— Ты должен предупредить его, даже если он не станет тебя слушать. Пытайся хоть сотню раз, если понадобится. Но, если дух все же вырвется на свободу, у нас не останется другого выхода. Я слышала, что духи, которые проводят в заточении сотни лет, становятся сильнее и злее. А уж если они получают тело…, это даже представить себе страшно! Гарри, если он тебе так дорог, ты не должен допускать, чтобы он отправился туда один. Однако не воображай также, что вдвоем вы справитесь лучше!
— Он что‑то знает, Джинни, — вдруг сказал Гарри, — и не хочет делиться этим со мной. Я предположу больше, он знает слишком много, чтобы спать спокойно. Он постоянно работает над чем‑то, поэтому часто отсутствует в замке. Куда он путешествует, не знает никто. Я непременно поговорю с ним, но…
— Гарри, он передумает, и скоро ты это увидишь.
— Я только на это и надеюсь. В этот раз мы и десяти минут не проговорили.
— Иногда слова становятся бессмысленными.
— Согласен, и все же… Мне стало так плохо, когда я понял, что это он из‑за меня… или, может, я ошибаюсь?
Его молящий взгляд задержался на Джинни, и она покачала головой.
— Ты ведь довольно объективный рассказчик. И, если только ты всегда говорил мне правду, ты не ошибаешься. Я даже думаю, что у него нет другого смысла жизни.
— Другого смысла? Ты имеешь в виду… меня? — Гарри покраснел.
— Чему ты так удивляешься? Вы связаны друг с другом куда теснее, чем тебе кажется.
— Вот уж никогда не замечал, — насмешливо фыркнул Гарри.
— Ну, да, ты не заметил того, что ты это уже заметил, — засмеялась Джинни, — или не помнишь об этом.
— А что, если я все‑таки ошибаюсь? — спросил Гарри смущенно.
— Но это же почти невозможно. Почти, потому что он самая интересная личность, какую я только знаю.
— Правда?
— А ты знаешь кого‑то еще более непредсказуемого?
— Пожалуй, нет. Вот Рон…
— Рон, как обычно, ревнует. Конечно же, ему не нравится, что ты находишь себе новых друзей среди старых врагов и тратишь на них время.
— По крайней мере, он успешно скрывает свои чувства. А что Гермиона?
— Она просто скептик. Она придерживается мнения — и очень разумного, — что в таких случаях надо не слишком‑то сильно надеяться. Такова ее точка зрения, но она, как и Рон, никогда тебя не покинет.
— Значит, если будет нужно, они пойдут с профессором?
— Думаю, да, — Джинни говорила весьма серьезно, — как и я. Ты доверяешь ему, а я — тебе. Еще вопросы есть?
— Но я уже один раз доказал свою неблагонадежность, — Гарри отвернулся. — Почему никто не понимает, что я теперь испытываю?
— Ты просто берешь на себя чересчур большую ответственность, а это совершенно не правильно. Я знаю, что ты к этому привык, но дай действовать и кому‑нибудь другому.
— Джинни, я же говорю, там, на Востоке, что‑то невероятно опасное. Я знаю, что скоро разгорится война, и я ничего не могу поделать с этим предчувствием. Когда ты говоришь о поддержке, я чувствую, что обязан заботиться обо всех близких мне людях, и не только о них.
— Гарри, ты не думал, что речь идет о противостоянии какому‑то непонятному, бесформенному злу, а не только волшебнику, который хочет тебя уничтожить?
— Именно, и это уже совсем другое, — Гарри залпом опорожнил свою кружку пива. — Я должен принять в этом участие, просто потому что я должен. Ты можешь вообразить, что я останусь в стороне?
— Нет, — Джинни обняла его.
— А вот профессор себе это великолепно представляет.
— Он ведь в курсе насчет твоего шрама и волнуется за тебя.
— Наверное…, — Гарри некоторое время просидел без движения, затем резко поднялся. — Завтра я поговорю с Макгоннагал. Думаю, она поймет. А сейчас пошли домой, иначе нас прикончат.
На площади Гриммо двенадцать праздник продолжался полным ходом. Разумеется, гости заметили отсутствие хозяина дома, но Луна сказала им, что Гарри и Джинни захотели прогуляться. Кое–кого, например, Гермиону это не слишком убедило. Гарри невнимательно выслушал ее неуверенные упреки в свой адрес и сказал только, что завтра же отправится в Хогвартс для одного важного разговора. Он был несказанно удивлен, когда Гермиона тут же согласилась. Как бы там ни было, ему было уже гораздо легче, когда он присоединился к пирующим.
Главное украшение дома — рождественская елка в салоне — завершило празднество особенно долгим фейерверком, который был исполнен под перезвон невидимых колокольчиков. Потом все пожелали друг другу спокойной ночи, точнее, те, кто еще в состоянии был держаться на ногах: Кричер, к примеру, еще мог, а вот Гарри его пожелания так и не услышал. Он поцеловал Джинни, прошлепал по лестнице в комнату Сириуса, устроился там на удобной, мягкой кровати и решил почитать перед сном конспект по трансфигурации. Собственно говоря, тот факт, что именно эта мысль посетила его именно сейчас, его сильно удивил. Однако меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Рождество кончилось очередной серией безумных снов, повествующих о неведомом противнике, который где‑то далеко собирал силы и готовился в один прекрасный момент нанести удар.
Гарри вздрогнул, вспомнив об ужасе, который будил в нем безликий силуэт из его снов, неясный, с размытыми контурами. Было ли это Зло или все‑таки личность, которая еще не растворилась во Зле, но намерения которой, тем не менее, легко угадывались?
«Хватит! Думать об этом ничуть не лучше, чем видеть это во сне!» — сказал себе Гарри и попытался сосредоточиться на содержании конспекта. Но из этого занятия ничего не вышло. Трансфигурация в школе авроров, как это уже упоминалось ранее, была в три раза сложнее, чем в Хогвартсе, но и ту, прежнюю, Гарри обычно понимал только после объяснений Гермионы. Теперь же ему в основном приходилось рассчитывать на свои собственные дарования, и он опасался, что до третьего этапа учебы в высшей школе он может и не дотянуть.
Полистав конспект минут десять, он снял очки и закрыл глаза, чувствуя, что не в силах больше сопротивляться сну. Но, проснувшись утром, он понял, что этой ночью ему совершенно ничего не снилось, а шрам его нисколько не беспокоил. Как будто кто‑то прикрыл его сознание непроницаемым барьером и защитил его, таким образом, от пророческих сновидений и прочей ерунды. Сознавая, что ему самому такое провернуть никогда не удавалось, Гарри ухмыльнулся и пошел в ванную, чтобы прогнать остатки сна.
Внизу его уже ждал завтрак, приготовленный Джинни. Рон и Гермиона были в курсе его планов насчет Хогвартса, остальные восприняли эту идею с не меньшим воодушевлением.
— Вот наш старик Хогвартс обрадуется, когда нас увидит! — шутили Фред и Джордж. — Неплохо было бы подкинуть куда‑нибудь в подземелья пару заколдованных болот, в темноте их не отличишь от пола.
