Он выпрямился и, не дрогнув, выдержал бешеный взгляд Ромбара.
— И все-таки мне кажется, что мы договоримся, Скампада, — сказал Ромбар, внезапно успокоившись. — Что ты здесь делаешь?
Скампада мгновенно понял, куда тот клонит.
— По желанию его величества составляю генеалогическое дерево рода Кельварна, — нехотя ответил он.
Ромбар усмехнулся, увидев независимо-обиженное выражение лица сына первого министра.
— Я сюда пришел не тобой любоваться, — продолжил он. — Мне нужно кое-что поискать в библиотеке, и я не хочу, чтобы мне мешали. Я сейчас пойду к Норрену, и не успеют объявить обед, как тебя не будет во дворце. Естественно, я позабочусь о том, чтобы тебя сюда больше не пускали.
— Но, ваша светлость… — встревожился Скампада.
— Если ты расскажешь мне все, что ты знаешь об ее судьбе, я даю тебе сутки времени на то, чтобы ты закончил свои дела. И обещаю не говорить Норрену, кто ты такой и чем занимаешься. Подумай, может быть, это не менее ценно, чем деньги.
Скампада опустил глаза и задумался, прикидывая что-то в уме.
— Меня устроит, если его величество примет мою работу завтра с утра.
— Я попрошу его об этом.
— Договорились, — недовольно вздохнув, Скампада начал объяснения. — Вы, наверное, уже поняли, ваша светлость, что я не хотел причинить зла. Все само собой катилось к этому. Я пытался рассказать ему о вас поделикатнее, чтобы он не слишком разгневался, и не мог даже представить себе, что он придет в такую ярость. Я был еще молод тогда.
— Дальше, — нетерпеливо качнул головой Ромбар.
— Я не ожидал, что Берсерен посмеет посадить сына Паландара в темницу.
— Я тебя не об этом спрашиваю! — начал сердиться Ромбар.
— Но это имеет отношение к тому, что я хочу рассказать, — искоса глянул на него Скампада. — Берсерен не мог долго держать вас под замком, поэтому позаботился о том, чтобы вы не разыскивали ее, когда окажетесь на свободе. Он объявил, что казнит провинившуюся рабыню, но на костре была сожжена совсем другая женщина.
— Кто? — Скампада чуть запнулся, но ответил:
— Жена Берсерена, Варда. Он давно хотел от нее избавиться. Ей завязали рот и надели мешок на голову. В нем ее и повели на костер. Никто не заподозрил подмены.
— Никто, говоришь… а ты?
Скампада поджал губы и нахмурился.
— Мне неприятно это вспоминать, — сказал он, — но я был одним из тех двоих, кого Берсерен послал за ней. Я не знал тогда, для чего это нужно. Меня, сына первого министра, он заставил выполнять работу палача! Берсерен вовсе не человек чести, ваша светлость.
— Без тебя бы не догадался. Он удостоил тебя доверия, которое ты заслужил своим доносом.
— Может быть, — весь вид сына первого министра говорил, что издевка здесь неуместна, — потому что раб, который был со мной, расстался с жизнью. Его в тот же день тоже сожгли на костре.
Ромбару не нужно было напрягать память. Он помнил все до мельчайших подробностей — и тот костер, и женщину, горевшую в нем. Приготовившись поймать Скампаду на лжи, он впился взглядом в его лицо.
— Там, на костре была только одна женщина, — сказал он. — Я все видел из окна темницы.
— Был и второй костер. — Скампада медленно произнес, выделяя каждое слово. — Его установили по другую сторону дворца, против окон ее темницы. Как вы думаете, что сказал ей Берсерен про этот костер?
— Скампада… Ей сказали, что там был я?! — ужаснулся догадке Ромбар.
— Да. Но того, что за этим последовало, Берсерен не ожидал. Она свалилась в горячке и была неделю без памяти. Он не мог привести к ней лекаря — боялся разоблачения.
— Ты же сказал, что она осталась жива!
— Каморра вызвался лечить ее магией. Ее перенесли в комнату рядом с комнатой Каморры. Охрану, конечно, не поставили, чтобы не вызывать лишних пересудов. Было ясно, что она не скоро сможет вставать. Прошел день, другой, а на утро третьего дня ее не нашли в комнате. Исчезла бесследно.
Скампада замолчал. Ромбар подступил к нему вплотную.
— Это все?
— Не все. Скандал был ужасный. — Скампада повел головой, будто отмахиваясь от неприятного шума. — Берсерен вбил себе в голову, что Каморра украл девчонку и спрятал. Он не верил, что она могла обежать без посторонней помощи. Каморра был дико оскорблен. Насколько я знаю этого босханца, страсть к власти вытеснила в нем все, в том числе и страсть к женщинам, поэтому такое обвинение вдвойне взбесило его. Они расстались лютыми врагами. Каморре было некуда деться, и он пошел к уттакам.
— А дальше? Что было потом? — продолжал допытываться Ромбар.
— Я решил, что оставаться у Берсерена ниже моего достоинства, и покинул дворец, — вскинул голову Скампада.
— Счастлив слышать, — проворчал Ромбар. — Ты сообщил как раз то, что меня больше всего интересует. Неплохо бы тебе добавить к этому, куда подевалась она.
Скампада молчал, соображая, как лучше ответить.
— Я же сказал, что покинул дворец, — сказал он наконец, видимо, приняв решение. — Я знаю, что Берсерен поначалу ее разыскивал, но не нашел, — он стрельнул глазами в Ромбара. — Теперь ваш черед выполнять обещание, ваша светлость. Вы ведь тоже человек чести, как и я?
Ромбар усмехнулся.
— Завтра утром Норрен примет тебя. До тех пор, надеюсь, ты не успеешь ничего натворить. Ты понял?
Скампада кивнул. Ромбар отвернулся от него и вышел из библиотеки.
После обеда Альмарен слонялся по гостиной, ожидая Магистра. Он давно беспокоился, не вышло ли у его друга какой-нибудь неприятности, и то и дело выглядывал в окно. Из-за полуденной жары площадь была малолюдной. Слышались крики детей, бегавших наперегонки с вертлявыми цитионскими собаками, изредка появлялся конник или проезжала подвода. Нетерпеливому Альмарену в каждом прохожем, показавшемся вдали, мерещилась высокая фигура Магистра. Но прохожий приближался, и Альмарен в который раз разочарованно отходил от окна.
Небольшая карета, выехавшая на площадь со стороны дворцовых построек, сразу же привлекла его внимание. Бело-голубая, хрупкая и округлая, как гусиное яйцо, запряженная парой белых лошадей, она напомнила Альмарену маленькую странную девочку-принцессу, которую он видел в лавке несколько дней назад. Белый и голубой были цветами Цитиона и его правителей со времен, основания города. Карета направлялась к лавке, и Альмарен уже мог рассмотреть на ее передней стенке герб Цитиона — парусник на фоне солнечного диска, рвущийся с герба навстречу его взгляду.
Когда карета остановилась у двери, Альмарен чуть не вывалился из окошка, стремясь увидеть, кто же из нее выйдет, но слуга направился в лавку, так и не открыв голубой дверцы с гербом правителя. Вскоре в гостиную вошел Тифен и с удивлением посмотрел на сына.
