Наевшись, фон Крисп позволил себе полбокала хереса и только потом, внимательно посмотрев на слугу, сказал:
— Корнелий!
Тот дернулся, как будто его ударили.
— Что, разве тебя не так зовут?
— Так-то оно так, ваше благородие, только вы меня никогда так не звали.
— В самом деле? А как же? — искренне удивился фон Крисп, он об этом никогда не задумывался.
— Ну там «эй» или «дурак».
— Да? Но теперь я зову тебя по имени, и знаешь почему?
— Откуда ж мне знать, ваше благородие? — Корнелий пожал плечами, комкая в руках кухонное полотенце. Он не знал, чего теперь ждать после таких перемен.
— Завтра ты поедешь со мной.
— Вот те раз! А я думал всё — на службу отправитесь!
— Корнелий, мне не хочется снова называть тебя дураком, поскольку я хочу сказать важные вещи.
— Прошу прошения, ваше благородие, вырвалось.
— Завтра ты поедешь со мной, поэтому найди лошадь или хотя бы мула. Еще нужно ярдов двадцать прочной железной кованки и... один топор. Топор у тебя есть?
— Есть.
— Вот и хорошо. Кованку знаешь где взять?
— В кузнице. Только деньги нужны, кованка — она недешевая.
— Сколько?
— На пять рилли потянет.
— Хорошо. — Капитан порылся в кошеле, отмечая, что денег, данных ему на переезд в Хаски, становится все меньше. Если завтра что-то не сложится, придется экономить. Хотя о чем это он? Если что-то не сложится, его проблемы в этом мире закончатся.
— Вот тебе десять рилли, заплатишь за наем мула или мерина.
— Когда поедем, ваше благородие?
— А часиков в восемь, после четвертых петухов.
— Ну тогда я пойду поспешу.
— Поспеши.
Слуга ушел, в окно капитан видел, как тот быстро расседлал коня и отвел в стойло, потом бегом выскочил на улицу.
«Проворный, — подумал фон Крисп. — Годов ему немало, но служит хорошо».
Достав меч из ножен, капитан внимательно его осмотрел, разыскал точильный камень и несколько раз провел по жалу — лизонский клинок мелодично запел.
— Ну что, выручишь меня завтра еще разок, а? — обратился он к оружию. — Выручишь, знаю.
Убрав меч, достал из сумки спрятанный на самое дно свиток, повертел его, внутри все так же пересыпался порошок. Завтра это снадобье должно было защитить его от эртадонта, если знахарь не наврал.
Если, если, если, как много этих «если», но ничего не поделаешь, тут как перед битвой — у тебя есть преимущество в позиции и инициатива, но на стороне противника всегда имеется случай, шанс на удачу, на то, что у тебя что-нибудь пойдет не так.
— Нужно поспать, — сказал себе фон Крисп, сбил подушку и лег не раздеваясь. Уже засыпая, неожиданно увидел лицо мальчишки из учебной роты, но увидел его совсем иначе, не в грязном рубище.
«Где же я мог его видеть? Где?»
Намаявшись накануне, капитан спал очень крепко, и слуге опять пришлось его трясти.
— Все, хватит! — воскликнул фон Крисп, отталкивая от себя Корнелия. Потом сел и взъерошил волосы. — Всё достал?
— Так точно, ваше благородие, двадцать два ярда котики, сговорились на четырех рилли.
— Хорошо. Топор?
— Вот.
Слуга продемонстрировал старый колун с длинной, перемотанной веревкой рукоятью.
— Это ты им, что ли, дрова колешь?
— Нет, ваше благородие, мы хворостом топим, в этой местности деревьев нет, рощи не в счет.
— Ну, что деревьев нет, я и без тебя знаю.
Капитан поднялся и, подойдя к окну, выглянул во Двор. Сытый и вычищенный мардиганец ждал под седлом, рядом стоял какой-то уродец.
— Это мул, что ли?
— Так точно, ваше благородие, Трубачом кличут.
— А чего его кликать — мул он и есть мул. Я вон и лошадям никогда кличек не даю. — Капитан сел за стол. — Давай чаю, что ли. Булок-то небось не успел принести?
— Как же не успел — вот они! — Довольный собой Корнелий поставил на стол несколько ароматных, еще горячих булочек. Рядом пристроил баночку со сливочным маслом.
Потом побежал за чаем.
— А почему у него кличка такая — Трубач?
— Так он, ваше благородие, того... пердит очень.
— Пердит? — изумился капитан. — А с чего же?
— Так никто не знает, и хозяин его, здешний плотник, тоже не знает.
— Зачем же ты взял такого мула, нельзя было найти обыкновенного? Ведь он нам помешать может, каждый на нас внимание обращать будет!
— Так уж сложилось, ваше благородие, что все остальные мерины и мулы заняты — только этот остался, зато недорого.
— Вот незадача.
Капитан вздохнул. По его задумке Корнелию, а значит, и мулу, требовалось сидеть в засаде, а какая же засада, если это животное начнет эдакие рулады выдавать?!
— Ваше благородие, да вы не переживайте, он негромко пердит, я уже слышал.
— Хорошо, раз так. Собирайся, пора выезжать.
Через четверть часа они уже отбыли. Довольный, что удалось выехать на прогулку, слуга все время улыбался, однако заткнутый за пояс топор придавал ему вид дорожного грабителя. Со встречных телег на него с опаской косились возчики, и только присутствие офицера смягчало ситуацию.
На место прибыли вовремя. Когда капитан остановил коня, слуга удивленно огляделся — всю дорогу он радовался солнцу, не вполне понимая, куда и зачем они едут.
— Вот мы и приехали, Корнелий. Видишь эти два дерева — с одной и другой стороны дороги?
— Вижу, ваше благородие, как не видеть.
— Между ними нужно натянуть кованку.
— Так ведь дорога-то проезжая, ваше благородие, а ну как упадет кто?
— Для того и натягивают, чтобы падали. Кованку натянешь в двух футах от земли, чтобы лошадь на нее обязательно набежала.
— И кого же мы так поджидать будем? — Слуга начал бояться. Одно дело догадываться о делах хозяина, и совсем другое — в них участвовать.
— Не спеши, слушай дальше. Кованку сначала надобно спрятать в пыли, но так, чтобы можно было быстро потянуть и прихватить к дереву.
— А зачем так? Чтобы люди не спотыкались?
— Чтобы я не спотыкался. Я поскачу первым, а те, кто за мной, должны полететь из седел.
— А куда вы поскачете, можно спросить?
— Оттуда, со стороны старых мельниц, и туда. — Капитан повернулся, указывая в сторону Хаски. — Домой, одним словом.
— А я останусь?
— Нет, не останешься, я же тотчас вернусь, чтобы проверить, не остался ли кто живой.
— Ваше благородие, да кто это будет?!
— Карсаматы, Корнелий, злые и жаждущие отмщения, если, конечно, у меня все получится.
— Ваше благородие, а может, ну его — уедем домой подальше от этой напасти? Ведь карсаматы и убить могут!
— Эти могут, — согласился фон Крисп. — Только отступать уже поздно, и если ты хочешь увидеть своего хозяина живым, придется немного постараться.
