Внизу его уже ждал завтрак, приготовленный Джинни. Рон и Гермиона были в курсе его планов насчет Хогвартса, остальные восприняли эту идею с не меньшим воодушевлением.
— Вот наш старик Хогвартс обрадуется, когда нас увидит! — шутили Фред и Джордж. — Неплохо было бы подкинуть куда‑нибудь в подземелья пару заколдованных болот, в темноте их не отличишь от пола.
Гермиона эту затею не одобрила.
— Имейте хоть немного совести! Макгоннагал трудится–старается днем и ночью, чтобы сделать замок пригодным для обучения детей, и что‑то мне не бросилось в глаза, чтобы вы активно ей в этом помогали.
— Таскать кирпичи — это активная помощь, по–твоему? Ты это серьезно, Гермиона? — возмутился Фред. — Ты и понятия не имеешь, что такое активная помощь. Ты просто злишься, что тебя не проинформировали, в чем именно состоит наша активная помощь.
— Ну, конечно! И как мы не догадались! Должно быть, она состояла в разработке и создании транспарантов «Умники Уизли — герои Хогвартса!» — сердито вмешалась Джинни.
— Ты совсем не ценишь своих братьев! — Джордж изобразил невероятно оскорбленную мину. — Вот попробуй теперь, попроси нас продать тебе «Волшебные леденцы» бесплатно!
— Какой кошмар! Похоже, мне придется сначала самой что‑нибудь продать! — Джинни швырнула в брата подушку, но Джордж увернулся, и она приземлилась прямо на мирно дремлющего после сытного завтрака Рона, который тут же отправил ее во Фреда. Затем по воздуху просвистела роковая луковица, которая расплескала весь чай для Гарри. Тот, в свою очередь, вытерся салфеткой, поблагодарил Джинни и отправился наверх собираться. Снизу все еще доносились звуки небольшой потасовки.
Вся компания прибыла в Хогвартс около трех часов пополудни, и Гарри решил не откладывать дело в долгий ящик. Макгоннагал была в своем кабинете и просматривала какие‑то бумаги. Он уже предварительно начертил в уме план своей речи и сумел уложиться с ней в несколько минут. Все это время Макгоннагал не сводила с него внимательного взгляда, что его обеспокоило. Лучше бы она задавала вопросы, чтобы он был уверен в том, что она хотя бы понимает те сумасшедшие идеи, которые он высказывает.
— Ну, Вы же понимаете, мистер Поттер, — сказала она после долгого молчания, — это очень серьезно. И сейчас в магическом сообществе имеются лишь единицы тех, кто готов поверить в то, что от Вы–Знаете–Кого может еще исходить какая‑то опасность. Я даже не стану уточнять, сколькие готовы поверить в существование духа Слизерина, хотя, должна признаться, активность нежити в окрестностях Горы беспокоит и меня. Там явно что‑то затевается, но большинство полагает, что это все шумиха вокруг несуществующих сокровищ, которую Хольдер охотно поддерживает, чтобы удержать там власть. Что поделать, и Министерство сподобилось, наконец, что‑то заподозрить, но, я вынуждена Вам сказать, Ваша версия событий выглядит почти фантастической.
— Стало быть, все думают, что Хольдер хочет просто «обезвредить» эту территорию от нежити и всяких легенд о сокровищах, чтобы заполучить власть? — вскричал Гарри. — Но он сам сотрудничает с нежитью, пользуется ее услугами и защитой! Я говорил…
— Гарри, — сказала Макгоннагал уже мягче, — ты ведь и сам знаешь, что твое свидетельство никого не убедит, поскольку ты — враг номер один для Министерства после Хольдера. Кроме того, нет никаких свидетелей преступной деятельности Хольдера. Если мистер Уизли и мисс Грейнджер скажут, что видели, как вампир Карлос тебя похищал, это прозвучит просто смешно. Ведь официально вампиры находятся в особой резервации…
— Ну да, так же, как и дементоры! — не выдержал Гарри. — Что же, министр магии тоже мне не поверит?
— Поверит, но… Гарри, там у нас совсем мало преданных людей. Это всего лишь вопрос времени.
— Времени? Нужен только рывок!
— Который может оказаться последним, что мы сделаем? Так мы ничего не достигнем. И к тому же мы, Кингсли и я, знаем, что такое держать свое слово: мы следим за Хольдером и подмечаем, что он делает и в каком направлении движется. Впрочем, сейчас он никуда не движется, ждет чего‑то, и мы ничего не можем предпринять. Мы не знаем, когда он решит перейти в наступление.
— Но мы знаем, кто мог бы это знать! — быстро сказал Гарри. — Я уверен, что профессор Снейп…
— Не собирается делиться ни с кем информацией, что само по себе подозрительно, — сухо заметила Макгоннагал. — Вряд ли мы сможем заставить его, ведь он никому не доверяет.
— Вы пытались?
— Да, один раз, и больше не стану.
— Понятно, — медленно сказал Гарри и поднялся: — Но, если честно, сможем мы противостоять армии Хольдера, если возникнет такая необходимость?
— Честно, — Макгоннагал тоже встала и оперлась обеими руками об стол, — нет.
Гарри кивнул и вышел из кабинета. Только на лестнице он сообразил, что с его стороны было невежливо выйти, не попрощавшись, но он надеялся, что Макгоннагал его поймет. В конце концов, им обоим было теперь о чем подумать.
На этаже, где находилась гостиная Гриффиндора, Гарри наткнулся на Дрейко Малфоя. Тот пугливо оглянулся и поспешил ретироваться, но Гарри сразу понял, что он чего‑то ждал возле портрета Толстой Дамы. Или кого‑то.
— Дрейко!
Малфой остановился, но не обернулся. Гарри уже привык к этим его проявлениям высокомерия и поэтому не стал звать его снова. Прошли минуты неловкого молчания, потом Малфой проворчал:
— Чего тебе, Поттер?
— Я хотел задать тебе тот же вопрос. Вообще‑то, это ты, а не я стоишь просто так у портрета, ведущего в нашу гостиную.
— Не знал, что это запрещено! — попытался съязвить Малфой.
— Почему же? Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты, вероятно, хочешь о чем‑то поговорить.
— Поговорить? Это с кем же?
— Не знаю, пусть даже и со мной.
— С тобой? Много воображаешь из себя, Поттер.
— Дрейко, может, оставишь эту игру? Я понимаю, что должен извиниться перед тобой…, и я извиняюсь, мне очень жаль, что так получилось, я не должен был так говорить.
— Ты просто высказал свое мнение, можешь не извиняться, — Дрейко пожал плечами нарочито спокойно. — Я привык к тому, что обо мне все так думают. Ну, это ведь не просто так, на то есть причины…
Гарри не нашелся, что на это сказать. Он четко осознавал, что Дрейко еще долго придется терпеть такое отношение к своей персоне, но совершенно не представлял, как его от этого оградить. Ему самому приходилось легче, когда он становился аутсайдером, так как рядом с ним всегда был кто‑то из друзей.
— Не хочешь сыграть в квиддич? — неожиданно спросил Малфой.
— Нет, — автоматически ответил Гарри, но вовремя спохватился: — Понимаешь, у меня было… да ладно, все это неважно, это прямо какая‑то дыра, пропасть. Можно всю жизнь прилагать усилия, но и потомки могут не увидеть результатов твоего труда.
