И недаром.
Останься сейчас Найдён — и Буян, и его дружина поймут, что городовая община Плескова готова стать на сторону Всеслава. Поспеши Найдён следом за гриднем — значит, княж наместник и его дружина — выше власти городского веча.
— Иду, — бросил он, наконец, когда новогородец, должно быть, уже открыл рот, чтоб окликнуть его повторно.
Всеслав сам вышел проводить гостей — не задалось плесковичам посольство. На миг, ему показалось даже, что боярин и гридень сейчас вцепятся друг в друга: боярин гридню — в чупрун, а гридень боярину — в бороду.
Словен отъезжал, гордо подняв голову, и не удостоил сумасшедшего, по его мнению, полоцкого князя даже взглядом — сразу пустил коня вскачь, не дожидая боярина — спешил быстрее сообщить новость своей дружине. А то и вестоношу в Новый Город послать, если удастся.
А кривич, напротив, задержался, словно возясь с ослабелой подпругой, и уже сев в седло, значительно поглядел на Всеслава. Князь коротко кивнул — понятно, мол.
А через час, когда за послами затворились ворота, огромные пращи со скрипом махнули длинными коромыслами, и первые каменные глыбы с гудением пронизали воздух и с грохотом, высекая искры и подымая тучи известковой пыли, ударили в каменные стены плесковского крома.
2. Кривская земля. Плесков. Лето 1065 года, зарев
Буян Ядрейкович чуть пригнулся, пропуская над головой пронзительно свистнувшую стрелу — кто-то из полочан выцелил-таки на стене золотошеломного воя в синем плаще и решил попытать удачи. Не свезло полочанину — у соседней стрельни торжествующе заорали кмети, засвистели стрелы. Впрочем, попали ли во Всеславича плесковичи — тоже было неясно.
Снаружи послышалось гулкое гудение, тяжело бухнул в стену швырнутый пороком камень, дрогнул под ногами настил, добротно сбитый из тёсаных дубовых плах.
Гридень быстро проскочил мимо стрельни, остановился и осторожно выглянул вновь, озирая раскинутый в полутора перестрелах стан Всеслава. Полочане расположились широко, привольно, выставив вдоль городской стены десять пороков. Ясно было видно, как на одном из них дружно тянули верёвки порокные мастера. Махнуло длинной рукой коромысло, мелькнула праща, и новый камень с гудением метнулся к стене.
Кметь рядом с воеводой невольно поёжился.
— Неуж страшно? — весело подначил гридень.
— Есть немного, — сознался кметь, глядя на пороки. — Как даст такой камень…
Грохнуло опять, и опять содрогнулся под ногами настил.
— …и все кости всмятку, — докончил кметь.
— Под такой камень только дурак попадёт, — пожал плечами Буян, отрываясь, наконец, взглядом от Всеславля стана. — Его же видно, когда он летит.
— Отошёл бы ты от стрельни, воевода, — не стерпел кметь, косясь в сторону ближнего леска. — Неровён час новая стрела прилетит…
— Колок этот как отобьёмся, надо будет тут же на дрова пустить, — решительно бросил Буян Ядрейкович. От стрельни же всё-таки отошёл.
— Зачем? — не понял кметь.
— А стрела откуда прилетела? — ядовито осведомился гридень. — Не из него ли?
— А-а, — протянул кметь понимающе.
— Вот те и «А-а», — передразнил воевода. — Стоит он больно к стене близко.
— Так… если отобьёмся… может, оно и…
— Ты мыслишь, Всеслав снова не придёт? — усмехнулся Буян.
В том, что отобьются, у Буяна сомнений не было — Плесков измором, ни осадой пока что никто ещё не брал. В самом начале осады отправил Буян Ядрейкович в Новгород, к Мстиславу-князю своего кметя гонцом, — а новогородский князь помощь окажет, не умедлит. А каменные стены Плескова внушали и уверенность, и надежду. Да и не зря — за седмицу обстрела из пороков Всеславичи до сих пор не смогли пробить в стенах Плескова ни единой большой бреши. Так, в нескольких местах вывалились камни — и всё. Из порока бить — не из лука альбо самострела, второй раз в одно и то же место попасть — это надо Велесу не меньше, чем индрика скормить.
Хотя там, у полочан, во главе рати кто-то очень опытный в войских делах. И сам-то князь Всеслав Брячиславич, говорят, невзирая на свои всего лишь тридцать шесть лет, в войском деле понимает много. А впрочем, пока что на этом поприще полоцкому князю отличиться не доводилось — это его первая большая война. Если не считать того, что Всеслав со своими кривичами в степь ходил пять лет тому на торков.
Первая и удачная, — возразил сам себе Буян. Вот и вырос кривский волк. Сам себе в том не сознаваясь и никому об этом не говоря, чего-то подобного гридень ждал давно. В конце концов, ещё сорок лет тому отец нынешнего полоцкого князя пытался захватить Новгород под Ярославом Владимиричем — так чем же хуже Всеслав?
Буян усмехнулся.
Снова вспомнились принесённые Яруном слухи о том, что около Всеслава постоянно крутятся волхвы. Небось снова старую веру обратно восстановить хотят, недоумки… Сатанинское семя. Да и Всеслав-то сам, слышно, от какого-то волхвованья рождён.
Кривская сила набухала где-то в болотах, оттачивая мечи в боях да стычках с литвой — жмудью да ятвягами. Копилась, томилась под гнётом — и должна же была когда-то вызреть!
Дождался. Вызрела.
Хватай ложку — каша доспела. Никому мало не покажется…
Снова гулко бухнуло в камень, и почти тут же грянуло в деревянное забороло. Раздался пронзительный треск, полетели щепки, и гридень невольно встревожился. Вот тебе и индрика Велесу — Всеслав-то Брячиславич, слышно, Велесов любимец.
Тьфу ты, и что за погань лезет в голову! — Буян Ядрейкович невольно перекрестился, прося у Христа прощения за упоминание старого бога. Который не бог есть, а бес, — невольно повторил он про себя поучение попа.
Со скрипом оседала назад, на углы, потревоженная ударом кровля заборола, с опаской косились на ней плесковские кмети.
— Не робей, ребята! — весело бросил гридень. — Не порушить полоцкому татю нашу плесковскую твердь!
— Вестимо, не порушить! — разноголосо поддержали господина кмети.
— Ну как вы тут? — осведомился воевода, подходя ближе.
— А чего же, — обстоятельно отозвался ближний кметь, уже седатый степенный кривич. — Кормят хорошо, взвар кажен день, да ещё мёду ковш. Этак-то воевать можно.
— Давно долбят-то? — гридень принял из рук кашевара резной ковш со взваром, благодарно кивнул и глотнул горячий, пахнущий липовым цветом и яблоками напиток.
— Да почитай, с рассвету, — сказал, прислушиваясь к свисту нового камня, молодой кметь. — Как солнце над лесом встало, так и начал. И где только такую пропасть камней набрали, полочане-то?
— С собой привезли, небось, — всё так же рассудительно ответил пожилой ратник.
