Пять минут спустя мы шли к извилистому изгибу узкого ручья.
— Ты почти дошла сюда вчера. Но повернула не в ту сторону. Деревья — это фокус, ясно? Если хочешь найти воду, ищи деревья, — говорил Уолтер, ведя меня через заросли между стволами. Он замер через несколько шагов и указал на сплетение кустов слева от себя. — Не трогай эти листья. Увидишь такие листья, просто обойди их.
Я осторожно следовала за ним, пока он делал широкую дугу мимо кустов.
— Что произойдет, если я прикоснусь к ним?
— Хм. Его называют ядовитым плющом. Тебе нужна причина лучше?
— Мне просто было любопытно.
После еще одного влажного вздоха он объяснил:
— Ты прикасаешься к этой штуке, приближаешься к ней, и ты будешь чесаться в местах, о которых даже не подозревала. Парень, который раньше бегал с нами, думал, что он умнее и утащит лишнюю долю добычи, — продолжал Уолтер. — Поэтому мы поймали его и втерли ему в глаза кучу этих листьев. Они раздулись, как у лягушки. Думаю, он мог ослепнуть.
— Боже, — сказала я, пытаясь представить, как это выглядело. — Я думала, ты сказал, что насилие — это не ответ?
— Нет, я сказал, что убийство — это не ответ. Но должны быть правила — без правил мир бы сошел с ума. Проблема в том, что люди не понимают правил, пока вы их не объясните, — я слышала смешок в его голосе, когда он добавил. — И это можно объяснить множеством способов.
Впереди журчала вода. Я уже видела фотографии ручьев — я видела фотографии многих вещей. Но фотографии не могли передать то, как что-то звучало или пахло. Я вдыхала резкий, травянистый запах растений, и он успокаивал мой нос, как мазь. Ручей продолжал журчать, пока мы шли. Я не знала, почему, но шум меня успокаивал…
Это спокойствие быстро сменилось чем-то другим — чем-то, что ощущалось как зуд в затылке. Я слышала больше текущей воды. Мои глаза затуманились, какой-то образ пытается проступить.
Река. Река, которая бурно текла и журчала по гладким спинам крапчатых скал. Носки моих ботинок были мокрыми… мокрыми от того, как вода плескалась на неровном берегу.
Мой нос распух от потока приторно-сладких запахов. Цветы… это был аромат цветов, когда они раскрывались и показывали свои краски солнцу. Они расцветали вокруг меня — их красные, белые и оранжевые лепестки танцевали под легким ветерком.
Когда я повернулась лицом к ветру, я уловила смех. Это был счастливый звук. Красивый звук. Мое сердце стучало, а лицо вспыхнуло от этой песни. Я обернулась, отчаянно искала источник смеха…
— Что с тобой не так, уродка?
Уолтер схватил меня за косу и оттащил. Я споткнулась о свои ботинки и упала на задницу.
— Какого черта ты это сделал? — закричала я.
Река пропала. Цветов больше не было. Тот чудесный счастливый смех исчез. Я снова была в зарослях с Уолтером, сидела в куче того, что было лишь грязью.
— Что значит, почему? — он указал вперед, где перед моими ботинками качался большой пучок ядовитого плюща. — Ты была с затуманенными глазами и шла прямо к неприятностям — вот почему!
— Ой. Прости, — буркнула я. Мои ноги немного дрожали, когда я поднялась на ноги. Не успела я успокоиться, как Уолтер схватил меня за воротник.
— Что с тобой случилось, а? — его выцветшие голубые глаза смотрели на меня. — Ты копалась в моем жилете?
— Нет, — сказала я, хотя не была уверена, что это имело отношение к тому, что у меня затуманились глаза, и я блуждала. — Клянусь, я не трогала жилет.
— Хорошо. И лучше не трогай, потому что, если твои пальцы будут здесь, — он сильно хлопнул по жилету, — я их отрежу и замариную.
— Эм… ладно.
После еще одной неудобной минуты пристального взгляда Уолтер, наконец, отпустил меня.
— Давай, не отставай! Мы почти там.
Ручей представлял собой длинный затененный участок чистой проточной воды. Тонкая полоса гальки отмечала береговую линию. Уолтер подвел нас к краю и расхаживал, уперев кулаки в бедра, пока не нашел то место, откуда хочет двигаться.
— Вот — видишь, как вода разливается по тому шельфу? Ты сможешь держать бутылки там и принесешь нам немного свежей воды.
Я никогда раньше не брала воду из ручья. Уолтер показал мне, как — без особого терпения и с руганью. Я сама наполнила десять бутылок. Всего их было тринадцать. Затем Уолтер связал их вместе за крышки и повесил мне на плечи.
— Подожди, а почему я должна нести их все?
— Потому что ты — уродка, — фыркает Уолтер. — У тебя есть эта уродская сила. Это тебе ничего не стоит.
Боже. Уолтер думал, что я — Нормал. Он не понимал, что я была Дефектом. На долю секунды я думала сказать ему об этом — хотя бы для того, чтобы избавить себя от необходимости таскать все эти бутылки. Но я решила промолчать.
Уолтер был чем-то похож на Ральфа: он собирал вещи. Он хранил все, что, по его мнению, могло быть использовано. И мне пришло в голову, что Уолтер, вероятно, держал меня рядом только потому, что думал, что я буду полезна.
Я знала, что происходило с вещами, когда они переставали быть полезными. Я собрала сотни мешков с вещами, которые люди выбросили, и если Уолтер когда-нибудь бросит меня, я не смогу выжить в одиночку.
Поэтому я закрыла рот и решила, что несмотря ни на что, я смогу быть полезной.
* * *
— Вот и пришли, — сообщил Уолтер.
Прогулка была не так уж и плоха: три мили прошли довольно легко, когда было много воды. Я вспотела, а над головой жарко потрескивало солнце. Но впервые за долгое время я не слишком беспокоилась об этом.
— На что это похоже? — тихо сказала я.
— Минуточку, — прошипел Уолтер. — Дай мне сфокусировать эту штуку, а потом я покажу тебе.
Мы притаились в кустах на вершине холма. Лагерь Брендона был предположительно в четверти мили перед нами — я не знала точно, потому что Уолтеру потребовалось сто с половиной лет, чтобы прицелиться.
— Хочешь, я попробую?..
— Нет! Ни за что, — он отдернул от меня винтовку, и его рот сжался в бороде. — Никто не трогает Жозефину.
— Жозефина? Ты…? — я вздохнула, потому что все больше беспокоилась о том, что согласилась помочь сумасшедшему. — Ты дал этому имя?
— Ей, — поправляет он, фыркнув. — И, конечно же, я дал ей имя!
Конечно.
Еще несколько минут, и Уолтер, наконец, был готов передать прицел. Он сорвал его с крепления и вложил в мою руку.
— Ложись ровно там, где лежал я, поняла? Не двигайся слишком много и держи голову в кустах.
Как только я согласилась на все это, он отпустил меня.
Лагерь Брендона издалека выглядел не очень: деревянное здание размером с двух броненосцев, а вокруг него были беспорядочно разбросаны палатки. Здание было в трещинах на известковом растворе, а стены полностью выгорели на солнце. Грустная, ржавая металлическая крыша закрывала все это. Она сидела так свободно, что я слышала, как она звенела на ветру.
— Вау… а я думала, что жить в Граните — паршиво.
— Что?
— Ничего, — я вытерла пятно со стекла и настроила прицел, чтобы увеличить палатки. Я столько минут наблюдала за тем, как Уолтер крутил настройки, что у меня появилось довольно хорошее представление о том, как это работало. — Не похоже, чтобы кто-то был дома.
— О, они дома, — фыркнул Уолтер. — Брендон, вероятно, отправил большую часть падов в бегство. Но он все еще там, заперт в доме со своей командой.
— Пады? — неуверенно сказала я.
— Ага, пады. Как от падальщиков.
— Они чем-то похожи на Граклов?
— Нет, — заверил меня Уолтер. Потом, немного подумал. — Ну… предложат обмен на то, чего хотят, сначала. Но если они действительно это хотят, а ты им этого не дашь… — он стряхнул густые желтые крошки со своей бороды, продолжая думать, — да, я полагаю, они могут стать немного похожими на Граклов…
— Отлично, — бормочу я. — Это просто здорово…
— Что?
— Давай покончим с этим, — сказала я, бросая ему прицел. — Я готова.
Мы спустились с холма, и ветер вдруг поменялся. Я ощутила запах чего-то, что пахло носками — или тем, как пахли мои носки после того, как я носила одну пару больше недели. Не естественный запах тут и неприятный.
