"Мне будет что вспоминать, сидя потом в одиночестве… И будет нечего бояться…" Но в последний миг остановилась. Вернее нет – что-то невидимое, властное остановило ее, удерживая в повозке.
Мати растерялась:
"Что это?" -Мати! Мне казалось, горожанин убедил тебя!…
– Подожди, караванщик, – прервал его служитель. Несколько мгновений он смотрел на девушку, словно спрашивая ее:
"В чем дело?" Затем же уловив ее полный отчаяния мысленный вскрик: "Заклинание! Я совсем забыла о нем!" – спросил:
– Ты не можешь сама покинуть повозку? Тебя удерживает…
– Что бы это ни было… – караванщик не дослушал его до конца. Зачем? "Она моя дочь! только моя! И лишь мне решать!" – Я сейчас! – с этими словами он взялся за деревянный край повозки, собираясь забраться внутрь, однако был внезапно остановлен какой-то силой. Попробовал еще раз – и опять та же преграда – невидимая, непроходимая, ведь как можно разрушить, разбить то, чего нет?
– Постой, караванщик… – цепкий взгляд служителя быстро осматривал все вокруг.
– Дай мне разобраться… Это заклинание…
– Заклинание! – в ужасе вскричал Атен, воздев глаза к небесам. "Ну конечно!
Девчонка не послушалась меня! И вновь навлекла на себя беду!" -Твоя дочь не могла его создать. Оно не из тех, которые боги подбрасывают своим смертным детям, играя с ними…
– Оно не причинит девочке вреда, – за их спиной раздался тихий, шуршавший, как ветер, голос.
Вздрогнув от неожиданности, хозяин каравана резко обернулся, однако, увидев говорившего, облегченно вздохнул:
– Шамаш!…Шамаш, – затем, обращаясь к нему быстро заговорил он, – это заклятие…
Ты произнес его?
– Да, – спокойно кивнул тот, потом добавил: – Я был вынужден. Иначе девочку не оставили бы в покое.
– Да, да… Я понимаю… И не осуждаю тебя… Но… – он взглянул на своего спутника. – Как же теперь быть? Заклинание будет действовать весь срок, и… Нам придется покинуть город, чтобы снять его?
– Да.
– А… А как-нибудь иначе нельзя? Ну, произнести слова наоборот.
– Вряд ли это поможет. В любом случае, я не стану рисковать жизнью девочки.
– Боюсь, нам придется, – караванщик нахмурился. Он задумался и, по мере того, как он думал, лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. – Видишь ли, мы решили остаться в городе.
– Когда-то ты говорил, что если будет выбор между городом и дочерью…
– Нет! – прервал Шамаша караванщик. Он был взвинчен, голос – нервное звучание струны ветра. "Ну почему всегда нужно выбирать! Почему нельзя просто жить, ничем не жертвуя? Просто жить, идти навстречу своему счастью, мечтать…" – Давай не будем об этом, – мрачно процедил он сквозь зубы. – Во всяком случае, до тех пор, пока не пришла пора выбора.
– Скажи… – вместо него заговорил горожанин – осторожно, словно крадучись. Его устремленный на Шамаша взгляд был насторожен, более того, в какой-то миг караванщику даже показалось, что он заметил страх в глазах служителя.
"С чего бы это? – Атен был озадачен. – Хотя… Да… – ему показалось, что он начал понимать: – Два мага… И хозяин не знает, как поведет себя чужак… Может быть, ему захочется захватить власть в городе… Это я знаю, что Шамаш не такой, что он не стремится к власти, а если бы хотел ее, давно бы основал свой собственный город. Мало ли ледяных дворцов мы встречали на своем пути… А чужак…
Может, рассказать ему? – он покосился на горожанина. – Или не надо? Еще не поверить. Решит, что я пытаюсь затуманить его внимание, подыграть противнику…
Лучше не вмешиваться. Пусть маги решают все сами, между собой".
А горожанин продолжал:
– Я не очень сведущ в этих делах. Но разве не опасно ставить двойной пространственный круг? Проще прибегнуть к кругу в круге: время-пространство.
Караванщик вытаращил глаза. Он не понял ни слова.
"А Шамаш небось и того меньше", – конечно, ведь пришедшему из чужого мира магу до сих пор казались странными такие простые вещи.
Но, приглядевшись к своему спутнику, Атен понял, что на этот раз ошибся.
Пусть маг медлил с ответом, но это было не потому, что он не знал, что сказать.
Он не хотел говорить. Но был вынужден, следуя установленным самим собой законам.
– Это так.
– Защита пространства, ограниченная во времени, я прав?
– Да, – губы Шамаша сжались в тонкие синие нити.
– Что это значит? – воспользовавшись мигом молчания, поспешил спросить караванщик.
Причем он ждал объяснения от обоих, убежденный, что вправе требовать, чтобы он прозвучал, ведь речь шла о его дочери.
И, тяжело вздохнув, маг повернулся к нему.
– Ат… – начал он, но горожанин прервал его:
– Торговец, все очень просто. Это как круги вокруг нашего города… Впрочем, речь не о них, – он остановил себя так поспешно, словно чуть было не шагнул против движения солнца, – а о твоей дочери, – он был настоящим служителем, знавшим, как говорить, что сказать, чтобы перевести внимание с одного на другое. – То, что удерживает ее в повозке – это пространство. Оно ограничено, заперто в себе. Но есть и другое ограничение – действие заклятия. Если устанавливать его в пространстве – до города, за городом – то одна часть заклинания может вступить в противоречие с другой, поменяться с ней местами, и вообще, слиться, создавая своего рода ловушку: из повозки не выбраться, пока не покинешь город, но город не отпустит, пока ты в повозке… Прости, караванщик, я, должно быть, говорю очень сложные, непонятные тебе вещи… Но, право же, я просто не знаю другого способа объяснить.
– То, что ты говоришь… Это удивительно! Но… Но Шамаш ведь не Творец заклинаний!
– А, – небрежно махнул рукой горожанин, – что они, что боги, язык-то один, – он хотел сказать что-то еще, но вновь внезапно умолк и продолжал лишь некоторое время спустя: – И вообще, для тебя не это главное. А вот что: чтобы не возникло подобного противоречия, искусные заклинания, если, конечно, они во благо, не во зло, содержат ограничение иной природы. Пространство – время.
– И…
– Через десять дней заклятие перестанет существовать, не важно, покинете вы город, или останетесь в нем.
– Шамаш? – Атен перевел взгляд на своего спутника. – Это правда?
Тот молчал, раздумывая. Будь он уверен, что своей ложью защитил бы девочку, то так бы и поступил. Но…
– Шамаш! – продолжал настаивать хозяин каравана. – Ответь же! Ведь речь идет о моей дочери!
– Да, – он даже не сказал, просто кивнул. Но караванщику и этого было достаточно.
Он облегченно вздохнул:
– Слава богам!
– А теперь, – голос Шамаша хрипел, а он даже не пытался прочистить горло, словно не замечая этого, – скажи: как бы ты поступил? Отказался бы от города ради дочери?
