Тогда я услышал его. Он хлопал в ладоши.
Темный силуэт был рожден из самого мрака ночи, и я не ощутил его запаха — никакого приближения угрозы. Темный, укутанный в сумрачно-черный плащ, он вытянул вперед руку, на которой красовался странный перстень с мглистым камнем, и рассмеялся:
— Поразительно! Давно же я не видел такой охоты. Коротко, зато какое действо!
Камень вспыхнул. Я закричал, так и не успев отведать кошатины.
От жителей деревни, рядом с которой я очнулся в полном своем облачении и Кейнекеном за плечами, я узнал, что с той охоты прошло десять дней. Я напряг память, силился вспомнить, кто был тот человек. Должен ли я его знать? Должен ли я его помнить? Амнел. Плевать.
Много вопросов, мало ответов. Толку нет.
Я добрался до единственной в округе харчевни, ввалился внутрь. На одно мгновение люди затихли. Каждый смотрел на меня с подозрением. Может, потому что у меня за плечом торчала рукоять меча, а может потому что мой мрачный вид вызывал у всех отвращение. Я привык их не замечать. Я прошел мимо и уселся у дальнего стола рядом с окном, выходящим на лес.
Он манил меня, я был его частью. Будто Древо решило заграбастать мою душонку, вернуть должок и тянуло свои корни даже досюда, высасывая память и силы.
На стол легла чья-то рука. Толстая, но отнюдь не сильная. Скорее рыхлая: такими обычно бьют непослушных жен, когда они отказываются продавать свое тело за несколько серебряных грошей, лишь бы муж продолжил растить жир, поедая все запасы в местах, подобных этому. Жены могли обойтись и без них. Нельзя, правила, традиции — бред.
Я перевел взгляд чуть выше. Серая туника, потрепанный крысиный жилет, ничем не примечательное шмотье.
Еще выше. Третий подбородок, свиное рыло, гнилые зубы. Губы кровоточат, волосы давно не видели чистой воды, и мутные глазенки бегают от рукояти меча до тощих плеч и обратно.
Он был шире меня в три раза, зато ростом не отличался. Походил на попа из местной церквушки, который жил лишь подаяниями да «милостью Божьей», лапая прихожанок на каждом углу под видом отпущения грехов.
Вокруг рта жирное пятно. Смердит дерьмом и элем.
— Ты мне не нравишься, — честно признался я, глядя в его глаза, скрытые за складками огромных щек. — Проваливай.
Я знал, что случится дальше. Все всегда происходило подобным образом, и я считал, что это лучшее начало очередного сознательного дня из немногих.
Толстяк взревел. Видимо, из-за своего огромного веса он считал, что свалит меня одним ударом, однако не успел поднять даже руку. Сталь пронзила ладонь в самом центре и пригвоздила ее к дереву. Кинжал вошел до самой рукояти.
Он взвыл, попытался достать меня другой рукой. Промахнулся.
Я легко выдернул кинжал из столешницы, развернул его кисть ладонью от себя и вонзил острие в плечо, поросшее таким же рыхлым вялым жирком.
— Ты мне не нравишься, — повторил я. — Свинья.
Одним мимолетным движением я высвободил Кейнекен из оков зачарованных ножен и плавно провел невидимым лезвием по его горлу. Медленно, чтобы видеть, как гаснет жизнь в его поросячьих глазках.
Кровь хлынула прямо на меня. Не знал, что в толстяках умещается так мало крови.
Труп хряка рухнул к моим ногам. От удара тела о пол подскочили столы, и стул напротив меня грохнулся рядом в лужу багровой жидкости. Я вынул кинжал из его плеча, вытер его о крысиный жилет и спрятал в ножнах за поясом.
Кейнекен в чистке не нуждался: каждая капля крови впитывалась в призрачный клинок, придавая ему сил. Никогда не любил разумное оружие. Но меч мне нравился.
Я оглядел людей, замерших в ожидании, и прорычал:
— Спектакль окончен. Следующий, кто жаждет повстречаться со смертью, записывайтесь в очередь.
Я видел их глаза. Никто не хотел умирать.
Залитый с ног до головы кровью хряка, я сел на свой стул и бросил на него две золотые монеты. Я не знал, откуда они берутся в моем кармане и кошельке, который я, видимо, потерял, так что предпочитал просто их тратить. Никогда не знаешь, когда добро прекратится, и стоит пользоваться им сполна.
Махнув официантке, я указал на золото.
— За труп и еду. Принеси три бутылки вина и мяса. Много.
Сглотнув от страха, она кивнула. Ее руки тряслись. Она видела во мне демона и не желала боле находиться рядом, так что я кинул поверх еще два золотых и сказал:
— Это за комнату. И за тебя. На всю ночь. Хорошо отработаешь, получишь в два раза больше.
Она бы отказалась, если бы могла. Я был ей противен и ужасен, она даже этого не скрывала. Мы вдвоем оглядели зал, никто не посмел мне перечить.
— Ты можешь отказаться, — предложил я и потянулся за своими деньгами окровавленной рукой, но прежде чем мои пальцы коснулись горки монет, те мгновенно перетекли в ладонь миловидной официантки. Договорились.
— Я вернусь на закате.
Она могла отказаться. Все равно согласилась. Почему? Чем деньги заменят тебе потерянную честь, гордость? Я знал: деньги помогут ей жить, поэтому она согласилась. Они ей нужны, по глазам ведь видно почти все.
Труп хряка быстро унесли. Один высокий, широкоплечий, до этого он стоял в дверях, преспокойно пожевывая вырезанную из дерева зубочистку. Вышибала? А второй, чуть постарше и с приличным брюшком — хозяин.
Кровь с пола отмыли. Предложили выстирать мою одежду и нагреть воду для ванны, но я отказался. Не потому что в крови мне было приятнее, а потому что мне было безразлично, как я выгляжу. Просто плевать.
Я сломался? Несомненно. Но как? Для этого необходимо вернуть ускользающие воспоминания. Не хочу, мне будет больно. Я не хочу снова испытывать боль разума, мне хватает и боли тела.
Принесли еду. Выглядело все просто прелестно, а внутри оказалось полное дерьмо. Только вино помогло мне доесть свою порцию. Да, теперь я пил очень много. Не чувствовал ни капли опьянения, что в который раз доказывало мою «сломанность».
Я безучастно поковырял остатки баранины, думая, что с людьми бывает точно так же. Харчевня, до этого полная посетителей, опустела. Только хозяин, вышибала и несколько официанток, среди которых находилась моя избранница, таращились на меня из-за стойки, боясь сказать и слово.
Я бросил на стол еще три монеты.
— За причиненные неудобства. И молчание. Кто из вас проболтается обо мне, тот умрет.
Бесполезно. Меня видели десять человек, а скоро узнает и вся деревня. Так и до округи недалеко. Но мне было интересно смотреть на их лица, когда в их глазах отразился блеск золота.
Я поднялся. Оглядел напоследок харчевню и вышел за дверь. Меня встретили люди. Дюжина, каждый сжимал в руках оружие. Не настоящее, скорее какие-то гнилые палки и железяки, по форме издалека напоминающие серпы.
