Сам же Батар с каждым днем все больше влюблялся в Цай-Дюрагат. Место это было на редкость красивое и по-своему чудесное, поскольку только тут из земли выкапывали отлично сохранившиеся бивни древних слонов. Ходили слухи, что далеко-далеко на севере сегва-ны, случалось, вырубали изо льда совершенно целых исполинов: покрытых мясом, кожей и длинной бурой шерстью. Так ли это — доподлинно неизвестно, зато ни для кого не секрет, что в обычной земле слоновые бивни сгнивают быстро и лишь в глубинах Цай-Дюрагатских гор не властно над ними время, не подвержены они тлену и разложению. Гнить они начинают, только когда дождевые потоки вымывают их на поверхность земли, и Урэгчи объяснял это волей Владыки Гор. Объяснение не слишком убедительное, однако никаких других Батару слышать не доводилось, да и мастер Тати, хотя и старался не подавать виду, испытывал, кажется, перед Цай-Дюрагатом суеверный трепет.
Горы эти не зря считались сродни Самоцветным — занятый поисками бивней, юноша не слишком приглядывался к камням, и все же несколько раз им с Урэгчи попадались среди песчаника полости, стенки которых покрывали щетки огненно-красных кристаллов граната. Выглядели они впечатляюще, хотя ценности особой не представляли: едва ли не девять десятых их массы при обработке уходило в отбросы. Узнав об этом, пастушок начал поглядывать на Сюрга с нескрываемым сочувствием, чем доводил камнезнатца чуть не до белого каления.
Что же касается прочих камешков, красота и ценность которых могли открыться неискушенному человеку только после их распилки и шлифовки, то они Урэгчи и вовсе не заинтересовали, и как-то само собой получилось, что почти все время проводил он вместе с Батаром. Лазил по горам и ущельям, помогал отыскивать и откапывать бивни древних исполинов, распиливать их в случае надобности и грузить на спины понурых осликов, выполнявших самую тяжелую часть работы Иногда Батар просил Сюрга помочь им погрузить куски особо крупных, совершенно неподъемных бивней, которые ему жаль было пилить на короткие болванки, но чаще юноша просто отмечал местонахождение их на собственноручно изготовленной карте, все больше склоняясь к мысли, что к вывозу драгоценной кости надобно привлечь Харидада. Будущий тесть его, очень может статься, сочтет это дело более прибыльным, чем торговля в крохотной лавочке, посещаемой в основном чужеземными купцами и мореходами.
Мысли юноши невольно возвратились к слухам о кочевниках, угрожавших будто бы Фухэю, и вновь он укорил себя, как делал это неоднократно в последние дни, за то, что они с Сюргом непозволительно долго задержались на Цай-Дюрагате. Время в этом удивительном крае летело незаметно, богатство, казалось, само шло в руки, но смутная тревога, раз поселившаяся в сердце Батара, не желала покидать его, несмотря на все доводы рассудка…
— Стой! Погоди, не въезжай на этот карниз! — неожиданно резко крикнул Урэгчи, и Батар послушно придержал ослика перед опоясывающей утес террасой, не превышавшей в ширину четырех локтей.
— Что там, господин тигр следы оставил? — Юноша с недоумением смотрел на лохматого пса, вздыбившего на загривке шерсть и беззвучно скалившего желтые клыки.
— А сам ты ничего не видишь? — Пастушок указал рукоятью хлыста на карниз, по которому они проезжали обычно без всяких происшествий.
Батар пригляделся, и ему в самом деле померещилось какое-то движение у пересекавшей террасу трещины: что-то серо-желтое, похожее на странно изогнутую ветку мелькнуло и исчезло. Вот опять появилось… Он напряг глаза и различил нечто вроде гриба на тонкой подвижной ножке. Рядом с первым возник еще один «гриб», и тут из кривобокой его «шляпки» внезапно высунулся острый вилообразный язычок.
— Змеи!
Урэгчи тихонько тронул ослика мягкими сапожками, и тот, обойдя Батара, взошел на каменный карниз. Сделав четыре-пять шагов, остановился безо всякой команды, пастушок перегнулся с седла, вглядываясь во что-то страшное и неприятное. Хомба предостерегающе зарычал, явно не желая следовать за своим юным хозяином.
— Много там этих гадин? — нетерпеливо окликнул Батар товарища и хлопнул своего ослика по крупу, опасаясь пропустить что-нибудь интересное. Подъехал к пастушку, выглянул из-за его плеча и вздрогнул от омерзения.
Расщелина, достигавшая трех пядей в ширину и полутора локтей в глубину, была доверху наполнена змеями. Плоские ромбовидные головы их то высовывались наружу, покачиваясь на пестрых стебельках шей, то вновь скрывались в непрерывно движущейся, текучей массе переплетенных между собой, металлически посверкивающих тусклой чешуей тел.
— О Промыслитель, чудны дела твои и непостижимы человеческим разумом! — пробормотал Батар, чувствуя, что, несмотря на отвращение, которое вызывал у него вид этой кишащей ядовитыми гадами трещины, он не в силах отвести от нее взгляд.
Изумрудно-зеленые и цвета патинированной бронзы, желтовато-бурые и медно-красные, серо-синие, словно перекаленная сталь, лиловые и грязно-лимонные, цвета электрона — драгоценного сплава золота и серебра узорчатые тела сотен шипящих, шуршащих и постукивавших хвостовыми погремушками тварей лениво перемещались, не то исполняя некий жуткий, медленный танец, не то творя колдовское действо среди раскаленных зноем камней. Злобные глаза, с неподвижными щелевидными зрачками, взирали на юношей то ли угрожающе, то ли апатично, однако непонятные взоры эти заставляли душу Батара сжиматься в предчувствии неотвратимой беды. Во рту пересохло, по лицу струился пот, а халат давно уже прилип к спине, сросся с ней, превратился во вторую кожу…
— Змеиная свадьба… — донесся откуда-то издалека голос Урэгчи. — Ничего особенного, и все же по этой тропе я бы не пожелал ехать даже заклятому врагу.
Батар попытался прогнать морок, ощутил едкий, пропитавший все вокруг, специфический, ни на что не похожий запах и, не узнавая собственного голоса, просипел:
— Да, как-нибудь в другой раз… В другой раз мы поедем этой дорогой. А сейчас… э-э-э… не будем мешать свадебной церемонии…
Ему приходилось слышать рассказы о змеиных свадьбах, но никогда он не предполагал, что зрелище это может вызвать у него такой необъяснимый ужас. Ну что, казалось бы, особенного? Нежатся себе змеюки разнополые на солнышке… Вот странно только, что они еще и разных пород. Толстые, тонкие, длинные, короткие, а ладят как-то между собой. Не перекусали друг друга, хотя сунься к ним любой зверь или, к примеру, человек, вмиг на тот свет отправят…
— Надо искать другую дорогу, — промолвил пастушок и начал разворачивать своего ослика. Батар последовал его примеру, не сводя глаз с занятых своим странным ритуалом чешуйчатых, холоднокровных тварей.
