— Фу, что это?
— Хм?
— Этот запах — что это за чертовщина?
Уолтер откинул свою зеленоватую шляпу и сделал глубокий вдох.
— Какой запах? Я ничего не чувствую.
Прежде чем я успела ответить, ветер снова ударил по нам. Палатки начали хлопать, их темные рты открывались и закрывались на ветру, и я поняла, что запах шел из лагеря.
— О, этот запах, — со смехом сказал Уолтер. — Это мужчины.
— Боже, они мертвы? — завопила я, натягивая воротник на нос.
— Нет, именно так пахнут мужчины. Они в порядке сами по себе. Но когда собираешь их вместе, они начинают пахнуть, — Уолтер стал странно пыхтеть обеими ноздрями. — Ах! Это возвращает меня в прошлое.
— Ты отвратителен.
— Да, возможно. Ты помнишь, что делать? — сказал он, понизив голос.
Я вздохнула.
— Подыгрывать, быть милой и взять свою дурацкую коробку.
— Не дурацкую, — возразил он. — Это отличный продукт.
— Но ты не скажешь мне, что это за продукт.
— Да, потому что я не хочу, чтобы ты убежала с ней! Эй, — Уолтер схватил меня за руку и остановил, — если старина Брендон сделает что-то, что тебе не нравится, ты просто дашь ему пощечину. Используй эту причудливую силу и поверни его лицо боком. Хорошо?
— Хорошо, — сказала я. Правда в том, что я ничего не смогу поделать. И если он заставит меня отказаться от пистолета — а Уолтер говорил, что мог, — то у меня будут настоящие неприятности.
У падов, должно быть, кто-то присматривал за нами: в ту минуту, когда мы прошли к первому ряду палаток, дверь дома распахнулась.
Навстречу нам выкатился толстяк. Я сказала «выкатился», потому что то, как он переступал с пятки на носок, создавало впечатление, что он скользил по ступенькам.
— Привет, Уолтер, — крикнул он.
У него был низкий, рычащий голос. Я бы его боялась, если бы не его лицо: тонкий слой щетины, большой нос и такая широкая улыбка, что она почти рассекла его щеки. Его глаза окружили морщины, пока он улыбался — и я не знала, почему, но это заставило меня чувствовать, что я могла доверять ему.
Когда мужчина заметил меня, он отклонился на пятки.
— Вау… это уродка?
Уолтер фыркнул.
— Конечно, это не урод — ты когда-нибудь видел урода с карими глазами и пятнами по всему лицу? Дурак!
Ах. Я полезнее, чем я думала…
А Уолтер хитрее, чем я ожидала.
Мужчина окинул меня взглядом. Я забыла о его улыбке, потому что то, как его темные глаза царапали мое тело, заставляло меня чувствовать себя неловко.
— Ну, ты не можешь винить меня за то, что я спросил. Она очень красивая.
Красивая? Никогда в моей жизни никто не говорил, что я красивая.
Довольно странная, хитрая, та, что сожжет район дотла, говорили. Но не просто красивая.
— Конечно, она красивая, — продолжил Уолтер. — И мне пришлось пройти через ад, чтобы заполучить ее.
Мужчина прищурился, глядя на меня.
— И она очень чистая.
— Ох. Ты бы видел, какое дерьмо было на ней, когда я вытащил ее из грязи. Я думал, что вонь никогда не исчезнет. Итак, Брендон, — Уолтер скрестил костлявые руки, — мы договорились или нет?
Брендон тоже скрестил руки — толстые, выпуклые руки с маленькими белыми шрамами, прорезающими колтуны вьющихся черных волос.
— Ага, — сказал он, ухмыляясь мне. — Да, мы договорились.
ГЛАВА 15
Мужчины пожали руки. Брендон пожимал так сильно, что чуть не сбил Уолтера с ног, а потом крепкая рука обняла меня за плечи.
— Пойдем, милая, — сказал Брендон, и его дыхание обожгло мне ухо. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с парнями.
Почему-то я ощущала себя неловко.
Мое сердце выло между ребрами, крича, что что-то было не так. Может, просто кукурузные лепешки возвращались ко мне. Может, они шумели и заставляли все казаться уродливым. Но я чувствовала, что оказалась в ловушке под рукой этого неповоротливого мужчины, который прижимал мое тело к своему боку с такой силой, что у меня болела грудь, и это было неправильно.
Почему Брендон так трогал меня? И почему не отпускал?
— Уолтер? — закричала я вслепую, потому что не могла повернуться, чтобы увидеть его.
— Все будет хорошо, дитя, — крикнул он мне в ответ. — Только не создавай проблем, и все будет в порядке.
— Ой, ты можешь доставить небольшие неприятности, — сказал Брендон. — Мне нравятся небольшие неприятности.
Он увел меня через дверь домика в бурю свиста:
— Твою мать…
— Вау! Посмотри на это!
— Чёрт, это принес тебе Уолтер? Он тебе столько не должен.
Брендон смеялся — это был громкий смех, который пугал меня больше, чем свист.
— Эх, он такой старый, что, наверное, забыл. Ладно, ребята, это…?
Брендон выжидающе посмотрел на меня. Я была так напугана шумом и так переживала, что мои глаза никогда не привыкнут к более тусклому свету внутри, что не обратила внимания на то, что он сказал.
Здесь не было окон, но было достаточно солнца, пробивающегося сквозь щели раствора, так что хижина, в конце концов, стала видимой. На меня смотрели пятеро мужчин. Они сидели за круглым столом посреди комнаты, в каждой руке у них веером была развёрнута линия маленьких бумажных прямоугольников.
У этих мужчин были морщины на лице, но не так много и не такие глубокие, как у Уолтера. Они были пыльными и грязными, и, по крайней мере, у двоих из них бороды были неуправляемыми. На них были узкие кожаные штаны и свободные кожаные куртки поверх выцветших рубашек.
Один из них сидел в кресле, раскинув ноги, в одних штанах и сапогах. У него была полностью обнаженная грудь, если не считать тонкого покрова волос. Темная щетина росла буквой Т на его груди и тянулась ниже живота.
Волосы были достаточно грубые. Но я не могла не заметить, что он сидел там с открытыми сосками для всех взглядов.
Эту часть никто никогда не должен был видеть. Вряд ли стоило смотреть на свои собственные. Если у Нормала загорится рубашка, он будет больше беспокоиться о том, что выставит себя напоказ, чем сгорит заживо. Но этим людям из Ничто, похоже, было все равно.
Мужчина поймал мой взгляд, полный отвращения и ошеломления, и не сжался, а усмехнулся.
— Как тебя зовут, милая?
— Э-э, Шарли, — буркнула я.
Мужчина без рубашки сморщил нос.
— Нет, это странно. Я буду называть тебя просто сахарок. Так что ты скажешь, а? — он хлопнул меня по колену и пошевелил пушистыми бровями. — Присядь.
Мужчина слева от него сильно ударил его по затылку.
— Она не твоя добыча, так что не трогай ее.
— Ой, да ладно, я пошутил! — сказал со смехом мужчина без рубашки.
Внезапно встал еще один мужчина — в черной шляпе с плоским ободком и без растительности на лице. Он был единственным, кто не свистел, когда я вошла. Единственный, кто не улыбался. Он сидел в конце стола, сверля глазами мой череп, с того момента, как я переступила порог.
— Никто ее не трогает, — резко сказал он. — Не пока она еще вооружена.
Он обошел стол и прошел туда, где я стояла. Его руки сжали пояс с пистолетом, и мое сердце забилось так сильно, что я думала, что потеряю сознание.
Если он отнимет у меня оружие, меня уже ничто не спасет.
От этих мужчин у меня мурашки побежали по коже: они грязные и обидчивые, и они смотрят на мое тело так, будто хотят порубить его и съесть. Их было пятеро, а я всего одна — мне никак не убежать от них. Мой единственный шанс — выстрелить первой.
Это было ужасной идеей. Я поняла еще до того, как начала думать о том, что это ужасная идея. У каждого в комнате на поясе висел либо быстрозарядный пистолет, либо еще более быстрый револьвер. И я была уверена, что все они практиковались в стрельбе куда больше, чем я — а я выстрелила ровно ноль раз.
