— Убери от неё свои руки, жирная свинья!
Г-н Сырейщиков с удивлением убедился, что последние слова предназначаются именно ему. В тот же момент неизвестный хам — высокий черноволосый мужчина — с размаху свернул водителю челюсть и отступил, задвинув меня за спину.
— Что ты сказал?! — фальцетом вякнул бандит, тяжело сполз с подножки и ткнул в нашу сторону «сосисочным» пальцем. — Да хватайте вы уже девчонку, а этого кончайте!
Раз, два…
Я обернулась и стремительно взлетела. Гордин, прикрывающий меня, задержался всего лишь на секунду.
Эта секунда стоила ему жизни.
С высоты я видела, как Сырейщиков с выпученными глазами вертит башкой по сторонам, а оба его помощника едва уловимыми жестами выхватывают оружие… и стреляют. Птичье зрение уловило две короткие вспышки, и вот уже по светлой рубашке моего Гора стремительно расплываются чёрные пятна. Красиво, как в кино, и невыносимо страшно, как в жизни… Гордин медленно оседает на асфальт. Чёрные волосы, рассыпавшись, закрывают ему лицо. Ни звука, ни вздоха…
— Нееет!!!
Я камнем рухнула вниз, от ужаса совсем разучившись думать. Остались только поистине звериная ярость… и боль. Человеком бы я просто не выдержала…
Я плохо помню, что было потом. Как бешено атаковала бандитов, вызвав среди них настоящую панику. Гораздо позже до меня дошёл слух, что один из них лишился глаза, двое других тоже сильно пострадали, а сам Сырейщиков, хоть и ограничился нервным срывом, но так впечатлился, что в будущем стал полным импотентом.
Но сейчас мне было не до них. Едва заметив рванувший с места джип, я упала на колени перед лежащим мужем и даже не поняла, что снова превратилась в человека. Гордин не шевелился. Пули попали ему в плечо и… в сердце. Я, затаив дыхание, приложила ухо к его груди. Тишина. Я не поверила…
Так, для начала надо обмотать его покрепче, остановить кровь, потом… Что потом? Да, поймать машину, в больницу срочно, тут недалеко. Они успеют, обязательно успеют его спасти!
Я вновь судорожно коснулась его груди — и вдруг ощутила под рукой жёсткие встрёпанные перья. Тело Гордина обернулось само, без команды, словно знало, что так для него будет лучше. Или, наоборот, потому что бороться уже не было никакого смысла…
Мне хотелось завыть по-звериному, выплеснуть наружу хоть маленькую частичку раздирающего меня ужаса. Но я не имела права на эмоции. Осенённая безумной идеей, я осторожно взяла неподвижную птицу в руки, зажала пальцем кровоточащую рану и опрометью кинулась к дому.
Хорошо, что я взяла с собой ключи… Тихо, не раздеваясь, прокралась в свою комнату, одной рукой нашарила в ящике стола свой рисунок — комнату в замке. Схватила его, и одновременно почувствовала, как с руки соскальзывает венчальный браслет. Он вдруг стал мне велик… Почему?! Я не хотела думать об этом, не хотела ничего знать о том, что уже поздно. Нет, не поздно, слышите?!!
Если бы я была настоящей колдуньей, как Гордин, то от моего взгляда рисунок тут же превратился бы в пепел. Я смотрела на него, как на последнюю надежду, готовая умереть сама или никогда не возвращаться — но только чтобы сейчас оказаться в замке. Наверное, это, наконец, вырвались наружу слёзы, потому что рисунок стал медленно, очень медленно расплываться… Последнее, что я помню — кошачьи когти на своём плече; это Мура-Мора, увидев у меня в руках птицу, прыгнула разглядеть будущую добычу поближе. Я хотела скинуть её…
И вдруг увидела вокруг другие стены, другую, подзабытую уже, комнату. Кошка, шипя, слетела с плеча под кровать, а я едва успела перехватить ставшее тяжёлым человеческое тело мужа.
— Драхмар!!!
От моего вопля прибежал бы даже мёртвый; впрочем, живым бывший хозяин замка уже давно не был. Его ошарашенная прозрачная физиономия высунулась прямо из потолка, застыла на секунду… а потом призрак без лишних слов кинулся действовать.
Какие-то пузырьки, книга, колдовской амулет, напоминающий по форме виноградную гроздь (её он сразу положил Гордину на сердце, и она засветилась слабым зеленоватым светом). И — длинный узкий нож с простой гладкой рукояткой.
— Хочешь его спасти?
Я даже не стала отвечать.
— Тогда режь. Да не себя, дура, его!
— З-зачем?
— Это не наш металл, я не могу сам вытащить эту заразу…
— Но так я убью его!! Это должен делать хирург!
Драхмар так страшно посмотрел на меня, что я невольно отшатнулась.
— Делай, что тебе говорят!! Дальше я сам смогу! Каждый миг приближает его к Чёрному Омуту, оттуда он уже не вернётся… Ну!!!
Я схватила нож и распорола рубашку на груди мужа; призрак плеснул из пузырька, и кровавое пятно с шипеньем испарилось, открыв взгляду маленькую дырочку рядом с сердцем. Руки немилосердно тряслись. Я изо всех сил закусила губу, ощутила на языке солёный привкус крови… И воткнула нож. Словно не в любимого человека, а в кусок пенопласта на занятиях по гражданской обороне…
Я запоздало подумала — тут же не ножом, пинцетом надо! Но тут лезвие слабо завибрировало, и раздался едва слышный щелчок.
— Вытаскивай!
Я выдернула нож. Показалось, что он стал немного длиннее…
Драхмар оттолкнул меня в сторону и стал лить в рану какую-то красную жидкость, сверху толстым слоем насыпал смутно знакомый белый порошок. Потом открыл книгу, бегло пролистал и, найдя нужное заклинание, быстро-быстро забормотал себе под нос, одновременно вертя руками над телом Гордина. Мне показалось, это продолжалось очень долго. Словно сон с открытыми глазами, уносит куда-то далеко, и наконец-то становится легче, боль замирает и уходит, всё заканчивается… хорошо…
— Лера! Лера, да очнись ты!!
Кажется, кто-то зовёт меня… Не хочу… Ничего не хочу…
— Ай!
Что происходит??
Я рывком сажусь на полу, отчаянно отплёвываясь от попавшей в нос воды, мокрая до нитки. В голове медленно проясняется…
Я вижу над собой смущённого Брента с кувшином. Видимо, это он по велению Драхмара вылил воду мне на голову.
— Извините… Но так было надо. Вы могли умереть. Пойдёмте, вам надо лечь. Обязательно!
Я оглядываюсь. Насупленный призрак внушительно кивает головой, сидя на спинке кровати. На ней лежит мой муж. Бледный, измождённый…
— Живой?
— Ну, конечно! — раздражённо бросает колдун. — Благодаря мне! Ну и тебе тоже… Всё, всё, больше никаких вопросов, живо выпей вот это — и спать!
Я послушно пью из протянутого Брента стакана и тут же чувствую, как начинают подгибаться ноги.
— Отнеси её куда-нибудь, и не тревожьте до…
Дальше я уже не слышала.
Я проснулась с непривычным ощущением, как будто пила всю ночь, а теперь вынуждена идти на занятия к первой паре. Губы запеклись, в горле пустыня Сахара, голову от подушки не оторвать… Я с помощью рук кое-как разлепила один глаз, потом второй. Комната, медленно проступающая из небытия, была мне совершенно незнакома.
