– Ну что? – дружелюбно улыбнулась она мне.– Кто где спит сегодня?
С трудом оторвавшись от созерцания обнаженных ножек, выглядывающих из короткого полотенца, я как мог небрежно пожал плечами.
– Лично мне все равно, выбирай, что понравится. Одна просьба: я сегодня что-то устал и хочу выспаться. Вы же с Третьим наверняка какие-нибудь шуры-муры затеете? Не буду мешать, я себе уже присмотрел милый укромный уголок на задворках кровати. Вот там не ложись, хорошо?
– Хорошо, – послушно повторила чертовка, обескураженная моей холодностью.– А как я узнаю, что это твой уголок?
– Очень просто, – приветливо улыбнулся я.– Я там подушек накидал. Красных. Спокойной ночи?
– Спокойной, – окончательно сбитая с толку Вторая продефилировала мимо и скрылась за балдахином.
Спустя минуту до меня донесся недовольный голосок:
– Красные. И здесь красные. Что за ерунда? Ничего себе уголок выбрал наш усталый герой! Ага, вот свободное местечко… Куда прешь, слон?!
Осторожные шаги, скрип пружин – и с веселым яблочным хрустом одна из ножек кровати подломилась.
Третий со свистом вылетел из бархатных воланов, пропахивая ягодицами широкую раздвоенную борозду в ковровом ворсе.
– Не видишь – занято! – проорала Вторая, нервно встряхивая кудряшками и подсовывая под раму кровати вместо поломавшейся ножки самую высокую ночную вазу.
– Да мне бы… – начал оправдываться толстяк, – с краешка…
– Я что-то не поняла! – вздернула брови не на шутку разъярившаяся чертовка.– Комнаты две! Кроватей две! Почему я, как последняя сиротка, должна ютиться в углу, каждую минуту рискуя получить в мой нежный бок вашими грязными копытами? Один себе уголок отхватил размером с лесную поляну, другой на краешек присел так, что от кровати только щепки полетели! Не будете ли вы столь любезны, товарищи напарники, покинуть помещение и разделить койку друг с другом?
– Никогда! – потупив глаза, твердо отчеканил толстяк.– Даже не уговаривай, я категорически против!
– Почему?! – искренне изумилась чертовка.
– Ну это… как ты сказала. Когда друг с другом… – окончательно смешался Третий.
– Ах, ты в этом смысле? – протянула Вторая, с интересом разглядывая напарника.– Отчего же вчера тебе твердые моральные устои не мешали? Дрых как младенец под боком у Пятого – и ничего!
– Какое там дрых, – горько пожаловался толстяк.– Ты ушла, а мы с Пятым всю ночь каруселили. Утром глаза еле продрали.
– Э! – вскинулся я, но вялый протест потонул в гомерическом хохоте.
Таким вот глупым образом прекрасно задуманный и виртуозно подготовленный план завоевания Второй был похерен в зародыше. Спасибо, друг.
С непередаваемым ехидством пожелав нам спокойной ночи, чертовка решительно вытолкала нас за дверь. Лежа на кровати второй спальни, которая действительно оказалась гораздо просторнее первой, я прислушивался к дождю, бушевавшему за окном, и предавался тихой меланхоличной грусти.
Шорохи струй были такими уютными, а храп мгновенно уснувшего Третьего таким ритмично убаюкивающим, что я сам не заметил, как задремал.
Проснулся я словно от толчка.
Прямо над моей головой плясала люстра, и из верхнего номера доносились странные звуки. Сев на постели, я насторожил слух. Больше всего это было похоже на ссору, если вы допускаете, что можно поссориться с самим собой. Один и тот же голосок с неприятно скрежещущими верхними нотками обвинял себя во всяких гадостях и тут же опровергал это, сознаваясь в других, еще больших гадостях. Периодически крики прекращались, и тогда в наш потолок (и, соответственно, в их пол) кто-то стучал с такой страстью, что сыпалась побелка.
Рассудив, что вызывать куратора по поводу банального нарушения режима проживания в гостинице будет просто идиотизмом, я накинул гостиничный халат и побрел по лестнице на следующий этаж.
Что заставило меня в последнюю секунду изменить решение и активировать невидимость, не знаю сам. Не иначе ангел-хранитель (ха-ха!) подсказал.
Разбившись на атомы, я плавно скользнул сквозь стену – плохо обожженный кирпич и два слоя штукатурки, – собрался вновь и неспешно поплыл под потолком в поисках нарушителя тишины. Номер оказался точной копией нашего, за исключением кроватей – здесь они были вполне стандартными.
Зато постояльцы…
Сладко вытянувшись, укрывшись крыльями и посапывая во сне, передо мной красовались трое полевых работников Положительных. Отдельно, на самой широкой кровати расположилась полевая работница. Пушистые ресницы, изящная шея, симпатичная мордашка обрамлена нереально черными волнистыми прядями. Присмотревшись, я углядел в проборе золотые корни волос– ангельская девица оказалась крашеной.
Вот это соседи!
Подивившись такому странному совпадению, я быстренько заглянул под кровати, сквернословящего нарушителя тишины не нашел и двинулся далее, окончательно озадаченный.
Источник скандала обнаружился в гардеробной.
Среднего роста черт сидел на полу, надежно прикованный наручниками к стойке. Его рога были грязны, хвост переломан в нескольких местах, полевой комбинезон утерял первоначальную окраску, а лицо искажала гримаса ненависти.
При виде меня он оживился и с новой силой начал выплевывать проклятия, перемешанные с похабными обещаниями и истерическими смешками. Черт! Не то психически больной, не то в состоянии тяжелого стресса.
Как могли Положительные спать под эти жуткие крики, не понимаю, но в данный момент это было мне на руку.
– Товарищ куратор, – мрачным шепотом начал я.– Товарищ куратор, у нас ЧП.
– Что опять? – Вопрос вылетел вместе с длинным зевком.– А, кажется, слышу. Неужели это Третий так разошелся?
– Если бы. Я сейчас в номере этажом выше. Судя по тому, что на кроватях отдыхают три белокрылых красавца и одна красавица, номер сняли для своих сотрудников Положительные. В их гардеробной комнате находится пленник. Он связан по рукам и ногам, избит, замучен до истерики и это… приготовьтесь, товарищ куратор… это…
В наушнике явственно послышался звук нетерпеливо разжевываемой губы.
– Да кто же это, не тяни пса за хвост! – взорвался куратор.
– Чер… – начал я, но тут пленник как-то нелепо взбрыкнул на месте и пошел на меня с рогами наперевес, выставив напоказ лысую голову со здоровенной шишкой на самой макушке.– Уф! Отбой, товарищ куратор. Все не так страшно, как мне показалось вначале. Это не наш сотрудник, а всего лишь зафиксированный пересмешник. Кстати, о пресловутой доброте ангелов: шишка на его голове минимум в два раза больше, чем у нашего.
В эфире повисла озадаченная пауза.
– Пересмешник в номере Положительных?! – обрел наконец дар речи куратор.– И ты считаешь, что это «всего лишь»?!!
