– Хорошо, господин.
Волькша недовольно хмыкнул.
– Извините…
– Эрна, кто тебя побил? – строгим голосом повторил свой вопрос Годинович.
– Никто, – ответила женщина, отступая на шаг и пряча лицо: – Синяки скоро пройдут.
Больше говорить было не о чем.
Точнее остальные вопросы Волькша попросту боялся задавать.
Эрна подошла к столу и положила еды в миску. Ее стряпня оказалась удивительно вкусной. Вроде бы, все как у Магды или у Фриггиты, а язык радовался каждому куску, и довольство растекалось по брюху. Травяной взвар с медом был особенно хорош. А куриные яйца, печеные на камнях, Волкан и вовсе пробовал первый раз в жизни. Вот ведь опять, все просто, а в Ладони такого никто не готовит, даже Ятва-латва, как называли в родном городце Волькшину мать.
От сытости и тепла Волькше снова захотелось спать, но он заставил себя встать и направиться к дверям.
– Что мне делать, господин? – спросила его Эрна, собирая посуду со стола.
Волкан пожал плечами.
– Не называй меня господином, – настоятельно попросил он.
– А как вас называть? – с готовностью осведомилась женщина.
– Мама называла меня Варглобом.
– Хорошо, господин Варглоб.
Досадливо передернув плечами, Волькша вышел из дома…
Утренний Хохендорф удручил Годиновича больше чем накануне. Объедки вчерашней свинины валялись повсюду. Даже собаки больше не могли грызть кости. Сваленные в кучу пожитки горожан выглядели сиротливо. Двери десятка домов были заколочены жердями. В одну из них кто-то настойчиво стучал изнутри.
– Что? – спросил Волькша по-турпилингски.
Стук прекратился.
– Что вы стучите? – сказал Годинович чуть громче.
– Тут дети, – раздался из-за двери женский голос: – Они хотят пить и есть.
– Сейчас я. Только возьму топор, – пообещал Волкан, и только через пять шагов сообразил, что скорее напугал, чем обнадежил пленников.
– Йахо! Наш Кнутнэве проснулся! – раздался на весь городец крик Ульриха: – Пусть он живет сто лет!
Загребной Хрольфа был уже навеселе. Не так, конечно, как накануне, но пивом от него разило за пять шагов.
– Варг, мой друг! – вопил Уле: – Я за тебя даже Старуху Хель пощекочу! Не веришь? Ты мне не веришь?
– Где Хрольф? – оборвал его Волькша.
– Где… кто? – захлопал глазами гёт.
– Хрольф, наш шеппарь.
– А, этот потрошитель сумьских засек… – икнул Ульрих.
– Заткнись, – шикнул на него Годинович: – Он твой шеппарь. И мой тоже. Он наш воевода, какой бы он ни был.
Уле теперь икал молча. От неожиданности у него опустились руки, и пиво медленно выливалось из кружки на землю. Вот уж чего он никак не ожидал, так это того, что Кнутнэве, великий воин, положивший голыми руками больше полусотни человек, и вдруг заступится за этого трусливого сына бондэ.
– Там твой Хрольф, – буркнул гребец, указав на один из не заколоченных домов, и поплелся прочь…
– Это ты Варг! – обрадовался шеппарь.
Он сидел в одной рубахе и терзал ножом вчерашнее мясо. В темном углу дома прикрывала наготу растрепанная женщина.
– Будь я скальдом, то уже сочинял бы про тебя песню Саге,[155] – чавкал Хрольф: – Да такую, чтобы на пирах после нее все вставали с заздравными чашами. Это же надо: в одиночку победить целый город, а потом еще и укротить самую завидную пленницу.
– Укротить? – не понял Волькша.
– Ну, да! – неизвестно отчего ликовал Хрольф: – Думаешь, вчера только тебе приглянулась эта рыжая ругийка?
Губы Годиновича сжались. Лоб под волосами похолодел.
– Трое наших парней пытались вчера взять ее силой, – балагурил тем временем шеппарь: – И то ведь, правду сказать: не женщина – сливки с медом. Уж я бы ее… Но она так брыкалась, кусалась и рвала когтями, что трое викингов с ней не совладали. Хотели убить, но потом передумали. Оставили для продажи. Такая работница крон пятьдесят стоит, а то и больше. Вот, думали, посмеемся: будет какому-нибудь бондэ заноза в заднице.
Только сейчас Волькша увидел, что морду Хрольфа украшали глубокие царапины. Теперь стало понятно, кто был одним из трех варягов, не совладавших с Эрной.
– А наш герой, наш Стейн Кнутнэве, только глянул на эту фру, так она тут же и сдалась. Только что сама тебя в свой дом не отвела. Мы, дабы чего не вышло, постояли какое-то время подле дверей, а вдруг бы она тебе вздумала глаза выцарапать. Да только сколько не прислушивались – ни гугушеньки. Ну, точно два голубочка в гнездышке. И чем ты ее взял? А Варг? Может, Родной Земли по юбку насыпал?
И Хрольф разразился диким смехом, от которого слезы брызнули у него из глаз.
Но едва он закрыл рот, чтобы перевести дыхание, и встретился взглядом с Волькшей, как хохот перешел в сдавленный кашель.
– Ты, что, Варг? – просипел шеппарь: – Ты, что, хотел меня убить? Я видел по твоим глазам. За что? Я же пошутил. Варг!
– Никогда больше так не шути, – холодно сказал Волкан: – Ни про Мать Сыру Землю, ни про Эрну. Понял?
– Понял, – ответил Хрольф, прочищая горло: – А что я сказал? Она же…
– Хрольф, еще слово… – предупредил Годинович.
Волкану не пришлось объяснять шеппарю, что произойдет, если тот не внемлет предупреждению.
– Что будем делать, Хрольф? – сухо спросил Волкан у шеппаря.
– О чем ты говоришь, Каменный Кулак? – вопросом на вопрос мрачно ответил свей. Он никак не мог свыкнуться с мыслью о небывалой силе, скрытой в худощавом, неказистом венеде. Один удар копьем или топором и нет зазнайки, что осмеливается приказывать шеппарю шёрёвернов, племяннику Неистового Эрланда. Или все-таки нет? Или все-таки в этом щуплом теле гуляет по Митгарду[156] великий Магни[157] или даже сам владыка Тюр? И если последнее истинно, то, что делает сын Одина в манскапе викинга, который только и мечтает о том, чтобы купить плодородный бонд и забыть о ветреном Ньёрде и безумной Рэне,[158] как о чужом сне?
– Что будем делать с людьми и их скарбом? – уточнил вопрос Волькша, нажимая на слово «делать».
– Я не понимаю, – сознался Хрольф: – Что значить «что будем делать»? То, что всегда делают с добычей: поделим. А дальше, пусть каждый сам решает, как поступить со своей долей.
– Хрольф, эти люди – данники конунга Роскилле, – как ребенку втолковывал Волкан: – Часть из них разбежалось. Кто-то от страха залез на деревья Зеленой Горы, но кое-кто, наверняка, побежал на поклон к даннскому владыке.
– Да что нам сделает даннский Харек Черепаха?[159] – напыжился шеппарь: – Пусть только сунется на Бирку.
– Мы не на Бирке, Хрольф. Сколько дней будут плыть сюда драккары конунга?
– Если из Роскилле, то дней пять или шесть.
