– Я иду с тобой, – заявил он тоном, не принимающим возражений.
Паршивее всего то, что на его месте я поступил бы точно так же. Слишком многое мы пережили вместе, сделавшись друг другу ближе, чем братья, чтобы вот так отпустить в одиночку в опаснейшую авантюру. Подсолнух страховал у плетенок Проклятого дома, чтобы в случае чего вытащить меня или то, что от меня останется. Он рванул вслед за мной в логово Свинорыла, заражая своей уверенностью остальных ребят. Он был тем, кто не дал мне покончить с собой среди огненного безумия взбунтовавшегося дара. А уж драк, в которых мы спина к спине встречали безнадежно превосходящего противника, и вовсе не счесть. Предположить не мог, что наступит день, когда я буду не рад ощущать за плечами присутствие друга. Но сейчас это было мое решение и мой риск. Слишком дорого могла обойтись ошибка, расплачиваться за которую придется совсем не нам.
Спорили мы долго. И наговорили столько гадостей, сколько способны сказать лишь два по-настоящему близких друг другу человека. Я не уступил, оставив за собой последнее слово. Обидеть Подсолнуха почти невозможно, от его конопатой шкуры отскакивают все злые слова и обвинения. Но своим отказом взять его с собой я зацепил друга всерьез и очень крепко.
Ладно. Потом разберемся, если… Если у меня получится добыть свиток. Если ринские маги сдержат слово. Если нам всем удастся безопасно покинуть город и добраться до обещанного убежища. Если ринская школа способна противостоять чародеям… Гадство, как же много этих «если»!
Когда в дело вступает такое число обстоятельств, разбирать каждое из них в попытке выстроить план – верный способ провалить все. В таких случаях стоит просто держать нос по ветру и ждать момент. А почуяв его, действовать без промедлений. Так что я просто болтался среди чародеев, прислушиваясь к их беседам, мотая на ус все, что слышал о магической охране особняка, и не привлекая к себе особенного внимания. Пока вот так вот не промахнулся с девушкой. Самым глупым образом. Неужели правда понравился? Я бы не удивился, будь на ее месте обычная городская девчонка. В конце концов, парень я не из последних, особенно теперь, когда, раздобрев на Угревых харчах, перестал напоминать сложением болотного зверя. Но чтобы чародейка? Тем не менее златовласка продолжала посылать мне благосклонные взгляды. Кометы! Вот же влип. А вдруг запомнит?
Внезапно по толпе пробежал шумок оживления. Очередная группа храбрецов выдвигалась на штурм. Это был уже не первый случай, когда студенты пытались решить задачу не поодиночке, а целой компанией. Интересно, к Тианаре они тоже вместе отправятся?
Разомлевшая от жары охрана даже не шевельнулась остановить вторженцев, всецело полагаясь на охранки, дальше второго слоя которых не ушел до сих пор ни один претендент на тело красавицы. Хотя подозреваю, Тианара уже служила для многих лишь приятным дополнением к славе гения, взломавшего ловушки архимагистра. Чародеи всегда отличались редкостным упрямством, и добыча ириса превратилась для них в дело принципа.
Похоже, я был спасен. Вместе с прочими зрителями девушки выдвинулись поближе к месту событий, позабыв обо всем и обо мне в том числе.
На этот раз и впрямь нашлось на что посмотреть. Проходить первый слой студенты более-менее научились. Я как мог прислушивался к их жарким спорам и радовался, что звезды одарили меня столь уникальными способностями. Не видя обсуждаемого своими глазами, не понял бы ни за что. А так я даже начал улавливать некоторую взаимосвязь между картинкой и произносимыми словами. Например, теплым солнечным тонам плетенок вроде красного или желтого соответствовал неведомый мажор, а холодным синим и фиолетовым – минор. В остальных терминах я пока терялся, но при случае, наверное, вполне мог бы воспроизвести некий их бессмысленный набор, звучащий убедительно для несведущего.
Тем временем события приобретали самый захватывающий оборот: первый слой был позади, и команда приступила ко второму настолько увереннее предшественников, что ставки на их успех в многочисленных пари резко поползли вверх.
От тихих шагов за спиной я дернулся к ножам, в панике обнаружил их отсутствие и лишь потом сообразил, что необходимости в применении оружия нет. Внутреннее чутье, оценивающее угрозу, молчало, будто и не имелось вовсе у меня этого чувства. Наверное, клевачий петух и тот вызвал бы больше настороженности, чем светловолосый чародейчик лет шестнадцати на вид в новенькой, с иголочки, студенческой мантии.
– Привет, – дружелюбно поздоровался он, близоруко щуря на меня зеленые, как у кота, глаза в опушении светлых ресниц.
Любопытно. Думал, уж со зрением проблем у них точно не бывает.
– Ну, здорово… – окончательно растерялся я. – А ты кто?
– Я же Палиар, – радостно сообщил маг. – Мы поступали вместе, забыл? Извини, у меня просто жуткая память на имена. Не помню, как тебя зовут.
Уж такого обстоятельства своей жизни, как попытка поступления в Академию, я бы точно не забыл. Похоже, у парня наблюдались проблемы с памятью не только на имена, но и на лица тоже. Зато язык достался, способный молотить без остановки.
– Что, завернули тебя? Смотрю, без мантии.
Рискнуть, что ли, и прикинуться тем знакомым, с которым он меня перепутал? С такой рассеянностью этот, пожалуй, способен вспомнить меня потом как лысого толстяка с окладистой черной бородой.
– Лирт меня зовут, – буркнул я первое пришедшее на ум имя. Теперь главное – самому не забыть, как назвался. Хотя, похоже, мой новый знакомый и это пропустил мимо ушей.
Судорожно щурясь, он пытался рассмотреть, что творится по ту сторону кованой ограды, и наконец с беспомощным выражением обернулся ко мне:
– Слушай, а что там происходит, а?
– Похоже, доломают сейчас второй слой. Что ж ты до целителя-то не добрался с такими глазами?
– А? – переспросил Палиар, успевший нырнуть глубоко в собственные мысли. – А, глаза. Да уже два раза добирался, а они потом снова… Мелочи, я привык. Вот от чего бы я не отказался, так это от слухачества. Хотя бы теневого.
Так. Слухач – это чародей, воспринимающий магию на слух. А теневая способность – это когда работает сразу несколько чувств, при этом одно становится главным, а остальные задействованы нечетко и слабо. Как я теперь понимал, сам я имел главным зрение, а теневыми – слух, ощупь и чувство холода-тепла.
– А ты кто? – полюбопытствовал я.
– Тактильщик, – вздохнул тот горестно. – Чистый.
– Радуйся, балда, – совершенно искренне вырвалось у меня. – Будь ты слухачом, от шума у тебя голова бы сейчас, как колокол, гудела.
