отношений я устроил ей романтический вечер, сплавив дочь к родителям. Купил пышные и сочные розы, яркий фруктовый букет, специально разучил на синтезаторе пьесу, приготовил ужин и пригласил супругу в гостиную. Сказать, что она потеряла дар речи, не сказать ничего. С чудовищным трудом погасив глубоко внутри себя горячительное желание выболтать всю нереальную правду про магию, я с тем же пылом призвал Лизу простить меня. Она, конечно, простила да еще и извинилась сама (за что, не понял, ведь виноват во всем по сути я один). Я протянул ей в двух руках букеты, усадил за стол, а сам прошел за синтезатор. Весь час за примирительным ужином болтали ни о чем, словно это была обычная супружеская трапеза, а не первый после недомолвок нормальный и преспокойный прием пищи без накручивания в голове каких-то сторонних надумок. В завершении ужина я, долго мявшись, озвучил то, что хотел сказать Лизе еще в начале вечера, даже в начале нашего «холодного» периода. Я боялся и пару раз допустил страшные мысли, как она при смене моего поведения в начале лета подумала, что у меня появилась другая женщина и я это скрываю. С моих плеч все горы мира свалились, когда я услышал, как супруга была настолько уверенна во мне, что совершенно это не допускала, а списывала всё на мою профессиональную гордость и личностную резкость, нервозность и горячность, в общем, на все те мои качества, при обнаружении которых понятно, что я — человек творческий и потому в моей голове порой непонятно что может твориться. Как приятно было вновь обнять Лизу и чувствовать ее расслабленность и нежность, а не отстраненность. Я пообещал, что постараюсь не допускать подобного, на что супруга ответила, чтобы я ее вслух заранее предупреждал, как со мной вновь готов случиться этот «кризис», чтобы она могла на меня не обижаться. Мы посмеялись.
