— Разве вы не говорил что-то о серебряной монете с рубином? — спросил Сантер, наклоняясь, чтобы подобрать монету. Он поднял её, чтобы они оба могли рассмотреть. Это была простая золотая монета со стилизованной совой на одной стороне и мечом на другой. Никакого рубина и ничего другого. На ощупь монета была тёплой, даже почти неприятно-горячей. — По крайней мере, теперь мы знаем, что я не некромант. Это обнадёживает.
— Так-то это так, — сказала Сова, осторожно кладя кинжал обратно в ящичек, в котором ещё оставалось с добрых полдюжины других серебряных чаш. — Но вы же знаете, что испортили присягу, штаб-лейтенант?
— Хм?
— Вы произнесли присягу Совы, а не адъютанта. — Она выгнула бровь. — Она действительно похожа на клятву, которую вы должны были сказать, только небольшой отрывок, где вы клянётесь в верности и повиновению мне, приме башни, его вы каким-то образом упустили.
Сантер удивлённо посмотрел на неё.
— Мне очень жаль, — наконец промолвил он. — Я чувствовал себя так, будто всё моё тело горит, поэтому очень торопился.
— Напомните мне спросить вас, откуда вы знаете присягу Совы. Но сейчас… выйдите-ка на свет, — сказала она, и он сделал шаг вперёд. Маэстра внимательно осмотрела его. — Не двигайтесь, — тихо сказала она и подняв левую руку, коснулась его лица и сковырнула кожу на щеке на удивление острым ногтем. Причинив боль.
— Ой! — крикнул Сантер, и резко поднял руку, чтобы схватить её за запястье. — Что это!
— Мне тоже интересно, — сказала она, когда он отпустил ее руку. Она подняла палец, с ногтя свисал прозрачный рваный кусочек кожи. Она снова протянула руку, а он чуть опять не схватил её, но она лишь на удивление нежно положила руку ему на щёку, чтобы нахмурившись, убрать.
— Меня больше не удивляют ваши слова о том, что ощущение было такое, будто вы горите. Похоже, вы действительно горели. Вы выглядите так, словно получили сильный солнечный ожог. На ощупь вы всё ещё кажетесь горячим.
Теперь, когда она это сказала… именно так он себя и чувствовал, кожу повсюду стягивало и покалывало. Он сам осторожно поднёс руку к лицу, потянул, и у него в руке остался кусок облупленной кожи. Он прижал руку к щеке, кожу немного стягивало, но по-настоящему больно не было.
— Никакого солнечного ожога, — наконец промолвил он.
— Ожёг и не от солнца, а от магии, — нахмурившись заметила она.
— Мне уже всегда хотелось обгореть от магии! — проворчал Сантер. — Ритуал хотя бы сработал?
— Это можно выяснить, — сказала она. — Мне уже в любом случае надоело стоять здесь снаружи. — Она вошла и жестом попросила его следовать за ней. Он крепче сжал монету и шагнул внутрь. Ничего не произошло. Только теперь он стоял в холле.
Он прислонился к стене и посмотрел на Сову, которая аккуратно поставила ящичек на маленький комод у двери. Почему-то Сантера не удивило то, что дубовая дверь закрылась за ним сама собой. Он спрятал монету, изучая маэстру, которая всё ещё хмуро смотрела на него.
— Может это и не соответствует военной процедуре, но… разве вы не говорили что-то о чае? — Он смущённо улыбнулся. — У меня немного… пересохло в горле!
— Могу себе представить, — заметила она. — Следуйте за мной.
— Прежде чем перейти к тому, что только что произошло во время ритуала, нужно прояснить некоторые другие мелочи, — сказала маэстра, поднимая щипцами кольца печи и заглядывая в очаг. Она вздохнула, выполнила рукой небольшое движение, и через отверстие с шипением взметнулось оранжево-красное пламя. Она удовлетворённо кивнула, снова закрыла отверстие кольцами и поставила на них железный чайник.
— Должно быть, это очень практично, — прокомментировал Сантер, наблюдавший за происходящим от двери.
— Сядьте, — сказала маэстра.
Сантер подошёл к большому кухонному столу, отцепил меч, выдвинул стул и с облегчением сел. С облегчением потому, что неожиданно почувствовал слабость в ногах. Он оглядел кухню, это была большая, удобная, побелённая комната с высокими потолочными балками, потемневшими от времени. Рядом с окнами с потолка свисали пучки сухих трав, а кружки, сковородки и кастрюли с крючков на стене. В шкафах и нишах стояли банки и жестянки, и здесь приятно пахло травами, так что Сантер решил, что в этой комнате он чувствует себя комфортно.
— Это было не так уж и сложно. В печи ещё оставались угли с прошлой ночи, что здорово помогло, — объяснила маэстра. — Но вы правы, иногда это практично. Однако обычно нет. — Она тоже села. — С тех пор, как я достигла третьего уровня, я официально стала маэстрой башни и в настоящее время единственной Совой в имперском городе, таким образом заняв воинское звание штаб-майора. В то же время я неизбежно явлюсь Совой высшего ранга, других маэстро нет, поэтому я также нашу ещё один титул. Я примус Сов. Здесь, в башне, это имеет значение лишь в некоторых мелочах. Но то, что я достигла третьего уровня, несёт и другие последствия. Кажется, вы кое-что понимаете в истории Сов… скажите, что вы знаете о мисси Сов.
— Ну, насколько я помню, главной обязанностью Сов было защищать империю. От внутренних и внешних врагов, от меча и магии. Но главным образом их задачей было уничтожение некромантов.
— Вы знаете почему?
Сантер покачал головой.
— Нет.
— Благодаря своему обучению, маэстро башни учится различать магические потоки, которые окружают и пронизывают нас и всё в этом мире. Именно этими потоками маэстро учится манипулировать, чтобы таким образом творить свою магию. Однако некромант совершает преступление против воли богов, лишаясь их благосклонности, так что у него нет единства с остальным творением. Это объяснение прямо из храмовых книг. Но так ли это на самом деле, я не знаю. Истина такова, что некромант оказывает нарушающее воздействие на магические потоки, и это можно увидеть. Если маэстро способен различать потоки, если он обучен этому, то достаточно одного взгляда, чтобы распознать некроманта. — Она посмотрела прямо на него. — Так написано в старых книгах… и дневниках, которые я читала… «я увидел, что в нём был тёмный дар»… Я не знаю точно, что это значит. Мне как-то ещё не довелось точно выяснить, как это происходит.
— Что ж, надеюсь, скоро вы это выясните, — сказал Сантер. — Это могло бы стать очень полезным для нас.
— Будем надеяться, что вы окажетесь правы, — вздохнула маэстра, прежде чем продолжить. — Поскольку некроманты часто ассоциировались с Безымянным, и они, как привило, были неприятными людьми, они часто были связаны с преступлениями. Некромантия — это преступление. В большинстве случаев это также ещё и убийство.
— Я думал, что всегда? — с любопытством спроси Сантер.
Она покачала головой.
— Существует возможность похитить душу человека, не убивая его. В таком случае жертвы подобны детям, которые никогда не взрослеют. Раньше о них заботились храмы. Но поскольку человек хочет сохранить свою душу, он сопротивляется. Чтобы отпустить её, нужны безнадёжность и отчаяние… это подобно смерти. Только душа уходит не к Сольтару, а порабощается носителем этого тёмного дара. Пока некромант жив, это означает бесконечные страдания для его жертв.
— Некроманты похищают души, чтобы использовать магические таланты своих жертв?
Маэстра кивнула. Выражение её лица было серьёзным, когда она продолжила.
— Вот почему их ещё называют похитителями душ или наездниками душ. Они гораздо больше, чем старая легенда, которой сегодня пугают детей. То, что я прочитала здесь, в старых записях, до сих пор вызывает у меня холодную дрожь. Это потерянные, обречённые служить Безымянному, согласно нашей вере, они совращены разрушать творение других богов, которым завидует Безымянный.
Она встала, чтобы снять чайник с печи, в котором громко булькала вода. Быстрыми, уверенными движениями она поставила на стол две глиняные чаши, наполнила два серебряных ситечка чаем из глиняной банки, положила их в чаши и залила водой. Её движения были такими быстрыми и уверенными, что Сантеру показалось, будто она сделала всё это в мгновение ока.
