– Акэми, давай выпьем с тобой!
Он подал ей чашечку и налил подогретого сакэ. Акэми выпила залпом, протянула чашечку Сэйдзюро. Сэйдзюро опешил:
– Ты, оказывается, умеешь пить!
Сэйдзюро выпил из той же чашечки и предложил Акэми вторую, которую она тут же осушила. Для Акэми чарка, видимо, была маловата. Она достала большую чашку, и в течение получаса они опрокидывали одну чарку за другой.
Сэйдзюро недоумевал. Девушка выглядела лет на шестнадцать, губы ее, казалось, не знали поцелуя, взгляд был робок и застенчив, и в то же время она нализалась сакэ, как мужчина. Как только выпитое умещается в ее маленьком теле?
– Советую тебе остановиться, – обратилась Око к Сэйдзюро. – Этот ребенок способен пить всю ночь, не пьянея. Пусть лучше поиграет на сямисэне.
– Как забавно! – весело воскликнул Сэйдзюро.
Почуяв что-то неладное в голосе Сэйдзюро, Тодзи спросил:
– Как ты чувствуешь себя? Не перебрал?
– Не беспокойся, Тодзи. Сегодня, пожалуй, не пойду домой.
– И то дело! – ответил Тодзи. – Оставайся здесь столько ночей, сколько душе угодно. Правда, Акэми?
Тодзи подмигнул Око, и они направились в соседнюю комнату, откуда вскоре донесся их оживленный шепот. Тодзи объяснил, что молодой учитель в таком настроении, что наверняка пожелает провести ночь с Акэми. Если Акэми откажется, то им не миновать неприятностей. Конечно, самое главное – уважать чувства матери, поэтому Тодзи попросил назначить цену.
– Ну, как? – нетерпеливо требовал Тодзи.
Око приложила палец к набеленной щеке, что-то соображая.
– Решай поскорее! – подгонял Тодзи. Придвинувшись вплотную к Око, Тодзи зашептал:
– Он – подходящая пара. Отец – знаменитый учитель боевого искусства, у них полно денег. У его отца самая большая школа в стране. И Сэйдзюро не женат. Суди сама, какое заманчивое предложение.
– Я-то согласна, но…
– Никаких возражений! Решено! Мы оба останемся у вас.
В комнате было темно. Тодзи положил руку на плечо Око. В это время в задней комнате раздался какой-то шум.
– Что это? – спросил Тодзи. – У тебя другие гости? Око молча кивнула и прошептала на ухо Тодзи:
– Потом расскажу.
Как ни в чем не бывало они вернулись в комнату для гостей, где нашли крепко спящего Сэйдзюро.
Тодзи проскользнул в соседнюю комнату и улегся в постель. Постукивая пальцами по татами, он ждал Око. Она не появлялась. Веки Тодзи отяжелели, и он заснул. Проснулся он поздно утром следующего дня в полном недоумении от случившегося.
Сэйдзюро сидел в комнате, выходящей на реку, и пил сакэ. Око и Акэми держались радостно и приветливо, словно забыв про вчерашний вечер. Мать и дочь о чем-то уговаривали Сэйдзюро.
– Так вы берете нас с собой?
– Хорошо! Соберите закусок и сакэ не забудьте!
Речь шла о представлении Окуни Кабуки, которое устраивалось на берегу реки на улице Сидзё. Спектакль с музыкой, танцами и декламацией пользовался в городе невероятным успехом. Его придумала жрица по имени Окуни из храма Идзумо, и у представления объявилось множество подражателей. В оживленных кварталах вдоль реки появились балаганы, на подмостках которых исполнительницы соревновались в привлечении зрителей. Они для разнообразия включали в представления песни и танцы разных провинций. Актрисы, прежде зарабатывавшие в веселых кварталах, сейчас были желанными гостями в лучших домах столицы. Многие женщины выступали под мужскими именами, в мужских костюмах, разыгрывая захватывающие боевые сцены, демонстрируя воинские доблести.
Сэйдзюро смотрел на реку через раздвинутые сёдзи. Под маленьким мостом на улице Сандзё женщины полоскали белье, а по мосту взад-вперед проезжали мужчины верхом на лошадях.
– Они еще не готовы? – с раздражением спросил Сэйдзюро. Наступил полдень. Сэйдзюро уже не хотел смотреть представление, маясь от похмелья и ожидания.
Тодзи, все еще переживая вчерашнюю оплошность, был непривычно тих.
– С женщинами неплохо прогуляться, – ворчал он, – но когда все уже готовы к выходу, они вдруг заявляют, что у них прически не в порядке, а пояс-оби повязан косо. Кого угодно выведут из терпения!
Сэйдзюро вспомнил про свою школу. Ему чудились удары деревянных мечей и треск скрещенных копий. Что говорят ученики о его отсутствии? А младший брат Дэнситиро, конечно, неодобрительно прищелкивает языком.
– Тодзи, – сказал Сэйдзюро. – Я вообще-то не хочу с ними смотреть Кабуки. Пошли домой!
– Но ты обещал.
– Да, но…
– Они вне себя от счастья. Они не простят, если мы откажемся. Пойду потороплю их!
Пройдя по коридору и заглянув в комнату хозяек, Тодзи с изумлением обнаружил только разбросанные повсюду вещи. Женщин нигде не было.
– Куда они подевались? – вымолвил Тодзи.
Их не оказалось и в соседней комнате. Рядом была небольшая каморка, темная и затхлая, наполненная запахом старого постельного белья. Тодзи отодвинул фусума и отпрянул от злобного рыка:
– Кто там?
Тодзи заглянул в щелку. Пол каморки покрыт драными циновками, ее обстановка отличалась от нарядных комнат, как ночь ото дня. На полу валялся немытый и нечесаный самурай с небрежно перекинутым через живот мечом. По одежде и физиономии в нем безошибочно можно было узнать ронина, каких немало болталось без дела по улицам и переулкам столицы. Взгляд Тодзи уперся в грязные пятки лежавшего. Самурай был пьян и не пытался подняться.
– Простите меня, я не знал, что здесь гость, – сказал Тодзи.
– Я не гость! – прокричал самурай в потолок. От него несло перегаром. Тодзи, не имея понятия о незнакомце, не хотел с ним связываться.
– Простите за беспокойство, – быстро проговорил Тодзи и пошел прочь.
– Стой! – грубо окликнул лежавший, чуть приподнимаясь. – Задвинь фусума!
Озадаченный Тодзи повиновался. Вдруг как из-под земли в каморке выросла Око. Она явно хотела быть сегодня неотразимой и разыгрывала из себя светскую даму.
– Почему ты сердишься? – засюсюкала она, обращаясь к Матахати, словно к ребенку.
Появилась и Акэми.
– Не хочешь поехать с нами? – предложила она.
– Куда еще?
– На представление Окуни Кабуки.
Матахати презрительно скривил рот.
– Мужу не пристало появляться в одной компании с малым, который волочится за его женой, – с горечью ответил он.
Око словно окатили холодной водой. Глаза ее вспыхнули гневом.
– О чем болтаешь? Хочешь сказать, что между мной и Тодзи что то есть?
