— Только не сейчас, дорогая! — строго сказал мистер Комшарр.
Уна опять появилась, все так же держа тарелку, и осторожно поставила угощение на стол.
— Хватайте! — пригласила она.
Каждый взял по шарику.
— Вот и хорошо! — радостно закричала девочка. — Набивайте желудки!
— Очень бойкая девочка, а все мать виновата! Избаловала ребенка. Уне всего пять, но, как и вы, она особенная. Так что вспомните о ней, когда придет время, — смущенно проговорил мистер Комшарр.
— Какое время, мистер Комшарр? — поинтересовался Чарли.
— Кто знает, что ждет вас? — улыбнулся мистер Комшарр. Но его усатое лицо тут же помрачнело. Он взял Уну за руку и повел в кухню.
— Надеюсь, нас не ждут какие-нибудь графские штучки, — с трудом выговорил Габриэль, уже успевший набить рот зефиром.
— Обязательно ждут, почему нет? Если не сейчас, то в будущем, — не согласилась Эмма.
— Эм, не надо так мрачно. Еще посмотрим, кто кого. Мы же сильные. Используем свои способности. — Оливия вытерла рот и встала.
— Кажется, им нужен стол. — Лизандр указал на пожилую пару с четырьмя котами.
В руках они держали подносы, а на каждом плече посетителей сидело по белому коту.
Вопрос с последней зефиринкой решил Гомер, подцепив ее клювом. Вся компания забрала своих любимцев и двинулась к дверям. Чарли вышел первым и, к своему удивлению, лоб в лоб столкнулся с Бенджамином и Бобом-Спринтером.
Пес с таким радостным лаем начал скакать вокруг Чарли, что было понятно, как Спринтер по нему соскучился.
— Ты не сказал, когда будешь здесь, — попенял Бенджамин. — А вы уже расходитесь?
Чарли посторонился, чтобы пропустить остальных, и извинился перед Беном.
— Или собираетесь погулять?
— Мм… не знаю, — чувствуя себя неловко, ответил Чарли.
Вообще-то он обещал дяде встретиться с ним в книжной лавке, но Бенджамина брать с собой не хотел.
Габриэль помахал на прощание рукой и побежал догонять Лизандра с Танкредом, уже скрывшихся в Лягушачьем переулке. Они трое жили за городом, на Вершинах, и обычно их подвозила мама Габриэля. Фиделио с девочками ждал Чарли.
— Почему ты стал такой? — чуть не всхлипывая, спросил Бенджамин.
Чарли стало совсем совестно.
— Никакой я не такой. Просто очень занят, — ответил он как можно мягче.
— Никто больше не хочет со мной дружить, — потупился Бенджамин.
Эмма бросила на Чарли сердитый взгляд и обняла Бена за худенькие плечи:
— Мы будем дружить. Мы собрались в книжный магазин. Если хочешь, иди с нами.
— В книжный? — удивленно переспросил Бенджамин. — Нет, спасибо, наверное, не пойду. Спринтеру надо гулять. Увидимся на следующей неделе. — И он опять укоризненно взглянул на Чарли.
— Заметано! В пятницу вечером. Как только вернусь из школы, — сразу согласился Чарли.
— Ага. — Бенджамин потащился прочь, а Спринтер-Боб изо всех сил старался расшевелить понурого хозяина прыжками и лаем.
— За что ты обижаешь Бена? — спросила Эмма.
— Понимаешь, Эм, у него родители — сыщики. Слишком много можно потерять, а ведь чьи-то жизни зависят от того, как мы умеем хранить секреты! — виновато пожал плечами Чарли.
— О-ой! Какие мы сегодня серьезные! На-ка понеси моего кролика. И пошли мешать Эмминой тете, — насмешливо вздернула брови Оливия.
Передав своего питомца Чарли, она устремилась вперед, пока другие тащили кто корзину с уточкой, кто переноску с кошкой, кто кролика. Фиделио с Чарли обменялись взглядами. Могла бы хоть сегодня Оливия одеться поскромнее. Чересчур много внимания привлекали ее длинное пальто из искусственного меха, красные ботинки и черная шляпа с серебряными кисточками. Мальчикам стало много легче, когда с Хай-стрит они свернули на тихую улочку, ведущую к книжному магазину. Не пройдя и половины пути, Фиделио вдруг остановился:
— Чарли, я забыл тебе сказать, что украли «Двенадцать колоколов»!
— Что-о?! — Чарли чуть не выронил кролика.
— Рыцаря, который разбудил меня?! — воскликнула Эмма и осторожно опустила корзину на булыжную мостовую.
— Вспомни, Чарли, ты дал мне на хранение коробку. В ней лежал механический рыцарь, который поднимался, когда звонили колокола, — напомнил Фиделио.
Чарли все хорошо помнил. Разве можно такое забыть? «Двенадцать колоколов» доктора Толли! Отец Эммы, Толли, сделал этого рыцаря незадолго до смерти. Рыцарь должен был освободить Эмму от гипноза, и это получилось. Чарли надеялся, что когда-нибудь удастся освободить и папу. Но теперь этот шанс упущен.
— С трудом верится. Как это украдены? — строго спросил Чарли.
— Извини, Чарли. В нашем доме бывает так много народу. Дети приходят на уроки, а кто и так просто… Никто ничего не заметил, — пожал плечами Фиделио.
Оливия уже добралась до магазина.
— Эй, вы, ну идите же! — стоя под дверьми, кричала она. — Что вы застряли?
Все подобрали своих животных и потащились дальше.
Мисс Инглдью в воскресенье закрывала дверь магазина, и Эмме пришлось звонить.
— Это что еще за рок-звезда? — открыв дверь, ахнул дядя Патон.
— Ах, не придуривайтесь, мистер Юбим, — не сумев скрыть удовольствия, ухмыльнулась Оливия.
— Я придуриваюсь? — шутливо вздернул бровь Патон.
Дети вошли, сбросили на прилавок пальто и куртки, а рядом пристроили животных. К счастью, и уточка, и кролик, и кошка спали.
Из задней комнаты их окликнула мисс Инглдью. Они вошли и увидели, что она сидит за столом, а перед нею лежит один из блокнотов Бартоломью Блура. Остальные дневники стопочкой сложены рядом.
— Надеюсь, Чарли, ты не против? Мы не могли удержаться и прочли всё, — призналась она.
— А что это? — впившись взглядом в открытый дневник, полюбопытствовал Фиделио.
— Да так, дневники. Ну, не просто дневники. Мне их прислал один знакомый, который собирал истории об Алом короле, — нехотя объяснил Чарли.
— Вот это да! — Оливия немедленно схватила верхний блокнот из стопки и плюхнулась на диван. Но, пролистав несколько страниц, поморщилась. — Ничего не понять! И он такой грязный…
Дядя Патон забрал у нее дневник:
— Оливия, дорогая, ты же понимаешь, настоящие путешественники не занимаются саморекламой. Эти блокноты побывали там, куда ты никогда не попадешь. Содержанию же их цены нет, и, возможно, когда-нибудь именно они спасут тебе жизнь.
Оливия взглянула в посуровевшее лицо дяди Патона и покраснела. Она очень уважала дядю Чарли, и, по сути дела, он был одним из немногих, чью критику она принимала близко к сердцу.
— Простите, — буркнула она.
