Он снова почесал в затылке.
Да, пожалуй, это будет лучшим выходом. Он взял поднос, шагнул к камину и поспешно выбросил его содержимое в топку. Письмо скатилось по тлеющим углям куда-то в угол. По комнате едва заметно потянуло горелым воском и жиром…
Бетиция рассматривала бледные клетки, нарисованные на полу камеры пробивавшимся сквозь решетку лунным светом. Когда отец-наставник ордена говорил о долге рыцарей перед Империей, о необходимости защищать малых и слабых, она воспринимала его проповеди как излишне пафосные общие слова. И вот она сама оказалась в роли такого малого и слабого. Люди, которые раньше с готовностью ловили бы каждое ее слово, теперь обращаются с ней как с пустым местом. И она ничего не может сделать. Во мгновение ока из уважаемой и влиятельной госпожи она превратилась в бесправную и бессловесную тварь. Которую спокойно можно бросить умирать в замковом подземелье. И никогда даже не удивится.
Она закашлялась, и поплотнее закуталась в подаренное рыбачкой платье. Это не помогло. В камере было слишком промозгло и сыро.
С другой стороны капитана тоже можно понять. Формально Бетиция Вендран мертва. А он видел ее один раз и несколько минут. Никто не может его обязать признать неизвестную девицу графской дочерью. Торм поступил так, как должен был поступить…
Она усмехнулась. Сначала она была зла на капитана, герцога и весь мир. А сейчас ее охватила апатия. Она лишилась своего имени и ее ждет судьба простого маленького человека. Рядового муравья Империи. А кому интересны маленькие люди? Их много и они копошатся где-то далеко внизу, куда сильные мира сего редко опускают свой взор. И если они случайно на кого-то там наступают, то что ж тут поделаешь. Такова жизнь…
Заскрипела дверь. В проеме показалась горбатая фигура в лохмотьях. Помощник палача, по совместительству уборщик нечистот и трупов из камер. Фигура, смешно припадая на искалеченную ногу, спустилась в камеру. Бедному калеке досталась самая неприятная работа в этих подземельях. Хотя непонятно что ему здесь надо?
— Я еще жива, — хрипло произнесла она, не поднимаясь с гнилой соломы, — уходи…
Калека что-то замычал. Плюс ко всему он был еще и немым. Видимо никто, кроме уж совсем убогого, на эту работу соглашаться не хотел.
— Уходи, — повторила она.
Тот замотал головой и опять замычал.
— Что тебе?
Он бурно жестикулировал.
— Ты хочешь меня куда-то вести?
Калека закивал головой, а в его мычании проступили удовлетворенные нотки.
— Я не хочу. Оставь меня.
Тот недовольно засопел и, ухватив ее за руку, потянул за собой. Для калеки он оказался неожиданно сильным.
Еще пару дней назад она бы стала сопротивляться, но сейчас апатия была сильнее. Она побрела за ним вверх по лестнице.
Тюремщик наверху старательно вертел перед глазами клочок бумаги. Судя по тому, как он переворачивал его то вверх ногами, то наоборот, грамотным он не был. Но и признаться, что не в состоянии разобрать приказ, не хотел.
Увидев их, он сурово взглянул на помощника палача. Тот раздраженно замычал в ответ. Тюремщик махнул рукой, отложил бумагу, и вернулся на свою табуретку под масляной лампой. Рядом виднелся глиняный кувшин с пивом.
— Проваливай, а то вся выпивка от тебя провоняет… — буркнул он напоследок.
Калека опять закивал и повел ее по коридору. Бетиция подчинилась, тяжело переставляя ватные ноги. Они некоторое время петляли по коридору, затем начали подниматься по лестнице. Девушка ощутила, что начинает задыхаться.
— Подожди, — прошептала она, — мне надо отдохнуть…
Она прислонилась к холодной, осклизлой стене. Раньше ей ничего не стоило взбежать по этим ступеням за несколько минут. Теперь это стало тяжелой работой.
— "Как же я ослабла" — подумала она.
Калека снова потянул ее за руку. Он явно торопился.
Они преодолели еще несколько пролетов. Где-то внизу и позади них раскатились эхом раздраженные голоса. Что-то случилось.
Бетиция сделала еще один поворот и оказалась в небольшом коридорчике. В боковой стене у самого пола виднелись низкие проемы, уходившие под углом вниз. Оттуда тянул легкий сквозняк. Она сообразила, что находится в помещении, откуда из замка выбрасывали в ров мусор и сливали нечистоты.
— Быштрее, — прозвучал под ухом шепелявый голос, похоже немой калека внезапно обрел дар речи.
Девушка удивленно обернулась и поняла, что чудесное исцеление ее провожатого этим не ограничилось. Кроме этого тот лишился горба.
— Они уже жаподожрили неладное, — добавил он.
— Тоутон?
Тот кивнул и сбросил с головы капюшон.
— Прыгай, — он указал в один из проемов, — шкорее…
— Но там… — пробормотала девушка и содрогнулась.
— Да, — спокойно ответил Тоутон, — там помойка. Но поверь штарому шолдату, лучше быть живым и в помоях, чем мертвым и в цветах…
Она растерянно посмотрела вниз. Тоутон толкнул ее в спину. Она сдавленно вскрикнула и полетела в темноту.
Внизу оказалось что-то мягкое и скользкое. И оно смягчило удар. Бетиция замотала головой, пытаясь избавиться он налипшей на лицо гнилой ботвы.
— Скорее, — Ялмар протянул ей руку и вытащил девушку из груды мусора, — нам нужно спешить…
Рядом с негромким свистом пролетел Тоутон, приземлившийся в соседнюю кучу.
Бетиция пыталась идти, но ноги подкашивались, а сердце бешено колотилось.
Сверху замерцали огни факелов и зазвучали встревоженные голоса. На башне ударил колокол, оповещавший гарнизон о побеге кого-то из заключенных.
— Грен, — скомандовал отряхивавший с плаща рыбьи хребты Тоутон, — бери ее…
Мечник подхватил возмущенно пискнувшую Бетицию, взвалил на плечи, как овцу, и ровным быстрым шагом двинулся в темноту. По шуршанию тростника и плеску воды она поняла, что рядом должен быть берег.
Девушка с жадностью глотала обжигающую уху. От потрескивавших в очаге углей шел густой жар, медленно, но верно изгонявший из ее костей могильный холод замкового подземелья.
— Я всем вам очень благодарна, — произнесла она, поставив опустевшую тарелку на колченогий стол, — вы поступили благородно.
— Благородные поштупки, это к благородным гошподам, — усмехнулся Тоутон, а мы — тупая пехота. Мы должны грабить и убивать… и умирать…
— Нет, нет, — запротестовала Бетиция, — благородство души не имеет отношения к благородству происхождения. Капитан Торм — имперский рыцарь, но он, не дрогнув, бросил меня умирать. А вы рисковали ради меня жизнью!
— Я должен сообщить вам печальную новость, — вздохнул Ялмар.
