— Входи, Шета.
— Гектор. Павел.
Она, как всегда сдержана и собрана. Я вообще ни разу не видел, чтобы она улыбалась кому-либо, кроме Марты. На плече — сумка, видимо с травами и амулетами.
Я провожу быстрый инструктаж. Шета кивает с серьезным видом, как будто собирается в бой, а не на дамскую вечеринку.
— Шета, во имя богов, сделай вид, что просто хочешь присоединиться к веселью в хорошей компании! — не выдерживаю я, — В конце концов, там Рената и Марта, а не враги человечества. От тебя всего-то и требуется, что удержать их от необдуманных поступков.
— Да, Гектор, — кентаврица опускает глаза, — Я просто никогда не бывала в таких компаниях.
— Вот и ознакомишься с иномирским обычаем. Да успокойся ты! Сама не пей и им в пьяный ступор ввинтиться не давай, а так развлекайся с ними вместе, сколько душе угодно.
— Хорошо, я постараюсь.
Я чувствую, что ничего у меня не выходит. Шета напугана и готовится не к празднику, а к сражению. С таким настроением ее погонят оттуда быстрее человека и оборотня.
На помощь приходит Павел.
— Шета, тебе же нравятся Марта и Рената, правда?
— Да, — неуверенно кивает она, не понимая, к чему он клонит.
— Тебе ведь всегда приятно с ними общаться?
— Конечно.
— Но мы все так заняты поисками, так переживаем из-за неудач и боимся поражений. Но так нельзя жить, Шета. Никто не выдержит такого прессинга постоянно. Нам всем нужна разрядка, отдых. И Марте и Ренате тоже. И тебе. Вот они сейчас и устроили себе такой отдых. Так почему бы тебе к ним не присоединиться?
— А они захотят? — неуверенно спрашивает девушка.
— Они будут рады тебе. Они тебя любят. Просто они уже не выдерживают этой гонки на выживание. У них тормоза отказали. И очень нужно, чтобы кто-то не дал им навредить самим себе. Это, собственно, единственное, что от тебя требуется. Отдыхай, веселись, сплетничай, развлекайся, но просто присмотри, чтобы ничего страшного не случилось. Ты ведь знаешь, как алкоголь действует на эльфов? — Шета кивает, — А Марта не знает. Сама не представляет, во что ввязывается.
— Хорошо, — на лице кентаврицы, наконец, появляется легкая улыбка, — Теперь я поняла. Бедная Марта! Конечно, я присмотрю.
— Вот и славно.
Когда целительница скрывается в портале, мы облегченно вздыхаем и переглядываемся.
— Спасибо! — искренне благодарю я, — Я уж не знал, как ее уговорить.
— Она милая. А Марта для нее — кумир души. Я это давно понял.
— Ну, остается скрестить пальцы и надеяться, что твой мир не прекратит свое существование сегодня ночью. Кстати, не хочешь выпить? У меня есть отличное вино.
— Ну, когда люди напиваются, миры, как правило, не спешат рухнуть, — ухмыляется Павел, — Так что, думаю, мы можем это себе позволить. К тому же, бокал вина располагает к беседе, а мне очень нужно поговорить с тобой, Гектор. Раз уж ты тут самый главный.
— Хоть ты меня с ума не своди, а? — морщусь я и достаю графин и бокалы.
Серебряная леди Маргарита
Глаза открывать не хотелось. Сон ускользал, оставляя за собой лишь ощущение чего-то прекрасного, светлого и свободного. Я уже не могла вспомнить, что именно мне снилось, лишь одуряющий запах свежескошенной травы, теплую конскую шкуру под щекой и почему-то насмешливую улыбку на заплывшем жиром лице Марка Уитлрока. Приснится же такое! Мне захотелось смеяться, но спустя мгновение я поняла, что запах вполне реален, так же, как и едва колышущийся от дыхания лошадиный бок у меня под головой. Я с ужасом открыла глаза и села, ожидая увидеть перед собой необъятную тушу вождя предреченного.
Я была на полу в собственной гостиной. Комната носила следы вчерашней пирушки, но отнюдь не была завалена сеном. Запах никуда не делся. Я осторожно обернулась и увидела спящую на полу Шету, чей круп до недавнего времени служил мне подушкой. Привалившись к кентаврице с другой стороны, тихо посапывала Рената.
Ни фига ж себе мы погуляли!
Голова, как ни странно, не болела, и вообще не ощущалось никаких последствий чрезмерного возлияния. Ну, кроме, разве что, легкого тумана в сознании с сопутствующей дезориентацией типа "тут — помню, тут — не помню". Но даже это не испортило мне настроения. Что бы я там ни забыла из событий прошлой ночи, самое главное теперь останется со мной.
Я улыбнулась, снова взглянув на спящих подруг, и тихонько выскользнула из комнаты.
Большая чашка сладкого кофе. Господи, как я люблю сладкий кофе! Очень сладкий кофе! Пусть это плебейский вкус, но ничего не прочищает мозги лучше ударной дозы кофеина с сахаром.
И горячий душ для ускорения действия этого магического снадобья.
Магического.
Слово сработало детонатором бомбы, именуемой моей памятью. События замелькали красочными узорами калейдоскопа. Слишком быстро, чтобы я могла их осмыслить.
Я прижала пальцы к вискам, стараясь не думать, и шагнула под обжигающие струи.
Откуда-то из глубины подсознания родилась простенькая, созвучная шуму воды мелодия. Я ухватилась за нее, и, подобно дудочке крысолова, она заставила следовать за собой воспоминания, выстраивая их в четкий ряд.
Вот, набрав полную грудь воздуха, как перед нырком, я выкладываю Ренате всю историю своей жизни. Я рассказываю о муже, которого любила самозабвенно, о его гибели и опустошенности нескольких последующих лет. О долгих годах одиночества и неприкаянности, об ощущении бессмысленности существования, которым был наполнен каждый мой день. О тоске по дочери и подспудной обиде на нее, которую я сама так ненавидела и старалась изжить в себе, и которая все же змеей поднимала голову долгими одиноким вечерами. О хрупком равновесии, обретенном, наконец, в приятном коллективе под тонкой коркой льда отчуждения. О странном хобби рисовать сказочных персонажей, подарившем мне долгожданное ощущение радости жизни. О том, как я открыла для себя интернет и возможность быть собой в анонимности виртуальных странствий и об обретении друзей безликих, но более близких, чем все мое окружение. И наконец, о бархатном голосе Энгиона, ворвавшемся в мою жизнь обещанием давно забытых, но таких желанных страстей. О том, как я позволила себе верить в возможность последней любви, и как, не задумываясь, решилась на убийство. И еще о том, что сама рассчитывала умереть, совершив его.
— Дальше ты знаешь, — говорю я ей.
— Не все, — ухмыляется Рената, — Но ты пока не готова договорить.
И я плачу, а гномка обнимает меня и шепчет, что ей тоже надо многое мне рассказать. Наконец, я успокаиваюсь и вижу веселых чертиков, пляшущих в глазах подруги.
— Знаешь, нам нужно устроить девичник, — заявляет она, — Все, никаких мужчин сегодня, пусть ночуют в Библиотеке, а мы будем с тобой напиваться, дурить, плясать нагишом, придумывать себе макияж и вечерние туалеты и сплетничать до самозабвения.
