Опираясь на прежний опыт, они повернули к пристройке, такой же крепкой и добротной, как и дом. Длинный полукруг окна освещал ряды полок вдоль стен, слеги с развешанными окороками, сушёными рыбинами и круговыми колбасами. Полки тоже не пустовали. Чара и Огги переглянулись — дом оказался зажиточным. Они принялись набивать мешки и почти закончили, когда скрипнула наружная дверь. Воришки застыли. Кто бы ни вошёл в кладовую, увидеть их он не мог. А вот наткнуться в тесноте — запросто. Но того, что случилось дальше, никто не ожидал.
Приоткрылась внутренняя дверь, и в кладовую шагнула высокая, едва ли ниже Огги, молодая женщина. Она сурово окинула парочку взглядом тёмных внимательных глаз и притворила дверь, прислонившись к ней спиной.
Повисла долгая пауза. Хозяйка кладовой, скрестив на груди руки, продолжала из-под платка, закрывавшего лоб по самые брови, разглядывать непрошеных гостей, а те, застигнутые врасплох, пытались оправиться от изумления — она видела их обоих.
— Что же вы, как разбойники, вломились? Собачку обидели… — произнесла женщина нараспев низким глубоким голосом. — Господа, вроде? — с едва уловимым оттенком снисходительного презрения добавила она.
Чара, наконец, обрела дар речи:
— Не господа мы. Беглецы. Нельзя нам в открытую. — Ей показалось, что эта удивительная женщина почувствует малейшую фальшь, и она не стала врать.
— Беглецы на Север? В зиму? Бывает, — не теряя спокойствия, отозвалась хозяйка. — Что взяли? — Она кивнула Огги, так и застывшему с незавязанным мешком в руках.
— Вы не волнуйтесь, мы денег собирались оставить… — продолжила Чара.
— Верю, — кивнула женщина, — только зачем они? Зимой на них здесь купить нечего.
Чара покраснела.
— Послушай! — вмешался Огги. — Продай нам немного еды, и мы уйдём.
— О! Господинчик! — притворно восхитилась женщина. — А если нет? Сразбойничаете?
— Нет, — жёстко отрезала Чара, перебив Огги, уже открывшего было рот для ответа. — Просто уйдём.
— Да с твоей силой, деточка, ты могла бы заставить окорока со всей деревни танцевать до самого леса! Сильная, но глупенькая. Что же не заморозила меня, как кобеля во дворе? Куда идёте, вижу. Вижу, что дойдёте. Да только мало вас. С вами пойду.
Женщина повернулась к двери и оглянулась через плечо на остолбеневших Чару и Огги:
— Чего замерли? В дом пойдём. Мне собраться надо.
— Ведьма… — одними губами прошептал Огги за её спиной.
— Она самая, господинчик, — с усмешкой в голосе подтвердила она, не оборачиваясь.
Мимо застывшей собаки они прошли в дом.
— Садитесь, — указала хозяйка на широкую лавку у стены. — Мне время надо. — И исчезла в глубине дома.
— Не верь ей! — жарко зашептал Огги. — Ведьмам веры нет!
— А мне кажется, что она не шутит. Похоже, что она — друг. Странный, но друг. А чем ведьма от мага отличается?
— Ведьмы — ведуньи. Насквозь человека видят. Могут напакостить здорово… Особенно сильные… вот как эта.
— Ох и пугливый ты, господинчик! — со смешком пропела хозяйка, появляясь в дверях с целой охапкой одежды в крепких, но при этом очень красивых руках. Она успела снять тёмный плат, укутывавший её голову, и оказалась золотоволосой блондинкой с косой, подколотой высоко на затылке.
Свалив одежду на лавку рядом с Чарой, она велела девушке:
— Отбери по размеру да переоденься, вон, за дверью. А ты, господинчик, переоденешься тут. Я присмотрю. Нет у меня к тебе доверия. И другу подбери своему, что надо.
Чара пробормотала слова благодарности и, бегло оценив наряд хозяйки дома — мягкие, стриженым мехом внутрь штаны, такая же куртка и мохнатый жилет с капюшоном, — улизнула с похожими вещами за дверь.
Огастос с оскорблённым видом порылся в вещах, откладывая в сторонку несомненно нужную им одежду, большую, для Ликоса. А когда очередь дошла до него самого, выжидающе уставился на ведьму в упор, отчего та расхохоталась, глубоко, воркующе.
— Смелей, красавчик! У меня семеро братьев. Я голых мужиков и раньше видала. Или ты будешь возиться, пока они с работы не вернутся?
Злясь на свою неожиданную робость, Огастос повернулся к ней спиной и переоделся.
— А ты не такой хлипкий, каким кажешься! Кость тонкая, да жила крепкая.
Огастос вздрогнул и обернулся:
— Послушай, как там тебя!
— Меня зовут Дарель.
— Если ты собираешься и дальше вести себя подобным образом, Дарель, то оставайся лучше дома!
— Так это не тебе решать, господинчик, — возразила женщина.
Огги передёрнулся и холодно представился:
— Огастос Фресс.
— Уже боюсь, — снова засмеялась ведьма своим дразнящим, задевающим какие-то чувственные струнки смехом.
Вернулась Чара, в жилете с длинным сероватым мехом похожая на маленького пушистого зверька. Хозяйка обратилась к ней совсем другим тоном:
— Ты имя мне своё назовешь, девонька, или нельзя тебе?
— Почему же нельзя? — удивилась Чара и представилась.
— Ну, а теперь пора уходить, — поднялась Дарель. — Кобелька отпусти, как ворота закрою, не раньше. Злой он будет. — И она подхватила мешок, похожий на те, что несли Чара и Огги, только сшитый из широких кожаных полос.
Урх обнюхал Дарель, фыркнул и проворчал:
— Следить за ней надо, чужая она.
Чара потрепала Пса за ушами, кивнула, соглашаясь, и они бесшумной цепочкой углубились в лес. Ведьма шла за Чарой, а Огастос двигался последним, не спуская с неё глаз.
Ликос грелся между двумя Псами, не смея развести огонь так близко от людей. Чара представила ему новую спутницу, никак не объясняя её появление. Да и как его можно было объяснить? Ликос сипло поздоровался, приглядываясь к рослой незнакомке. Она только чуть качнула головой, называясь. На Псов, кружащих рядом, Дарель вообще не обратила внимания.
Пока распределяли поклажу и пристраивали её на спинах свободных Псов, Огги успел поделиться с Ликосом тем, что Дарель — ведьма. Ликос пожал плечами, буркнув, что заметил это и сам, но согласился, что приглядывать за ней стоит. Проблема возникла, когда Дарель отказалась садиться на Пса.
— Не дело это! Я рядом побегу, — заявила она.
Огги не сомневался, что она могла бы, он видел, как легко ведьма передвигалась по лесу, но несколько часов в таком темпе? Смешно.
Чаре пришлось уговаривать заупрямившуюся Дарель. Не сразу, но это у неё получилось.
Отдохнуть и поесть удалось только к ночи. Костёр весело трещал смолянистыми ветками, в медном котелке закипала вода, уставшие Псы подпирали людям спины, грея и греясь.
— Поговорим, девонька? — негромко обратилась Дарель к Чаре.
— Конечно. И у меня тоже есть вопросы.
Мужчин отделяло от них пламя костра, из-за его колеблющейся стены слышались негромкие голоса — они обсуждали завтрашний маршрут.
— Откуда ты явилась, спрашивать не буду. Это уже не имеет значения. И не стану спрашивать, как тебе удалось объединить этих двоих, — Дарель кивнула в сторону тихо спорящих магов. — А вот по поводу того, что болтается у тебя на поясе — спрошу. Не страшно тебе? — В тёмных глазах ведьмы плясали огненные блики.
— Дело не в страхе, — грустно покачала головой Чара. — Источника я не боюсь. Я лишь делаю то, что должна.
— Твоя судьба загадочна и совсем не так ясна, как вон у них. И путь твой виден не так далеко вперёд, как мне хотелось бы. Всё может измениться там, на Севере. Ничего ещё не решено. — Дарель посмотрела на Чару долгим, внимательным взглядом. Отсветы огня заставляли её лицо странно менять выражение, бросая на него тени. — Я буду рядом, девочка. И помогу. В этом нет никакой корысти, я знала, что вы придёте однажды и измените мою жизнь. Я знала это с пятнадцати лет.
Она прикоснулась к руке Чары, её ладонь была тёплой и мягкой.
— А как же ваши родные? Вы исчезли, не попрощавшись…
— Ты когда-нибудь обстирывала восьмерых крепких, но неряшливых мужчин? — равнодушно ответила Дарель вопросом на вопрос.
