Лара не оглянулась, продолжала шагать.
Ляжка не выдержал, догнал, говоря на ходу:
— Мне всегда нравилось это имя — Ляжка.
Он попытался схватить Лару за руку, та увернулась. Но остановилась. Гобзиков напрягся.
— Послушай, Лар, я вот что хотел сказать…
Лара милостиво обернулась.
— Я вот что думаю, — продолжал Ляжка. — Чего вам идти пешком, ноги ломать? Далеко, наверное. Да и хромаешь ты. На хромой ноге далеко не уйдешь, по себе знаю.
Лара пожала плечами. Ляжка мялся. Гобзиков видел, как жадность в его душе борется с еще большей жадностью. Большая жадность, само собой, победила.
— У меня есть пердолет, — раскололся Ляжка. — Ну, то есть он не у меня есть, а у Энлиля был. Если бы у меня был, я бы вам сразу дал, а Энлиль ведь скуповат. Наверное, потому его и утащило, Страна Мечты не любит скуперов… Так вот, он в свое время припас пердолет на крайний случай. Вдруг нашествие какое или еще что, и придется экстренно отступать… Короче, отличная машина, настоящий «Майбах»[5]. Энлиль хвастал, что пердолет сделан по его личному заказу — сиденья из кожи, дорогая медь, и расширенный бак, и запас горючего на две тысячи…
— Правда? — спросила Лара равнодушно.
— Чистейшая. Пятьсот восемьдесят пятая проба! И я могу вам его предоставить. Тут недалеко совсем, меньше километра. Надеюсь, ураган его не поломал… Кстати, вообще-то он трехместный…
Гобзиков снова взглянул на Ляжку сурово, и тот осекся.
— Пердолет нам, пожалуй, подойдет, — кивнула Лара.
А Гобзикову не очень понравилось название. Какое-то подозрительное — пердолет. На каком, интересно, топливе он летает?
— Пердолет трехместный, — настырно повторил Ляжка. — И я вот думаю…
Лара сразу все поняла:
— Нет. Я отправлюсь одна. То есть с Егором.
— Ну почему? — умоляюще заныл Ляжка. — Я ведь очень…
— Потому что ты должен начать стройку.
— Стройку?! — испугался Ляжка.
— Ну да. Или ты уже забыл? Ты должен начать строить дом.
— До-ом? — протянул Ляжка.
— Ну да, дом. А потом, когда я вернусь, мы подумаем о должности.
— Ясно… — погрустнел Ляжка.
— Ну вот и хорошо, что ясно. Проводи нас до агрегата.
— Да-да, сейчас. Он там… Отличная машина, просто отличная! Возвращайся поскорее, Лара. А то один я тут остался, как всегда один. Хорошо? Не забывай старых друзей.
Лара согласно кивнула и сказала:
— Дружба понятие временное.
С ударением на «о».
— Ну конечно! Дружба — это святое, я лично всех друзей помню. Кстати, если будешь по пути в Деспотате, передай привет Застенкеру, — повеселел Ляжка. — Скажи, что ему следует позаботиться о своем…
— Если встречу — передам, — оборвала Лара. — А ты времени зря не теряй, начинай строить дом. Там, где река, то есть ручей вытекает из Холмистого Края, есть хороший, большой луг. И роща. Понятно?
— Понятно, — кивнул отшельник.
Не построит ведь, подумал Гобзиков.
— Приближается время великой битвы, мой друг Ляжка, — продолжила Лара. — Враг будет повержен, я не сомневаюсь. И когда придет время Победы, выгодно быть на стороне победителей. И воздвигнуть великую крепость. Неприступную, как Федеральная Резервная Система.
Отшельник снова кивнул. Он вдруг шагнул в сторону и достал из поломанных кустов помятый рюкзак Лары. Протер его о собственную одежду, передал Гобзикову.
— Спасибо, — сказала Лара. — Ты был мил, как всегда.
— Да, я не забываю старых друзей…
— Ну так я на тебя рассчитываю! — Лара надела рюкзак. — Очень рассчитываю. А миллион баксов на самом деле ерунда, после победы каждый получит гораздо, гораздо больше.
И Лара продолжила спускаться с холма.
Гобзиков за ней.
Глава 11
Пятнадцать обломанных лохушек
Возле пруда на маленьком аккуратном пне сидела Ариэлль и маялась мелким рукоделием. Остальные эльфийские девчонки были заняты странными (для эльфов) упражнениями — часть из них косила по углам широкого двора рослый сиреневый бурьян, другая часть сгребала листья, опавшие с патологически гигантского тополя, третья колола дрова. Лара заметила, что в третьей части трудящихся встречаются и особи мужского пола. Причесанные, аккуратные, работящие.
Мир меняется, подумала она. Уже появились работящие эльфы, что, в общем-то, противоестественно. Так мы вообще неизвестно до чего докатимся. Работающие эльфы, гномы-серфингисты… Кажется, у Поленова гномы играли в театре. Хотя здесь может быть, это же Страна Мечты. Так что вполне вероятно, что на море есть и гномы-серфингисты. Хорошо-то как…
А дурачок не отвязался. Она пыталась от него удрать — как-то проснулась пораньше, потихонечку собралась… А тот тоже проснулся. Смотрит в глаза, вот-вот заплачет…
Сам виноват.
Все сами виноваты.
Лара выплеснула в окно остатки кофе, открыла дверь, повисела немного на косяке, похрустела костями, спрыгнула на землю. Нога уже не болела, но полноценно ступать на нее не получалось.
Ариэлль заметила ее и приветственно помахала рукой. Лара подошла к пруду.
— Давно не виделись, — улыбнулась Ариэлль. — Как поживаешь?
— Так себе. А ты?
— Нормально. Что за парень с тобой? Ну, который спать сразу завалился. Друг?
Лара не ответила.
— Понятно, — заключила Ариэлль. — Подай, пожалуйста, вон ту коробочку…
Ариэлль указала иголкой. Лара подала коробочку с красным бисером. Ариэлль плела из бисера что-то вроде жилетки для кирасы, плела ловко и быстро. Лара подивилась бессмысленному занятию — при первом же ударе по кирасе леска наверняка лопнет, а бисер разлетится.
Впрочем, потом Лара вспомнила, что тибетские монахи могут целый год высыпать из разноцветного песка хитроумную мантру только затем, чтобы смести ее одним взмахом руки. Бисероплетение могло быть чем-то вроде той мантры. Есть занятия, целью которых является сам процесс.
— Я гляжу, тут у тебя хорошо. — Лара кивнула на трудников.
— Стараемся понемножку. Должен же хоть кто-то поддерживать порядок в этом мире.
— Да… — Лара поглядела на свое отражение в воде, тряхнула челкой. — Молодец, у тебя организаторский талант… Да, талант…
Лара принялась разглядывать лицо Ариэлль, чуть заметно покачивая головой, прищелкивая языком и не забывая сравнивать физиономию предводительницы эльфийского сообщества с собственным отражением в воде.
Сначала Ариэлль старалась не обращать на это внимания, делала вид, что полностью поглощена рукоделием — нанизывала себе с увлечением бисерины на леску… Но постепенно-постепенно Ариэлль начала розоветь, затем краснеть, а кончилось все тем, что уколола иголкой палец и громко ойкнула.
