Бронзовые детали были разного возраста, что-то меняли позже, а дужка спусковой скобы осталась с самого рождения. Был заменен один из луков, кромки его выглядели острее и метал побелее.
— «Козья ножка» к нему есть?
— А как же, ваш милась. — Хатка достал из тряпок устройство для натяжения луков. «Ножка» тоже была в отличном состоянии и, вне всякого сомнения, принадлежала работе того же мастера, что и арбалет.
— Болты найдутся? — спросил капитан, закручивая винты и давая натяжку лукам.
— Стрельнуть хотите?
— А как же — ты ж небось кучу деньжищ за такое чудо запросишь, надо проверить.
— Ну, вещь, конечно, стоит! — обрадовался Хатка. Он был доволен, что не уступил сообщнику, который уверял, что достаточно взять с собой палку — все равно, дескать, заколем петушка раньше, чем он прокукарекает. А вышло-то вон как — взял бы обманку, сам бы кукарекал, пока летел с башни. Покупатель — человек не робкий, такого надо в спину бить, иначе не сладить.
Поначалу Хатка испугался, когда увидел его здесь, думал, придется врать про сообщника, но, видать, этот ничего не заметил. Теперь оставалось провести сделку честно, получить денежки, а внизу сообщник метнет пику.
Затянув винты, капитан проверил, как поют струны. — они звучали в унисон, и это ему понравилось.
— За такую музыку придется раскошелиться, ваш милась!
— Да уж за эту машинку я ничего не пожалею, — ответил фон Крисп, поочередно натягивая «козьей ножкой» тетивы. — Давай болты.
Успокоенный Хатка подал. Капитан бережно уложил их в желобки и закрыл замками.
Воришка незаметно ощупал за поясом пику. Пока покупатель увлечен арбалетом, можно было рискнуть и...
Но капитан держал вора в поле видимости. Он отошел на противоположную сторону площадки и, подняв арбалет, навел его на продавца.
— Ваш милась... ваш милась... — жалобно заканючил тот.
Капитан опустил оружие и дружески улыбнулся. Пока Хатка стоял на краю, стрелять было нельзя — если упадет, переполошит сообщника.
— Шучу я. Иди сюда, стрельнем на дальность, — он махнул рукой в сторону Лонгрена, — туда!
— А я знал, знал, что шуткуете, ваш милась!
Хатка стал обходить колодец, и фон Крисп выстрелил от бедра. Высвобожденная мощь стального лука позволила болту пробить вора насквозь, тот взмахнул руками и упал на спину, уставившись в небо удивленными глазами.
— Прекрасно, — произнес капитан, обошел тело и посмотрел туда, куда, по его мнению, улетел болт. — Прекрасно, — повторил он, подошел к лестнице, опустился на колено и поднял арбалет. — Эй, ты где? — крикнул он наудачу.
Из-за обломанной колонны выглянул вор.
— Ну чего, едет?
— Едет! — ответил капитан, тщательно прицеливаясь.
— Ну и чего?
Щелкнул замок, и болт унесся к цели. Качнувшись от удара, пораженный стрелой вор попятился и, споткнувшись, упал.
Капитан не спеша упаковал арбалет, связку болтов и «козью ножку» в те же тряпки и стал осторожно спускаться по лестнице. Теперь он понимал Хатку, который не без труда одолел подъем: идти с такой ношей на ветру было неловко.
Оказавшись внизу, фон Крисп первым делом нашел и отвязал обеих воровских лошадей, чтобы не пропали от голода. Потом сходил посмотреть, как удался второй выстрел, и остался доволен.
— Прекрасно, — произнес капитан в который раз, увидел наполовину вылезший из спины вора болт. Это говорило о хорошей пробивной силе оружия, а это было немаловажно: Теллир носил под рубашкой легкую кольчугу.
Фон Крисп вывел из подвала своего мардиганца, приторочил к седлу арбалет и в хорошем настроении поехал в город — сегодня он мог пораньше вернуться в Хаски и заставить слугу нагреть терму. Мыться капитану очень понравилось.
Объехав город с запада, капитан заглянул в расположенный на окраине деревенский погребок, чтобы выпить разбавленного вина и съесть цыпленка. Арбалет он держал при себе, не доверив трактирщику, который предлагал «покараулить вещь, если она ценная».
Подкрепившись, фон Крисп отправился дальше — и ремесленный квартал, где в невзрачном домике за подозрительно высокой стеной проживал связной, глотавший пьяный дым и бывший не в себе.
Выйдя на стук, связной радушно пригласил капитана в дом, но тот, как всегда, отказался, потребовав новостей, если они были. Он лишь вчера оголил дорогу на Крей, однако случалось, что Теллиру хватало небольшого времени, чтобы успеть ограбить обоз.
— Что слышно от эрмая Теллира?
Связной поморгал и, удивленно уставившись на фон Криспа, повторил:
— Пожалста в дом, ваша благородия, пожалста...
— Ох, отрубит тебе эрмай башку, — усмехнулся капитан.
— Отрубит, отрубит, пожалста, — как всегда, согласился связной.
— Известия есть какие-нибудь? Теллир на дорогу ходил?
— Ходил, пожалста. Мно-ога товару взял, пожалста. Два раза ходил.
— Что значит два раза?
— Два обоза взял, пожалста, уй как многа товара!
— Что ж, значит, будем при деньгах. Он говорил, когда встречаться?
— Говорил, пожалста. Завтра или через два дня.
— Я могу завтра, скажи, что буду. Где встречаемся?
— На повороте у старой мельницы, пожалста.
— Что ж, годится.
Это место фон Криспа устраивало, Теллир и прежде назначал там встречи. Две разрушенные постройки надежно скрывали засаду, да и прийти туда можно было незаметно.
Капитан вздохнул. Он надеялся взять перерыв, не двужильный ведь, но раз случай подвернулся, нужно не упускать.
Через час он уже был возле гарнизонных казарм.
— Эй, парень! — позвал он через ограду, обращаясь к молодому солдату, что возвращался с утренних занятий на учебном поле. У того только-только начали пробиваться усы, кираса была великовата, однако тяжелую алебарду он держал крепко.
— Чего надо? — небрежно отозвался солдат, видя, что перед ним гражданский.
— Два кадастра хочешь заработать?
— Ну? — Солдат с интересом посмотрел на монету в руках незнакомца, ему еще не платили положенного жалованья, как настоящему солдату, поэтому мальчишка был рад любой монетке.
— Нужно сбегать в казарму арбалетчиков, вон в то трехэтажное здание.
— Где арбалетчики живут, я знаю, ваша милость, только... — Солдат вздохнул. — Только они не велят нам там появляться. Пока мы не в штатных циркулярах и без довольствия, они нас за людей не считают.
Сказав это, солдатик опасливо оглянулся на гревшихся у каменной завалинки арбалетчиков. Они лениво дремали в расстегнутых мундирах и играли в кости по маленькой. Капитан вздохнул — он давно не играл.
— Не бойся, я скажу тебе заветное слово, и тебя никто не тронет.
