Они стояли, поднявшись снова, словно никогда и не были разрушены, никогда не знали катапульт.
Фигуры на улице стояли спиной к башне. Они смотрели назад, вдоль тропы, по которой только что прошли. Нед видел, что они одеты так же, как тот мужчина у башни позапрошлой ночью, — в туники разных цветов, яркие штаны в обтяжку, сапоги или сандалии. И вооружены мечами.
Мечи?
Это кельты, понял Нед. А это означало, что им, и восставшей башне, более двух тысяч лет. «О боже», — снова подумал он.
Нед пожалел, что он не дома. Не у себя дома, далеко отсюда.
А потом осознал еще одну странность, вдобавок ко всем остальным. Он заморгал, снова посмотрел. Светила только луна, дымили факелы, и все же…
Он тихо спросил:
— Почему я так хорошо их вижу? Даже цвета? Раньше я совсем их не видел. А теперь… слишком ясно все вижу.
Человек слева ничего не отвечал несколько секунд, потом прошептал:
— Ты сам внутри этой ночи. По-своему. Будь очень осторожен, Нед Марринер.
— Как мне это сделать?
— Уходи. Это имеет значение. Белтейн может тебя изменить. Что бы это ни значило.
Мужчина отвел глаза в сторону. Когда он заговорил снова, его голос снова изменился.
— Но смотри. Теперь смотри. Вот светлый спутник всех моих дней.
Это Нед Марринер тоже запомнит. Эти слова и как они были произнесены. Он посмотрел в сторону входа в город.
Кто-то шел по тропинке.
На этот раз никаких рогов на голове, но Нед сразу его узнал. Этого человека нелегко забыть: он шел большими шагами, высокий, широкоплечий, с длинными светлыми волосами, на шее то же золотое ожерелье. На боку нечто, похожее на меч. Тогда Нед меча не запомнил. Другие у святилища смотрели, как он приближается, высоко подняв факелы, ждали.
Мужчина рядом с Недом прошептал:
— Смотри, как он прекрасен, как сверкает… — Нед почувствовал, что он дрожит. — Я вас покину, — произнес мужчина.
— У вас нет оружия, — прошептал Нед.
— Они мне дадут, — услышал он в ответ. — Запомни, вдоль этого луга, вниз по тропе, уходите.
— Вы говорили, что вы недобрый человек, — почти обвиняющим тоном сказала Кейт Уэнджер.
— О, поверьте мне, — прошептал он, глядя вперед, теперь он на них даже не смотрел, — я сказал вам правду.
Нед бросил на него взгляд. И точно так же, как в монастыре, что-то вдруг возникло у него в мозгу: мысль, полностью сформированная, нечто такое, чего он знать никак не мог.
Он услышал свой голос раньше, чем сумел остановиться.
— Вы были у той горы? Сент-Виктуар? Давно?
Человек в серой кожаной куртке дернулся, будто его вытащили оттуда, где ему хотелось быть. Он долгое мгновение смотрел в темноте на Неда.
— Мне было бы очень интересно узнать, — наконец сказал он, — если бы хватило времени, кто ты такой.
— Я прав? Да? Вы там были?
Нед слышал, как тот дышит в ночи.
— Мы все там были, — ответил мужчина. — Она была моей в тот раз. — Он что-то прибавил на неизвестном Неду языке. А потом сказал: — Идите, когда я пойду наверх. То, что будет дальше, вам нельзя видеть.
Он двинулся вперед, низко пригибаясь к земле. Нед подумал, что незнакомец сразу встанет и пойдет вверх по склону, но он этого не сделал. Он остановился за другим деревом, стоящим ближе.
У Неда возникло ощущение, что этот человек охвачен слишком сильным чувством, слишком полон напряжения, чтобы остаться рядом с ними, с их вопросами, болтовней и догадками. «Почему темно? Как его имя?»
Он проявил терпение. Он пытался спасти их жизни. Но теперь ему нужно подготовить себя к тому, что надвигается.
Внезапно Кейт рядом с Недом вздохнула и сунула свою левую руку в его правую; их пальцы снова переплелись.
«Они убьют вас сегодня ночью». Как можно так сильно реагировать на прикосновение девушки, только что услышав это? Может быть, подумал Нед, может быть, такие противоположные ощущения — страх, и аромат, и прикосновение девушки рядом с ним — могут каким-то образом возникнуть одновременно и не противоречить друг другу? Это была трудная мысль.
Он посмотрел вверх, на площадь, на восставшую башню. Высокий мужчина подошел к святилищу и к тем, кто там ждал. Он казался золотым, подобным богу.
Другие не поклонились, но освободили для него место на широкой улице. Его распущенные волосы лежали на плечах. На поясе у него топор, а не меч, понял Нед. Драгоценные камни сверкали на рукавах и вороте его одежды. Старик в белых одеждах стоял рядом с ним.
— Ох, — выдохнула Кейт. — Он великолепен!
Она имела в виду не старика в белом. Нед испытал укол ревности, но подумал, что Кейт говорит чистую правду.
На плато перед ними чувствовалось ожидание, предвкушение, даже теперь, когда эта яркая фигура пришла к ним. Они все стояли лицом к северу, к факелам, воткнутым по обе стороны от тропы. И так как Нед смотрел в ту сторону, куда и все, через низкие, давно ставшие развалинами стены, Нед уловил тот момент, когда белый бык вошел в Антремон.
Он снова почувствовал, что мир, каким он его всегда понимал, меняется каждое мгновение, пока он лежит, спрятавшись в траве.
Он видел, что животное ведут на веревке три человека, в лунном свете, в канун Белтейна. Бык был огромным, но одновременно смирным, он двигался тихо.
Факелы на палках, воткнутые парами в землю, и бык — массивный, невероятный — идет между этими огнями. Нед почему-то понимал, что в происходящем есть смысл, уходящий корнями в прошлое так далеко, что ему было страшно об этом думать.
— Еще один бык, — прошептала Кейт.
Нед покачал головой.
— Не еще один. Это тот, с которого все начиналось.
Сияла полная луна, и при этом свете казалось, что животное сверкает и переливается. Лежа рядом с Недом, Кейт смотрела так же, как и Нед, — с благоговением, и страхом, и с жалостью.
— Они собираются его убить, — выдохнула она.
— Да, — ответил он.
Нед увидел, как золотой человек снял с пояса топор. Стоящие вокруг фигуры зашумели. Это жертвоприношение, понял Нед. Чем еще это может быть? Сегодняшняя ночь была началом лета, осью года в те дни, когда эти люди и те, кто жил до них и после них, здесь и в других местах, совершали свои обряды в честь богини и бога, плодородия и смерти.
«Здесь и в других местах», — подумал Нед. В Уэльсе тоже. Его собственный народ, народ его матери. Его бабушки.
Им надо быстро уходить, как только человек, стоящий впереди, двинется наверх. Нед не совсем понимал, почему тот считал, что сможет это сделать — просто подняться наверх. Когда они выберутся, если выберутся, все это уже не будет иметь такого значения. Не так ли? Все закончится.
