— Жаль. Но пока ты здесь, мы займемся армией, Ромбар?
— Да, — согласился тот. — Альмарен покопается в книгах без меня. Но мне хотелось бы взглянуть на твою библиотеку.
— До обеда есть время. Слуга проводит тебя. — Норрен позвонил в колокольчик. — Но сначала я тебя кое-кому представлю. Ринч! Вайк!
Два огромных темно-серых пса бесшумно выросли рядом с Норреном. Они до сих пор лежали так тихо и неподвижно, что Ромбар не заметил их. Шерсть псов была короткой и гладкой, мощные ноги и грудь выдавали сильных бегунов и бойцов, мягкая верхняя губа не прикрывала клыков, длинных и белых, как молнии. Это были отборные псы из породы клыканов — древних боевых собак, привезенных на остров на кораблях первого правителя.
— Это свой, — Норрен указал псам на Ромбара. — До чего же умны! Все понимают. Они не менее знатны, чем мы с тобой, можешь себе представить! Вот этот — Даринча Пятнадцатый — потомок любимого пса Эмбара. Я зову его Ринчем — так короче. А этот — Вайкаран Тридцать Девятый, или Вайк — ведет род от Вайкарана, сопровождавшего Тальварна в походах. Он у меня недавно — их меняют раз в полгода, чтобы не зажирели от дворцовой службы.
— Хороши! — с искренним восхищением сказал Ромбар. — В Келанге я не видел таких клыканов. Там порода мельче.
— У нас старинные традиции. — Норрен опустил руку на тяжелую голову пса. — Два таких песика без труда загрызут грифона. Теперь они тебя знают, и я за тебя спокоен.
Слуга повел Ромбара в правое крыло дворца, где располагалась библиотека. Проходя по залам, Ромбар невольно сравнивал их с залами дворца Равенора, в которых побывал позавчера. Дворец Норрена был построен раньше дворца Равенора, когда в Цитионе совершенству линий и пропорций еще предпочитали мощь и величие. Гранитные витые колонны, портреты предков, висящие на стенах, тяжелые пестрые шторы создавали ощущение давящей пышности, белые мраморные скульптуры в нишах казались неуместными и терялись на фоне буро-красной старинной мебели. «Здесь не живут, — подумал Ромбар. — Да и ходят редко. Наверняка у Норрена есть свои комнаты, и отделаны они не так». Он представил себе клыканов, бродящих вечерами по неосвещенным залам, и с приязнью вспомнил лёгкий и светлый дворец Равенора.
Подойдя к высокой двустворчатой двери, слуга распахнул ее перед Ромбаром. Тот вошел и оказался в длинной узкой комнате. Одна из ее стен, казалось, состояла из ряда высоких, закругленных сверху окон. Противоположная стена была занята полками, где стояли ряды толстых старинных книг в кожаных и серебряных переплетах, с застежками и без застежек, украшенных золотом и чеканкой. Ромбар, думавший, что в библиотеке никого нет, был несколько удивлен, увидев в дальнем конце комнаты большой стол, заваленный бумагами, и склонившегося над ним человека, аккуратно что-то чертившего на широком желтоватом листе.
Он дошел до середины комнаты, когда человек за столом услышал звук шагов и поднял голову. От неожиданности Ромбар остановился.
— Скампада… — сдавленным голосом произнес он. — Какая встреча…
Скампада тоже узнал человека, идущего к нему, и внутренне содрогнулся, увидев, как сын Паландара бледнеет от гнева. Чутье мгновенно шепнуло Скампаде, что может случиться с почти законченной, выполненной без единой помарки родословной, если тот подойдет к столу. Сын первого министра вышел из-за стола и пошел навстречу Ромбару. Наконец, они оказались в нескольких шагах друг от друга.
— Добрый день, ваша светлость, — хладнокровно сказал Скампада, оставляя без внимания испепеляющий взгляд Ромбара.
— Когда-то я мечтал об этом моменте, — медленно сказал Ромбар, подходя вплотную к Скампаде. — Много раз я представлял, что ты стоишь передо мной, вот так. Я знаю — это ты донес на нас тогда, чтобы получить деньги за донос. Берсерен не счел нужным скрывать это от меня. Это ты виноват во всем.
Лицо Скампады приняло независимое выражение.
— Позвольте мне не согласиться с вами, — ваша светлость, — решительно возразил он. — Разве это я бегал за девчонкой, по которой Берсерен сходил с ума? Это вы дразнили судьбу, и незачем сваливать на меня вину за последствия.
— Так ты все эти годы спокойно жил, считая себя невиновным? — Ромбар схватил Скампаду за ворот рубашки. — Мысли о том, что ты сделал, не жгли тебя? Если бы не ты… если бы не твой донос… Твой донос стоил ей жизни, негодяй!
Скампада болтался в руках Ромбара, как клок паутины на ветру, но не терял самообладания.
— Мой, как вы сказали, донос ничего не решал, — невозмутимо ответил он. — Он лишь немного ускорил развязку. Вы оба были так неосторожны! — Скампада неодобрительно покрутил головой. — Берсерен уже догадывался. Самое позднее через неделю он все узнал бы сам, бесплатно. Я не мог не воспользоваться случаем. Я беден, деньги мне нужны. Я не кто-нибудь, а сын первого министра, и не могу жить, как нищий.
Ромбар в гневе встряхнул Скампаду. Тот испуганно охнул. Ромбар подумал, что сломал ему шею раньше времени, и разжал руки. Скампада высвободился и холодно взглянул на своего недруга, ощупывая и поправляя воротник.
— Вы чуть не порвали мою лучшую рубашку. Да, у меня хороший сон, и если я его когда-нибудь потеряю, то не из-за вашей… — сын первого министра благоразумно опустил слово. — Девчонка осталась жива, по крайней мере, тогда.
Слова Скампады постепенно доходили до Ромбара.
— Ты лжешь, — сказал он после долгой паузы.
Скампада ответил с достоинством, которое в другое время позабавило бы Ромбара.
— Я никогда не лгу, ваша светлость. Я — человек чести. Я либо говорю правду, либо молчу.
— Чем ты мне докажешь, что это правда? — голос выдал волнение Ромбара.
Скампада заметил, как изменился тон его противника, и почувствовал себя хозяином положения.
— Я ничего не собираюсь вам доказывать, — ответил он. — Мне совершенно безразлично, верите ли вы мне, или не верите. Я доказываю только те сведения, за которые беру деньги. Нравится вам или нет, но я этим живу.
Ромбар вновь побледнел от ярости, но на этот раз сдержался.
— Ты не стыдишься говорить мне, что живешь доносами, — процедил он сквозь зубы.
— Не доносами, а сведениями, — поправил его Скампада. — Нет дурных сведений, а есть люди, которые находят им дурное применение. Не вижу, чем я хуже тех, кто мне платит.
— Ты немедленно расскажешь мне все, или я найду способ заставить тебя говорить, — с угрозой в голосе сказал Ромбар.
— Ошибаетесь, ваша светлость, — вскинул голову Скампада. — Вы можете убить меня или отправить в темницу, но вы не заставите меня говорить, если я этого не хочу. Вы могли бы уже заметить, что я не трус.
