— Дольми, леин`алеу, куштема дари… — нежно шептал маг на ире-аль, успокаивая рвущиеся потоки, поглаживая их собственной магией, словно домашнюю кошку. — Прими меня, подчинись…
Маг настойчиво шел вверх по лестнице, не обращая внимания на боль ожогов. Но несмотря на увещевания, Сумрак вырывался, отталкивал, словно строптивая девственница.
— Ты всё равно поддашься… никуда не денешься, ведьмино отродье! — разозлился Рональд. С его рук сорвались струи багряно-черного пламени, продавливая, разрывая и сминая сизый туман. — Ты — мой!
Оставался последний виток лестницы. Синий ветер выл и стонал, вынужденный отступать с его пути… Рональд продирался сквозь густой холодный кисель — тяжело, медленно — но вдруг уперся в неожиданную преграду.
— Какого дбысса?
Гудящий темный огонь срывался с его рук, пытаясь пробить препятствие, но лишь расползся кляксами по невидимой поверхности. Вода? Разум? Жизнь? Воздух? Странная субстанция не походила ни одну стихию. Ярость Темного сметала все вокруг, рвала на клочья сам воздух. Но он не мог ступить дальше ни шагу.
— Все… — шепнул туман. — Пришел…
Туман на миг отхлынул, явив взгляду мага идеально пустую комнату. Откуда-то сверху послышался детский смех — знакомый до дрожи.
Рональд замер на миг в растерянности, оглядываясь. Ослабил давление — ну же, атакуй… но Сумрак тоже замер, опасный и непредсказуемый.
— Кто тут? Не надейся, что остановишь меня! — рыкнул Рональд, резко усиливая натиск. Тщетно.
— Ты опоздал, Рональд… — пропел неподатливый сизый туман, обвившись вокруг него, лаская и мешая дышать. — Ведьмино отродье? Да, моё отродье! И не тебе тянуть руки к этому ветру.
Струи магии сплелись в мерцающий женский силуэт.
— А, ведьма! Уйди, Зефрида, не мешай!
Рональд направил на ведьму поток траурного огня… прошедший насквозь.
Проклятая ведьма, как она смогла?..
Магистр ослабил нажим — все равно испытанные средства не действовали. Вгляделся: чем она отличается? Как сладить с ней?
Мертвая ведьма, издевательски улыбаясь, кружилась и танцевала вокруг него, вызывая тошноту.
— Попробуй, Рональд, — усмехнулась она. — Но без меня тебе будет скучно…
— А тебе не скучно тут одной? Позови в гости, — Рональд спрятал агрессивные потоки и улыбнулся — с искренним интересом и уважением. — Нам найдется, о чем побеседовать.
— Позвала мышка кошку, — пропела Зефрида. — Убирайся, Темный. Нам не о чем говорить.
— Почему же. Поговорим о твоей дочери, Фрида. Ты заботишься о ней — так отдай ее мне в ученицы. Что она сможет одна? Даже с Источником девочка слишком слаба. А против нее — не я. Против нее принц Империи и Великий Паук. Думаешь, что они сделают с Шуалейдой, когда доберутся?
— Старая песня, Темный. Мне ли не знать, во что превращаются твои ученики.
— Не веришь? Зря. Я женюсь на ней, она родит детей. Никто не даст ей большего — и, не сомневайся, она будет довольна.
— Женишься? — призрак засмеялся, все тем же детским, ледяным смехом, и рассыпался на дюжину маленьких фигурок. — Ты шутник, Рональд! И чем же? Тебя на мышке жениться не хватит… Опозоришься в первую же ночь!
Призрачные фигурки разделились на парочки в недвусмысленных позах, демонстрируя Рональду, как именно он опозорится.
— Багдыр`ца! — С Рональда мигом слетела вежливость. — Она все равно будет моя!
Он позволил ярости разгореться алым и черным, направил ее на преграду…
— О, как ты хорош в гневе, можно подумать — передо мной мужчина! — захохотал призрак. — А знаешь, почему я назвала ее Шу? Шшшшу… — зашипели капли воды, гася огонь.
Синие, белые и сиреневые потоки Источника завертелись бешеным смерчем, вонзились ледяными иглами, раздирая защитные оболочки, грозя добраться до надежно упрятанной сути…
— Моя Шу, дитя Сумрака и грозы, — загудел зарождающийся ураган, пробираясь в разум. — Буря и гром, ветер и дождь её братья. Ты всего лишь Тёмный, тебе не понять живущих на грани, между Тьмою и Радостью, между Ненавистью и Любовью, между Жаждой и Светом. Прислушайся, Темный, к шуршанию и шелесту листьев, слушшай! — Свист ветра завораживал, кружил голову. — Шепот близящегося ужаса, слушшай! Шорох полссущей ссмеи, слушшай! Сстрах колышшетсся в тишшине, сслушшшай! Это Шшшу!
Резкий порыв вымораживающего ветра сорвал с Рональда магическую оболочку, оставив нагим и бессильным, сбил с ног — и он покатился вниз, цепляясь за ступеньки и безуспешно уворачиваясь от жалящих синих разрядов и хлещущих по лицу клочьев тумана.
— Убью! — зашипел Рональд, вскакивая на ноги и разбивая скорлупу последних, неприкосновенных запасов силы.
Воздух вокруг него запылал, паркет под ногами начал тлеть и дымиться.
— Не суйссся! — дунуло морозом сверху.
— Клянусь Хиссом, я не отступлюсь! — выдохнул Рональд, обрушивая на призрака собранные в копье остатки магии.
— Ой, мышка, боюсь! — смех призрака посыпался на него вместе с кусками штукатурки и обломками мебели. Мерзкий, щекотный, издевательский.
— Не думай, ведьма, что отделалась от меня, — шипел Рональд под нос, отступая под защитой слабенького, из последних сил, заклинания невидимости к себе в Рассветную башню. — Хисс заберет тебя, а я заберу твою дочь. И вы обе еще пожалеете…
* * *
Перед глазами плыли разноцветные пятна — щекотали и щипались, словно стайка рыбок, булькали и хихикали, прыгали и строили рожицы… холодные и горячие, кислые и сладкие, ласковые и острые потоки магии несли ее в неведомые дали, и Шу радостно смеялась новой игре…
— Шу? Эй, ты слышишь? — говорящее якро-зеленое пятно подплыло к самому лицу и брызнуло ледяной водой.
— Ай! Что? — Шу открыла глаза, потрясла головой. — Что случилось, Баль?
— Это я у тебя хочу спросить.
— А… я не знаю, — счастливо улыбнулась Шу, снова погружаясь в чудесный разноцветный мир.
— Шу, да проснись же!
Одновременно с голосом Баль в сказку ворвался черный злой ветер, горячим дыханием самума смел золотых рыбок. Он рвал и терзал обнявшие Шу потоки, жег лиловыми всполохами и слизывал огненными языками перья с волшебных крыльев. Шу отталкивала жадные щупальца, металась в поисках выхода, но темное пламя окружало, подбиралось все ближе…
— Эрке, помоги же! — где-то далеко, под серыми голодными ртами облаков раздался тонкий, отчаянный крик.
— Мое! — засмеялась тьма, опутывая Шу клейкой паутиной.
Шу сопротивлялась изо всех сил, но без толку. Притягивающие ее нити дрожали, гудели, словно сердитые шмели, но не рвались.
— Мое… — рыкнуло совсем близко, дыхнуло иссушающим пламенем.
