– А ты кто? И где ты прячешься?
– Я ВАШ ХОЗЯИН! – небрежно ответил голос. – А ВЫ – МОИ ПСЫ. ОТНЫНЕ БУДЕТЕ ДЕЛАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО Я ВАМ ПРИКАЖУ.
– А гузно не слипнется? – рявкнул несмешливо Деряба, в котором внезапно проснулась разбойничья гордость. – Мы сами по себе! Вольные оборотни! И никто нам не указ, понял?! А у тебя, кто бы ты ни был, даже рук нет, чтобы за загривки нас оттаскать. Какой же ты хозяин?
Вдруг Деряба схватился за голову растопыренными ладонями и повалился на землю.
– Больно… – хрипло простонал он. – Прошу, ослабь…
Рядом, подвывая от боли, катался по траве Коломец. Из глаз у него вытекли две струйки багряной крови.
– Ослабь… – снова простонал Деряба. – Прошу…
Боль ушла так же внезапно, как и явилась.
– ОТНЫНЕ ЗНАЙТЕ: ВЫ – МОИ ПСЫ! – пророкотал голос. – ВЕЛЮ ПРИНЕСТИ КОСТЬ – ПРИНЕСЕТЕ. ВЕЛЮ СОЖРАТЬ КЛОК ТРАВЫ – СОЖРЕТЕ. А ОСЛУШАЕТЕСЬ – СГУБЛЮ ЛЮТОЙ ПОГИБЕЛЬЮ. ПОНЯЛИ?
– Поняли, – выдохнул Деряба.
– Как не понять… – тоненько поскуливая, подтвердил Коломец.
– Неисповедимы пути Господни, брате, – уже более миролюбиво проговорил голос невидимого хозяина. – Были вы разбойниками, потом стали оборотнями. А теперь вы – шавки бродячие. Ну, может, оно и к лучшему. До сих пор не было в ваших жалких жизнях никакого смыслу. Одно только прожигание пустое. Жратва, выпивка, бабы… И крови вы человеческой почем зря пустили реки! Но теперь и у вас, недоумков, будет предназначение. Счастливы ли вы?
– Счастливы… – проблеял Коломец, отвечая за двоих.
– Вот и хорошо, – проговорил старческий голос. – А теперь слушайте, что я вам скажу, и хорошенько запоминайте…
11
– Глеб! – с ужасом крикнул Лагин. – Глеб, вставай!
Глеб открыл глаза. В нескольких шагах от него отчаянно орал Прошка, а над ним склонилась тощая баба с синим лицом.
Упыриха вцепилась мальчишке пальцами в плечи и пыталась ухватить его зубами за горло, но Прошка уворачивался, изо всех сил стараясь оттолкнуть упыриху от себя. Сзади, схватив бабу за шею, дергался Хомыч – пытался оторвать упыриху от мальчика. Однако мертвая баба была ужасающе сильна.
Глеб вскочил на ноги и бросился на помощь.
– Старик, уйди! – крикнул он на ходу.
Хомыч послушно отпустил упыриху и быстро уковылял в сторону. Глеб шагнул вперед и, не останавливаясь, врезал упырихе сапогом по ребрам. Упыриха слетела с Прошки и покатилась по земле, но, остановившись, стала подниматься снова.
Глеб подхватил с травы ольстру, в два прыжка настиг гадину и на этот раз пнул ее сапогом по зубам. Зубы упырихи вылетели изо рта, как гнилые семечки.
Она вскрикнула, раскрыла черный, зловонный рот и, злобно глядя на Глеба, прошипела:
– Ходок…
Глеб ухмыльнулся:
– Хочешь познакомиться? Прости, красотка, но беззубые цыпочки меня не заводят.
Он вставил дуло упырихе в пасть и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и голова твари развалилась на куски.
Глеб по-ковбойски дунул в дуло обреза и сунул его стволом в кожаную кобуру. Обернулся, окинул перепуганных Прошку и Хомыча насмешливым взглядом и уточнил:
– Эй, парни, надеюсь, я не испортил вам вечеринку?
Прошка, сидя на земле, отдувался и отирал рукавом потное лицо. Его все еще трясло. Хомыч сидел рядом с несчастным видом. Чуть в стороне от них Глеб увидел Диону. Она была бледна и мрачна.
Тело упырихи еще дергалось на земле, загребая иссохшими пальцами траву. Ученый муж Лагин осторожно подошел к ней и с любопытством стал оглядывать корчащиеся останки.
– Хорошо бы взять на пробу кусочек ее плоти, – сказал он и привычно поправил очки.
– Смотри, как бы она от тебя самого кусочек не оттяпала, – проворчал в ответ Глеб.
Лагин взглянул на него и поинтересовался:
– А почему дозорные рогатки не сработали?
– Они работают только против оборотней. А эти… – Глеб кивнул на затихшую упыриху, – …обычно к кострам не подходят. Даже малый уголек их ужасает.
– Чего ж она подошла?
– Совсем, должно быть, одурела от голода. Видишь, какая тощая. Даже восходящее солнце ее не остановило. Кабы не мы – к селам бы рванула. Там хоть и опасно, но всегда есть чем поживиться.
– Как же они двигаются? – недоуменно проговорил, поблескивая очками, Лагин. – У этой вон даже сухожилия сгнили. Да и от суставов ничего не осталось. Как же она шевелит руками и ногами?
– Об этом ты у Гиблого места спроси, – проворчал Глеб.
– А вдали от Гиблого места они могут жить?
– Могут.
– И долго?
– Если будут жрать человечину, то долго. Дольше тебя, это точно.
Лагин покачал головой и восторженно выдохнул:
– Удивительные создания.
– Ты не особо-то на нее заглядывайся, – с холодной иронией проговорил Глеб. – Тебя в Топлеве невеста ждет. Не забыл?
Лагин поморщился и горестно вздохнул:
– Первоход, прошу, не напоминай. Я был пьян.
– Ты это Ольстре расскажешь. И Вакару.
При упоминании о Вакаре ученый муж поморщился еще болезненней.
Глеб повернулся к Прошке:
– Ну, ты как?
– Хо…рошо. – Мальчишка сглотнул слюну и попытался взять себя в руки. – Только испугался малость, – добавил он уже более твердым голосом. – Просыпаюсь, а она надо мной. В штаны чуток напустил.
– Ну, это с каждым хоть раз да было, – улыбнулся Глеб. – Иди в ручей застирай. А пока можешь мои запасные надеть. Только веревкой пузо подвяжи да штанины подверни.
Десять минут спустя все успокоилось. Упыриху облили земляной кровью, которая нашлась в сумке у Глеба, забросали сухими ветками и сожгли. Потом наскоро позавтракали.
Прошка во время трапезы хвастался перед Хомычем штанами Глеба. Старик в ответ восторженно кивал головой. Похоже, общий испуг сплотил старика и мальчишку. И то хорошо. Чем меньше грызни в отряде, тем лучше.
– Коли так, то зачем на меня зуб точишь, ходок? – тихо проговорила Диона.
Глеб недоуменно на нее воззрился.
– О чем ты? – спросил он.
– Сам же только что сказал, что меж собою грызться нехорошо.
Глеб прищурил карие глаза.
– Я этого не говорил.
– Правда? – Диона покраснела, словно ее уличили в чем-то постыдном. – Выходит, я угадала.
Глеб покачал головой:
– Нет. Ты читаешь мои мысли, Диона. Роешься у меня в голове.
– Я… – Диона покраснела. – Я не хотела… Это само получилось. Ты не бойся, это у меня редко бывает.
Взгляд Первохода стал холодным и неприязненным.
– Глеб, я…
– Замолчи, – холодно отчеканил Глеб. – И не смей больше ко мне обращаться. Захочешь что-то сказать – скажи Лагину. Или Хомычу. Или вон мальчишке. Да хоть самому болотному духу, только не мне!
Он повернулся к Прошке и Хомычу и сухо проговорил:
– Хорош забавляться. Пора в путь.
