Вскоре демон вновь оказался над Венецией. С воздуха город представлял собой плачевное зрелище. Море уже поглотило часть внешних островов. Ветра утихли, но вода все прибывала, на площади святого Марка ее отметка достигла четырех метров. Приливы и отливы разрушали кирпичную или каменную кладку, ветхие здания оседали.
Аззи опустился перед домом Аретино. Поэт в одной рубашке без камзола пытался огородить свое жилище мешками с песком. Аретино сам понимал всю бесполезность этой затеи. Он выпрямился и грустно проследовал за Аззи.
На втором этаже сыскалась сухая комната. Аззи начал без предисловий:
— Где паломники?
— В гостинице.
Предстояло изменить планы, собрать подсвечники и переслать их к Фатусу в лимб, потом развести паломников по домам. Однако Аззи не видел причины выкладывать все это Пьетро. Пусть узнает, что церемония отменяется, вместе со всеми.
— Надо эвакуировать паломников из Венеции, — сказал демон. — Город, судя по всему, обречен: монголы, наводнение. Из верных источников мне стало известно, что предстоит смена временной нити, на которой находится эта часть мировой истории.
— Смена? Какая смена?
— Мир прядет временную нить, от нее расходятся события. По тому, как дела идут сейчас, Венеция вроде бы должна погибнуть. Однако в планы Ананке такое не входит, поэтому теперешнюю венецианскую временную нить расщепят в точке, непосредственно предшествующей мигу, когда я затеял историю с подсвечниками. Новая нить и станет несущей. А ту, на которой мы сейчас, низвергнут в лимб.
— И что потом? — спросил Аретино.
— Лимбская версия Венеции просуществует не больше недели: от мгновения, когда я попросил тебя написать пьесу, до предсказанного на сегодняшнюю полночь мгновения, когда монголы возьмут город и море захлестнет здания. В каком-то смысле ее история продлится только неделю, но неделя эта, едва закончившись, начнется по новой, и так без конца. Жителям нашей Венеции предстоит прожить нескончаемую череду недель, в каждой из которых город обречен гибели и разрушению.
— А если мы заберем паломников из Венеции?
— Если это произойдет до полуночи, они смогут прожить свою жизнь, как если бы ничего не случилось. Просто вернутся во время перед самой нашей встречей.
— Будут ли они помнить свои приключения? Аззи покачал головой:
— Помнить будешь только ты, Пьетро. Я сделаю так, чтоб ты смог написать пьесу о нашем состязании.
— Понятно, — протянул Аретино. — Да, весьма неожиданный исход. Не знаю, как это понравится нашим актерам.
— Их мнения никто не спрашивает, — отрезал Аззи. — Или они подчиняются, или пусть пеняют на себя.
— Постараюсь им внятно объяснить.
— Уж пожалуйста, дражайший Пьетро. Встретимся в церкви.
— Куда вы?
— У меня есть одна идейка, — сказал Аззи, — которая еще может все спасти.
Аззи спешно перенесся в птоломеевскую систему с ее хрустальными сферами и закрепленными на орбитах звездами. Его всегда восхищало чинное шествие светил и устойчивость пластов бытия. Вот и Гостевые врата Рая. Только ими и разрешалось пользоваться посетителям — строгие кары предусматривались для всякого, будь то человек или демон, посягнувшего на любые из ангельских врат.
Гостевые врата были самыми настоящими воротами в мраморной арке, бронзовыми, ста футов высотой. Подходы к ним устилали мягкие перистые облачка, вокруг ангельские голоса распевали аллилуйю. Перед воротами за столом красного дерева сидел лысенький старичок с длинной седой бородой и в белой атласной хламиде. На груди его была приколота карточка:
«ВАС ПРИВЕТСТВУЕТ СВЯТОЙ ЗАХАРИЯ».
Старичка Аззи не знал. Впрочем, обычно на проходную сажают малозначительных святых.
— Чем могу служить? — спросил Захария.
— Мне нужно повидать Михаила-архангела.
— Он заказал вам пропуск?
— Вряд ли. Он не знает о моем приходе.
— В таком случае, уважаемый, боюсь, что…
— Послушайте, — сказал Аззи. — Дело не терпит отлагательств. Просто сообщите ему о моем приходе. Вот увидите, он только спасибо скажет.
Ворча, святой Захария подошел к золотой переговорной трубке справа от бронзовых ворот. Произнес несколько слов, помычал, дожидаясь ответа. Потом трубка заговорила.
— Точно? Это не совсем по инструкции… Да… Конечно, сэр.
— Входите, — сказал старичок и отворил маленькую деревянную калитку в основании бронзовых врат.
Аззи вошел и двинулся между редко стоящими, окруженными зеленью райскими домиками. Вскоре он был у административного здания в Западном Эдеме. Михаил ждал на ступенях.
Архангел провел демона в свой кабинет, угостил вином. (Кстати, вино на Небесах весьма недурное, а вот за хорошим виски вам придется спуститься в Ад.) Они немного поболтали. Наконец Михаил спросил демона, зачем тот пожаловал.
— Хочу предложить сделку, — отвечал Аззи.
— Сделку? Какого рода?
— Известно ли тебе, что Ананке запретила мою безнравственную пьесу?
Михаил некоторое время смотрел на демона, потом широко улыбнулся:
— Запретила? Запретила-таки? Молодчина, Ананке!
— Ты так думаешь? — холодно осведомился Аззи.
— Думаю, — сказал Михаил. — Хотя теоретически она превыше Добра и Зла и безразлична к обоим, я рад узнать, что она в колодец нравственности не плюнет.
— Я предлагаю сделку, — повторил Аззи.
— Хочешь, чтобы я поддержал тебя против Ананке?
— Именно так.
— Ты меня удивляешь. Зачем мне с тобой договариваться? Ананке сняла твою безнравственную пьесу. Этого я и добивался!
— Мне кажется, или я слышу отзвук личной досады? — спросил Аззи.
Михаил улыбнулся:
— Может быть, отчасти. Ты и впрямь порядком утомил меня своими проделками. Однако с твоей пьесой я боролся не из личных чувств. Просто мне выгоднее, чтобы эта подстрекательская вещица поставлена не была.
— Может, тебе все и кажется забавным, — промолвил Аззи, — но дело куда серьезнее, чем ты полагаешь.
— Серьезнее для кого?
— Для тебя, конечно.
— То есть как? Она вынесла решение в нашу пользу.
— Плохо уже то, что она вообще вмешивается. Михаил выпрямился.
— Почему?
— С каких это пор Ананке сует нос в нашу повседневную борьбу, твою и мою, между Светом и Тьмой?
— Да, действительно, это первый раз, когда она вмешивается напрямую, — согласился Михаил. — К чему ты клонишь?
— Признаешь ты Ананке своей правительницей? — спросил Аззи.
