– Давай незаметно исчезнем. Рёхэй позаботится об остальных.
– Сделай вид, что идешь по нужде. Я выйду следом. Никто не заметил ухода Сэйдзюро.
Невдалеке от «Ёмоги» женщина, стоя на цыпочках, пыталась повесить на крючок фонарь. Его задуло ветром, и ей пришлось снять фонарь, чтобы зажечь огонь. Недавно вымытые волосы разметались по спине, напрягшейся от усилия. Тени от раскачивающегося фонаря метались по ее рукам. Вечерний ветерок доносил аромат цветущей сливы.
– Око, тебе помочь?
– Это вы, молодой учитель? – удивилась женщина.
– Да, я.
К Око подошел не Сэйдзюро, а Тодзи.
– Так хорошо?
– Да. Спасибо.
Тодзи, отойдя на несколько шагов, увидел, что фонарь висит криво, и поправил его. Око не переставала удивляться, что многие мужчины, которые пальцем не шевельнут в собственном доме, с готовностью помогают по хозяйству в ее заведении. Здесь они сами открывают и закрывают сёдзи, раскладывают дзабутоны и выполняют десятки других дел, за которые они и не подумали бы взяться в своем доме.
Тодзи провел Сэйдзюро в дом.
– Здесь слишком тихо, – промолвил Сэйдзюро.
– Открою сёдзи на веранду, – сказал Тодзи.
Узкая веранда выходила на реку Такасэ, бежавшую по камням. К югу, за мостом на улице Сандзё, раскинулись Дзуйсэнин, Тэрамати и поросшая мискантом пустошь. Здесь, недалеко от Каяхары, солдаты Тоётоми Хидэёси убили жену, наложниц и детей его племянника – жестокого регента Хидэцугу. Событие это было свежо в памяти людей.
Тодзи занервничал.
– Почему так тихо? Куда женщины попрятались? У них сегодня нет других гостей? – Тодзи нетерпеливо поерзал. – Где Око запропастилась? Даже чаю не подала!
Не вытерпев, Тодзи пошел узнать, в чем дело. Ступив на веранду, он чуть не столкнулся с Акэми, которая несла лакированный с золотом поднос. Колокольчик, прикрепленный к оби, звякнул, когда она заговорила.
– Осторожнее! Чуть не расплескала чай! – воскликнула девушка.
– Почему так долго? Молодой учитель пожаловал. Я думал, что он тебе нравится.
– Смотри, я и правда разлила чай. Ты виноват! Принеси тряпку!
– Еще чего! Где Око?
– Прихорашивается.
– Красоту наводит?
– Днем некогда было.
– Днем? Кто же приходил средь бела дня?
– Не твое дело. Пропусти меня, пожалуйста!
Тодзи отошел в сторону, Акэми вошла в комнату и поздоровалась с гостем.
– Добрый вечер! Рады видеть вас.
Сэйдзюро с деланным безразличием ответил, глядя куда-то мимо девушки:
– А, это ты, Акэми! Спасибо за вчерашний вечер!
Сэйдзюро выглядел смущенным. Акэми сняла с подноса кувшин, напоминавший курильницу для благовоний, и поставила на него трубку с керамическим мундштуком и круглой чашечкой.
– Не хотите ли покурить? – вежливо спросила она.
– По-моему, курение табака недавно запретили.
– Да, но все продолжают курить.
– Хорошо, тогда и я не откажусь.
– Сейчас приготовлю трубку.
Акэми, взяв щепоть табака из миниатюрной перламутровой коробочки, ловко набила трубку и вложила мундштук в рот Сэйдзюро. Непривыкший к курению Сэйдзюро неуклюже затянулся.
– Горьковато, – сказал он. Акэми хихикнула.
– А где Тодзи?
– В комнате матери, верно.
– Ему нравится Око, как я заметил. Подозреваю, что он похаживает сюда и без меня. Так?
Акэми засмеялась, но ничего не ответила.
– Что смешного? Думаю, что и он нравится твоей матери.
– Ничего не знаю.
– Зато я уверен. Несомненно. Славно получается: две счастливые пары – твоя мать и Тодзи, ты и я!
Как бы невзначай Сэйдзюро накрыл ладонью тонкие пальцы Акэми, лежавшие на ее коленях. Девушка быстро отдернула руку, но это только раззадорило Сэйдзюро. Он обнял вскочившую Акэми за тонкую талию и притянул к себе.
– Не убегай! Я не сделаю ничего плохого.
– Отпустите меня!
– Если ты сядешь рядом.
– Я… Я сейчас подам сакэ.
– Я не хочу пить.
– Мать рассердится, если его не будет на столе.
– Она мило беседует с Тодзи в другой комнате.
Сэйдзюро хотел прижаться щекой к лицу Акэми, но та резко отвернулась и отчаянно позвала на помощь:
– Мама, мама!
Он выпустил ее, и девушка стрелой умчалась на заднюю половину дома.
Сэйдзюро был раздосадован. Он чувствовал себя одиноко, но не хотел насильно навязываться Акэми. Он растерянно проворчал, что идет домой, и тяжело затопал к выходу. С каждым шагом лицо его наливалось кровью.
– Куда вы, молодой учитель? Уже уходите?
Око внезапно появилась за спиной Сэйдзюро и обняла его. Он заметил, что волосы у нее не растрепаны и грим не смазан. Око позвала Тодзи, и они уговорили Сэйдзюро вернуться за стол. Око принесла сакэ и старалась развеселить гостя, Тодзи привел Акэми. При виде унылого Сэйдзюро девушка улыбнулась.
– Акэми, налей молодому учителю чашечку!
– Хорошо, мама, – покорно отозвалась Акэми.
– Видите, какая она у нас, – сказала Око. – Почему всегда ведет себя как малое дитя?
– В этом ее прелесть, она так молода! – заметил Тодзи, подвигая дзабутон поближе к столу.
– Ей уже двадцать один!
– Двадцать один? Невероятно! Она такая маленькая, на вид ей не больше семнадцати.
Акэми, мгновенно оживившись, спросила:
– Правда? Я бы хотела, чтобы мне всегда было шестнадцать. Со мной произошло замечательное событие, когда мне исполнилось шестнадцать.
– Что же?
– Не могу рассказывать! – затараторила Акэми, прижимая руки к груди. – Вы знаете, в какой провинции мы жили в ту пору? В том году произошла битва при Сэкигахаре.
Око грозно взглянула на дочь.
– Трещотка! Надоела своей болтовней. Принеси лучше сямисэн!
Поджав губы, Акэми пошла за инструментом. Она устроилась поудобнее и запела под собственный аккомпанемент. Пела она для собственного удовольствия, а не для гостей.
Если ночью небо затянут тучи,
Пусть царит тьма.
Луна все равно скрыта
Для глаз, подернутых слезой.
Акэми спросила, прервав песню:
– Понимаешь, Тодзи?
– Не совсем. Послушаю, что будет дальше.
Даже самой темной ночью
Я не собьюсь с дороги.
О! Как ты зачаровал меня!
– Ей все-таки двадцать один! – пробормотал Тодзи.
Сэйдзюро сидел молча, подперев голову рукой. После второго куплета он, словно очнувшись от забытья, произнес:
