Он гнусно ухмыльнулся, и я краем глазом едва уловил быстрое движение ноги. Грязный трюк, но я видел его в исполнении Менски столько раз, что реагировал автоматически. Я отдёрнул голову, чтобы уклониться от летящего в глаза песка, и вдруг осознал, что мы находимся в дуэльном зале, где никакого песка нет. Мысль промелькнула, но сделать я уже ничего не успел — в висок врезался камень, и последним, что я уловил меркнувшим сознанием, был мощный пинок в живот, который послал меня в полёт. Окончания полёта я уже не почувствовал.
Очнулся я лежащим у стены, и первое, что я увидел — это встревоженное лицо Ленки.
— Я в порядке, Лен, — сразу же успокоил ей. Она облегчённо кивнула и отошла.
— Благодарю вас, госпожа Дея, — обратил я внимание на целительницу.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она, продолжая что-то со мной делать. — Голова не болит?
— Совсем немного и проходит на глазах, — ответил я, прислушавшись к себе.
— Это хорошо, — кивнула она. — Сходите умойтесь, у вас всё лицо в крови. Последствий быть не должно, но сегодня больше никаких боёв. Отдыхайте.
— Спасибо, я понял вас, — поблагодарил я, не очень уверенно взбираясь на ноги. — Буду отдыхать.
Я умылся, тщательно смыв кровь. Придирчиво разглядывая в зеркало след удара, обнаружил, что целительница закрыла рану, но шрам полностью убрать не смогла. Через недельку он, конечно, рассосётся естественным образом, но ходить неделю с побитой мордой мне определённо не улыбалось. Слишком у многих она вызовет злорадную усмешку. «Придётся просить маму», — вздохнул я. Не очень хочется, но это лучше, чем радовать такой физиономией недоброжелателей.
Раз уж боёв у меня сегодня больше не предвиделось, я переоделся в костюм, бросив заляпанный кровью комбинезон в мусорную корзину. В зале всё было по-прежнему — Ленка привычно избивала Ивана. Хотя назвать это избиением было уже нельзя — Ваня не так уж плохо сопротивлялся. Правда, и Ленка дралась далеко не в полную силу, давая ему возможность тоже как-то себя проявить. Я с интересом отметил факт, на который я раньше как-то не обращал внимания — Ленка стала относиться к нему гораздо мягче. До уважения там было ещё далековато, но первоначальное отношение снисходительного презрения ушло окончательно. С виду всё это, конечно же, никак не проявлялось, но я слишком хорошо её чувствовал, чтобы нуждаться во внешних проявлениях.
Дара со Смелой без особого энтузиазма мутузили друг друга, а Менски наблюдал за ними с брезгливой гримасой.
— Девочки, если вы пришли сюда друг друга ласкать, то выбрали не то место, — наконец сказал он с отвращением. — Может, вы предпочитаете со мной подраться? Могу сразу с обеими.
Девчонки бросили опасливые взгляды на меня и резко прибавили темп. Похоже, мой полёт впечатлил всех, и капли крови на полу до сих пор обозначали траекторию. Длина маршрута вызывала уважение — Генрих, оказывается, был даже лучше, чем я предполагал.
Менски ещё немного понаблюдал за ними с неодобрительным видом, а затем всё же отвернулся и двинулся ко мне. Присев на лавочку рядом со мной, он поинтересовался:
— Что ты сделал с тем камнем, Арди?
— Да ничего нестандартного на самом деле, — ответил я, припомнив свои действия. — Всего лишь использовал более сложную вариацию пулевого щита. Только пулевой щит искривляет пространство совсем немного, чтобы отклонить пулю, а я обвёл камень вокруг головы. То есть, по сути, вы сами в себя его бросили.
— Пулевой щит не может отклонить камень, Арди, — мягко сказал Менски. — Он работает только с маленькими быстролетящими объектами.
— Да? — удивился я. — В самом деле, припоминаю, что нам что-то такое говорили. Но тогда я не понимаю почему. Мы создаём искривление пространства, чтобы траектория наименьшего действия пролегала нужным образом. Нет почти никакой разницы что для пули, что для камня — с их точки зрения, они летят по прямой.
— А ты отрабатывал пулевой щит? — с живым интересом посмотрел он на меня.
— Конечно. Хотя не совсем академический конструкт, — признался я. — Вы же знаете, что у нас проблема со скоростью построения конструктов. Если мы попытаемся строить щиты против пуль, нас успеют десять раз расстрелять. Мы создаём его волевым построением. А в чём дело, собственно?
— Видишь ли, стандартный пулевой щит просто отражает пулю вверх, — с усмешкой объяснил Генрих. — Он не использует никаких искривлений пространства. Студенты не могут работать с пространством. Признаюсь тебе честно, мне это тоже не по силам. Откуда ты взял свой щит?
— Гана научила, — в глубокой задумчивости ответил я. — То есть, сиятельная Драгана Ивлич. Она сказала, что это просто модифицированная версия щита, который может отражать в любую сторону. Я как-то и не подумал сравнивать. Просто стал использовать её щит через волевое построение, а стандартный выбросил из головы — всё равно через конструкт он у меня слишком медленно получался.
— Теперь всё понятно, — с нескрываемой иронией заметил Менски. — Она давно забыла, что студенты такого не могут, а ты этого и не знал.
— Не думаю, что она что-то забыла, — хмыкнул я. — Непохожа она на человека, который что-то забывает. Скорее всего, она поняла, что это нам с Леной по силам.
— Возможно, — согласился Генрих. — В любом случае, надо думать, что с этим делать.
— А что с этим не то? — не понял я.
— Если судить с твоей стороны, то всё то, — вздохнул он. — Очень интересная техника, которая не только эффективно защищает от множества вещей, но и может использоваться для атаки, как ты очень убедительно продемонстрировал. Причём никаких движений Силы не было, я вообще был уверен, что тот камень попал тебе в голову. И вдруг он внезапно вылетел с другой стороны. Я даже не успел на это отреагировать. Это техника как раз уровня Высших, они любят подобные фокусы.
— Они это не рассматривают как фокусы, они вообще над этим не задумываются. Для них это так же естественно, как дышать.
— Верно, — согласился Генрих. — Это, конечно, замечательно, что вы этому научились, но видишь ли, в чём дело — всё обучение у нас построено, по сути, на силовом воздействии. Таким образом мы вырабатываем у вас волю к победе, устойчивость к травмам и правильные рефлексы. Как ты сам понимаешь, защита подобного уровня мало что оставляет от этой методики.
— И что делать? — озадачился я. — Я не могу не применять то, что умею — это же всё на инстинктах.
— Нет, применять как раз надо. Если ты будешь ограничивать себя на тренировках, ты и в бою не сможешь правильно реагировать. А вот что делать вообще, я не знаю. Это просто выходит за мой уровень, вам надо тренироваться с кем-нибудь посильнее.
— По-моему, у вас неплохо получается, — возразил я, непроизвольно потрогав свежий шрам.
— Это только пока, — усмехнулся он. — Мне уже сложно соответствовать. Нет, я только рад заниматься с сильным противником, мне это много даёт, но учить-то надо тебя, а не меня, — он немного помолчал. — Ну ладно, я ещё подумаю, что здесь можно сделать, и ты тоже подумай — может, кто-то из Высших с тобой согласится спарринги устраивать? С твоими знакомствами не удивлюсь, если кто-нибудь и в самом деле согласится.
— Надо спросить бабушку Ольгу Ренскую, — усмехнулся я. — Возможно, она обрадуется возможности как следует меня отпинать.
— Высокие отношения, понимаю, — хрюкнул Менски. — Кстати, насчёт отпинать — вы уже решили, в каком составе будете выступать на турнире?
— Решили выступать всей группой, — ответил я, и он понимающе кивнул.
— … и ещё одного человека возьмём, — добавил я.
Генрих резко поднял глаза на меня, не сумев сдержать удивления. Нет, всё-таки что-то и в самом деле нечисто с этим приглашением старшекурсников. Очень это похоже на провокацию, а Менски, скорее всего, удивился тому, что я на эту провокацию поддался.
— Анету Тирину, — закончил я.
— А почему её? — в голосе у Генриха промелькнула растерянность, такого он явно не ожидал.
— Лена с ней дружит, — спокойно объяснил я. — Да и вообще она нам всем симпатична. Так что почему бы и нет?
