— Щщит! — я схватился обожженными пальцами за мочку уха. Блин, молоко почти убежало, я вовремя утащил кастрюльку с плиты.
— Все таки прелестей в общении с маленьким ребенком гораздо меньше, чем с большим, — мрачно думал я, помешивая кашу.
Мелочь, которую я только что умудрился загнать в постель, мяукала, вызывая меня почитать сказку. Поставив кастрюльку на пол и укутав старым тулупом я поднимаюсь по скрипучей лестнице на второй этаж, под самую крышу. Во мне теплиться надежда что ребенок уснул и не собирается возникать. Ага, щас, как же.
— Папочка, расскажи мне сказку, — сонный голос и цеплючие ручки.
Я задерживаюсь в дверях, гляжу на часы и возвращаюсь к кровати. Мелочь лежит смирно, только молящими глазами смотрит на меня. Сердце не камень и я присаживаюсь рядышком, автоматически подтыкаю одеяло:
— А что ты хочешь услышать? На какую тему? Хочешь сказку про гнома, эльфа и прекрасную фею?
Хитрые глазки моментально открываются, словно и не терлись минут пять назад кулачками, словно и не было позевоты, с потенциальным вывихом челюсти и жалобами на усталость, нехотенье умыванья и так далее:
— А про свинку можно?
Я, стараясь выглядеть серьезным, переспрашиваю и продолжаю:
— Про свинку? Можно и про свинку… Жили-были Гном, Эльф и прекрасная фея…
Непоседа тут же вмешивается в процесс:
— А свинка?
Я улыбаюсь:
— А потом они заболели свинкой…
Выхожу на цыпочках из комнаты минут через пятнадцать, мелочь крепко спит, обнимая какую то страшную игрушку, которую я сшил сам, в момент отсутствия денег. Сейчас есть дороже и даже сделанные на заказ, а это чудо-юдо до сих пор любимое.
Вообще я только сейчас для себя определил, кем для меня оказалась эта девочка. Попав по чьему то недосмотру в это средневековье с элементами фэнтези, я потихоньку катился все ниже и ниже, устраиваясь все лучше и лучше. Дно было совсем недалеко, когда мы встретились и я не знаю кому из нас больше повезло: ей или мне. Наверное все-таки удача улыбнулась обоим. И если сейчас какой-то урод пытается её у меня отнять, то… пасть порву — моргалы выколю.
* * *
Следующий кадр, Непоседе четыре года, я тихонечко собираюсь на работу в такой же дождливый день, как сегодня. Тихо тихо подхожу и целую её.
— Папочка, не уходи! — и опять тонкие ручки обвивают мою шею.
Я аккуратно отцепляю их, стараясь засунуть всего ребенка под одеяло:
— Солнышко мое, мне же ведь на работу надо…
— Опять!? Ты же ведь вчера был!
Голосок возмущенный, но сонный. Я прощаюсь и ухожу. Мне все говорят, что я её балую, но они не правы. Просто у нас взгляды на воспитание — диаметрально противоположные. У них ребенок — это помощник и их должно быть много. А для меня — свет в оконце. Да! И еще я слишком много потратил денег на неё! Правда об этом вспоминается все реже и реже.
* * *
Следующий кадр — Непоседе семь лет и первое серьезное потрясение, причем для всех нас. Мы выбрались с Вертером из города, собираясь съездить к его свояку порыбачить. Его свояк — человек, правда основательный, невысокий и коренастый, владеет мельницей неподалеку от города, почти день на груженой телеге. Место выбиралось очень тщательно, отличные места, замечательная рыбалка. Непоседе очень нравится у него, а поскольку места тихие, то я отпускаю её гулять с мельниковыми ребятишками. Возвращаемся мы всегда с рыбой, а то, что попутно обделываем свои дела, исчезая с мельницы, так это никого не касается. Вот и сейчас невысокая лохмоногая лошадка, тащит шарабан с нами. Уже скоро вечер, и мы торопимся. Непоседа умаялась за день и спит, зарывшись в сено и завернувшись в рогожку, которой будем прикрывать груз, когда поедем обратно. Вдруг нашу беседу прерывает шум и кто-то быстро пересекает дорогу, хватая лошадку под уздцы и останавливая наш поезд. Тут же с другой стороны появляется двое человек с огромными и старыми арбалетами. Потертые жилы, козья нога, привязанная веревкой к поясу, довольно потрепанный вид — таков тот, который нарисовался с моей стороны.
— Быстро из телеги! Бегом! — это орет другой, тот который остановил лошадь, он наверное и главный.
Несмотря на легкую оборванность, ребята двигаются слаженно, не перекрывая друг другу сектора обстрела.
— Дезертиры, — говорит, как сплевывает Вертер, хватая ручку топора лежащего рядом с ним. Я с белым лицом вылезаю из повозки. Губы белые и трясутся, рука судорожно хватается за кошелек с парой монет.
— Они должны подойти и забрать, подойти и забрать, — как заклинание шепчу я себе.
И действительно, один из этих делает несколько неуверенных шагов вперед, но его останавливает громкий голос главаря:
— Ты чё? Сдурел? — и орет уже мне. — Чего там у тебя? Кидай вперед!
Пошедший, останавливается в смущении. Особо не подставляясь, я выкидываю кошель, в отчаянии оборвав завязки и рассыпав содержимое по дороге.
— Кулёма! — в голосе грабителя слышится досада.
Один из державших нас на прицеле приседает и начинает собирать монеты, не приближаясь к нам. Вертер глухо рычит, не делая резки движений.
Только бы Непоседа не выглянула, — пробежала встревоженной мышкой мысль, но я выбросил её и головы, стараясь даже не искушать судьбу.
Однако ей хватило и этого упоминания, тот который с той стороны телеги заглядывает внутрь и первое, что видит, поклажу, накрытую рогожкой. Естественно лезет посмотреть на добычу, которая им досталась. Истошный визг Непоседы сделает честь сирене ан большом маяке в Лилу. Я бросаюсь вперед, уже ничего не соображая. Среагировав на движение, оглушенный визгом, ближний к нам грабитель стреляет из арбалета, но болт пролетает мимо, не задев меня. Я краем глаза вижу, скользнувшего с топором к главарю Вертера, быстрого и опасного. Каким я его ни разу не видел. Больше я не смотрю в его сторону, меня больше интересует тот, который пытается выстрелить. С ужасом вижу, что не успеваю, я громко кричу, размахиваю руками, чтобы отвлечь его, но того видимо завораживает визжащий на ультразвуке комок в телеге. Подымая тяжелый арбалет, он готовится выстрелить, когда Непоседа делает нервное движение руками…
Дальше тишина, подбежав к телеге, я хватаю Непоседу на руки и прижимаю лицом к себе, не давая смотреть в ту сторону где стоял тот мужик с арбалетом. Рядышком нервный Вертер смотрит в ту же сторону, его красные щеки сейчас белее снега.
Догорающий мусор, только что бывший человеком, рассыпался на части выбросив огромный сноп искр.
— Xanthippe, — не то резюмировал, не то выматерился Вертер, держа в руках окровавленный топор. — Ведьма!
