– Чудовище! – взвыл окровавленный. – Помогите! Быстрее же!
Конан всегда являлся человеком практическим и потому, подавшись чуть вперед, громко вопросил:
– Где?
– Не вмешивайся, – поморщился я. – Откуда здесь взяться чудовищу? Мы ведь не в горах Иранистана и не в стигийском склепе! Сиди и пей!
Немедиец продолжал орать – мол, в соседнем доме случилось жуткое убийство. Там засел настоящий вампир! Да что вампир, хуже! Каттакан, не иначе!
Конан отстранил мою руку, поднялся и направился к выходу. Оставалось лишь поспешать за ним. Не бросать же короля в опасности? Две офицеров стражи, сидевшие в таверне, с ворчанием отправились вслед, какой-то молодой черноволосый парень, весь вечер молчаливо потягивавший красное вино, тоже внял паническим призывам и поднялся из-за стола. Когда мы вышли на улицу, выяснилось, что компания охотников на монстра теперь составляется из шестерых вооруженных и полупьяных мужчин. Служащий таможенной управы, не громко переставая паниковать, бегом направился к соседнему строению – двухэтажному кирпичному домику с вывеской «Шорная торговля. Седла и упряжь». В окнах первого этажа мелькал свет, оттуда доносились встревоженные голоса и чей-то низкий, угрожающий рев, смахивающий на медвежий.
Ворвавшись в дом, мы застали прелюбопытную картину. Конан аж рот раскрыл. Тот самый нищий, которого я совсем недавно одарил Двойным львом, стоял перед лестницей, ведущей на второй этаж, и неразборчиво голосил, вертя над головой тяжеленный кузнечный молот. Патруль стражи, явившийся на зов хозяев, теснился у нижних ступенек, даже не пытаясь приблизиться к высоченному громиле в лохмотьях. Он выглядел не просто опасным, а буквально звероподобным – щерил зубы, выкрикивая проклятия, топотал ножищами и вообще представлял из себя живое воплощение аллегории Ярости.
– Это и есть ваше чудовище? – осведомился Конан, преспокойно разглядывая бородача. – Да, страшен и преужасен.
Таможенник молча ткнул пальцем в дальний угол комнаты. Мы посмотрели.
Давненько я не видел ничего подобного. Буквально с тех самых времен, когда два года назад путешествовал в Халогу Гиперборейскую и любопытства ради отправился на арену, где дрались гладиаторы-смертники. Тогда на моих глазах горный барс разорвал в клочья троих бойцов. Выглядели они примерно также.
Тело валявшегося на полу человека располосовали длинными глубокими ранами, какие можно нанести только когтями дикого животного, шея разодрана до такой степени, что голова кажется оторванной… А кровищи! Даже не лужа, целое небольшое море темно-багрового цвета.
– Это не он! – выдавил один из стражников, почему-то указывая на бородатого нищего. – Это сделала… женщина!
– Женщина? – поразился Конан. – Как же ее, беднягу, надо было довести! Кстати, куда она делась?
– Прячется на верхнем этаже! – проорал десятник стражи. – Сумасшедшая тварь! И этот мерзавец такой же спятивший! Он нас не пускает!
– Ах, значит, не пускает? – кивнул варвар. – Ну-ка, пропустите… Посторонись!
Конан легким хищным шагом подошел к лестнице, ловко увернулся от удара молота, расщепившего деревянные перила, и, даже не используя клинок, сбил бородатого с ног – потребовался всего один точный удар кулаком в кадык.
– За мной! – скомандовал варвар в ответ на уважительные взгляды немедийцев. – Этого типа свяжите покрепче!
Конан победоносно глянул на меня, ярко выражая взглядом следующую мысль: «Вот тебе и приключение! Ура!»
Мы всей толпой ринулись наверх. Двое стражей в темно-синей одежде остались связывать бородатого здоровяка.
За дверью обнаружился длиннющий коридор, проходивший через весь второй этаж. Две осторожно обследованные нами спальни оказались пустыми, если не считать свежих кровавых следов и перевернутой мебели, а вот за третьей дверью…
Это существо сидело над трупом хозяина шорной лавки и лакало кровь, вытекающую из жилы на шее. Да, именно лакало. Причмокивало, урчало и вообще выглядело донельзя счастливым. Услышав наши шаги, подняло голову и громко зашипело, оскалив изогнутые клыки.
– Нищенка, – ошеломленно протянул Конан, застыв на пороге. – Та самая!
– Убить мерзавку! – решительно взревел десятник, не собираясь, однако, являть пример доблести и первым соваться в пропитанную запахом смерти комнату. Чудовищное создание потеряло к нам интерес и вернулось к прерванной трапезе. Кто-то из стражников забормотал молитву, взывая к Митре и убедительно Солнцезарного прося испепелить это порождение Сета.
Немедийца внезапно отстранили. Тот самый парнишка, пришедший вместе с нами из таверны, и выглядевший от силы лет на двадцать-двадцать пять, с легкостью отодвинул стража, оттолкнул Конана, вгляделся в женщину, не обращавшую на нас никакого внимания, после чего обернулся и невозмутимо потребовал:
– Уходите. Она слишком опасна.
– Куда «уходите»? – взъярился десятник. – Она умом тронутая! Клыки видишь? Это же вампир! Ее надо прикончить, пока не сбежала!
– Уходите обратно в трактир, – ласково повторил темноволосый, произнося слова с заметным раскатыванием согласных звуков, как говорят на Полудне, и изучающе покосился на Конана. – Ты, киммериец, можешь остаться. Прочие – уходите. Вы ничего не видели.
Он быстро отмахнул рукой, вычертив в воздухе какой-то знак. Стражники, к моему вящему удивлению, слаженно развернулись, приобретя спокойно-безразличный вид и, не говоря ни слова, удалились, едва ли не печатая шаг.
Немыслимо! Мысленное внушение! Кто такой этот парнишка?
А мы с Конаном остались. В обществе поврежденной разумом нищенки и странноватого юноши в черно-зеленой одежде жителя Полуденного Побережья.
– Как это понимать? – осведомился Конан, озадаченно глядя то на взъерошенную женщину, старательно облизывавшую окровавленные пальцы, то на чрезвычайно расстроенного зингарца. – Только не говори, что это твоя подружка! И вообще, почему ты решил, что я киммериец?
– Наряд, – темноволосый парень ткнул пальцем в фейл-брекен Конана. – Люблю варваров – они такие незамысловатые… И почти ничего не боятся. Поэтому я тебя и не отослал. Твой друг похож на лекаря (зингарец кивнул в мою сторону). Производит впечатление человека умного и не подверженного глупой панике.
– Впечатление совершенно ошибочное, – пробормотал я, зачарованно глядя в черные с золотистыми искрами глаза зингарца. С какой стати я решил, что этот человек юн? Он наверняка моего возраста, то есть лет тридцати, а обманчивое впечатление молодости возникает из-за хрупкого сложения и невысокого роста! – Что ты собираешься делать с этой… этой дамой?
– Усыплю, – кратко отозвался новый знакомец. – До этого времени даже не думайте подойти к ней – убьет.
