– Слава богам!
– А теперь, – голос Шамаша хрипел, а он даже не пытался прочистить горло, словно не замечая этого, – скажи: как бы ты поступил? Отказался бы от города ради дочери?
– Но какое это имеет значение? – он хотел добавить – "Теперь, когда все решилось, когда не надо выбирать?", но промолчал. Ведь это было ясно и так.
– Я должен знать.
– Зачем?
– Чтобы понять, в чем я ошибся.
– Ошибся? Но все так хорошо, просто замечательно! Все мечты, наши самые заветные мечты исполняются, и… Хорошо. Я отвечу тебе. Я выбрал бы дочь.
– И увел бы караван из города?! – пораженный, вскричал служитель. – Жертвуя счастьем всех ради ее одной? Это неправда! Хотя… – совладав с вспышкой эмоций, он заставил себя успокоиться и задуматься. – Ты говоришь так, потому что знаешь: тебя бы никто не послушал. Тебе бы не удалось убедить остальных последовать за тобой, так ведь? Нет? Ну не можешь же ты лгать ему в глаза лишь потому, что он хочет услышать эту ложь!
– Я не лгу, – качнул головой Атен. Уж что-что, а это он знал наверняка.
– Но…
– Я выбрал бы дочь. И остался бы в городе.
– Что? Как это? – не понял его служитель.
– Объясни, – попросил Шамаш, хотя по его печальному взгляду полыхавших черным пламенем глаз было видно, что чего-то подобного он и ждал, задавая свой вопрос.
– Будущее моей дочери – не в пустыне, а в городе, – видя, что Мати, с испугом смотревшая на него, замотала головой, он продолжал, – пусть она думает иначе, пусть любит снега, а не зеленые стены леса. Это ничего не меняет. Я точно знаю – ей жить в оазисе.
– Может быть… – задумчиво глянув на девушку, затем – на ее отца проговорил служитель.-Может быть, – повторил он. – Дар предсказания, да? Боги даровали тебе его?
– Да, – кивнул караванщик, не видя смысла скрывать.
– Что ж… Неплохо, неплохо… Творец заклинаний, предсказатель, летописец, еще кое-кто… Пойдем, хозяин каравана, я покажу тебе город, сведу с купцами…
– Я не могу.
– Что? – во взгляде служителя была растерянность. – Мне казалось, мы решили все проблемы.
– Я не могу оставить дочь одну.
– Торговец, ты нужен своим людям. Есть вопросы, которые можешь решить только ты…
– Мати должна будет оставаться в повозке еще целых десять дней…
– Ей нужно одиночество, чтобы научиться… Постой, ты беспокоишься за ее безопасность, да? Тебя ввела в заблуждения эта стена с башнями и вратами? Это все чепуха, так, картинка, скорее украшение, чем защита. Защищает нас кое-что другое, куда более могущественное и надежное. Так что не надо, не беспокойся. Уж что-что, а защиту наш город гарантирует. И голодом ее морить, конечно, никто не собирается. Как только мы окажемся в храме, я велю рабам принести твоей дочери лучшие блюда. У нее будет все, что ей нужно, столько, сколько нужно и тогда, когда нужно. Рабы поймут ее без слов и без возражений сделают все, что она велит.
– Однако, когда рядом свой человек…
– Рабы позаботятся о ней лучше, чем сможешь ты. Ведь ты – мужчина. Ты не умеешь готовить пищу, и… И вообще…
– Ладно… Ладно, дочка. Ты уже взрослая… Бояться нечего: ты в городе. И, потом, повозку защищает заклятье… А вечером я вернусь… Хорошо?
Мати, хотя ее глаза, полные слез, молили отца остаться, кивнула. Ей ничего больше не оставалось.
"Может, так и лучше… " – ей совсем не хотелось входить в город.
– Пойдем, – караванщик двинулся в сторону врат, уже на ходу, чуть повернув голову в сторону мага, спросил: – А ты что медлишь?
"Нет! -Мати готова была кричать. Она и кричала – на языке мыслей. Так громко, что Шамаш поморщился. – Не бросай меня! Пожалуйста! Останься со мной! Хоть ты…!" "Малыш…" "Пожалуйста! Я не хочу оставаться здесь совсем одна! Я не могу! Я умру!" -Шамаш, идем же! – было видно, что Атен теряет терпение. Ему самому было тяжело делать этот шаг, но… "Я должен. Ведь я – хозяин каравана. И я нужен моим людям…
Я… Если я не уйду сейчас, то не сделаю этого никогда!" "Шамаш! Сделай же что-нибудь!" "Ты хочешь, чтобы я остановил его?" "Нет! Чтобы ты не уходил!" "Хорошо", – сказал он на языке мыслей, а затем, вслух – -Я остаюсь.
– Но почему?!
– Так нужно.
– Что значит…
– Не спорь с ним, караванщик. Ему виднее, – мягко остановил Атена служитель. Его губы чему-то улыбались, глаза искрились и вообще, горожанин выглядел довольным, словно все происходило так, как ему и было нужно.
– Это из-за Мати, да? – Атен повернулся, вернулся к нему, замер, глядя прямо в глаза наделенному даром.
– Да, – кивнул тот.
– Но почему? Ты и так защитил ее заклятьем, и…
– Порой участие важнее защиты.
– Участие? Что за ерунда!
– Наверное, – горожанин как бы невзначай вмешался в их разговор, произнося каждое слово осторожно, выверено, словно идя по узкой тропинке у края пропасти, – он имеет в виду: как важно быть рядом, не бросая перед лицом опасности, пусть даже призрачной, ту… которую любишь.
Шамаш резко вскинул голову. Его взгляд был остер, как клинок, и холоден, словно ветер метели.
Мати задрожала.
"Нет!" – она так мечтала… Но нет! Об этом нельзя говорить! Тем более чужаку!
Он не должен касаться своими грязными руками ее души!
Взгляд девушки метался от одного к другому и обратно.
"Нет! – немо кричала она. – Нет!" -Порой, – пользуясь молчанием Шамаша, продолжал горожанин, – чувства виднее со стороны. Порой мы сами не замечаем их, а вокруг все знают… Она еще так юна, и ты… Должно быть, ты думаешь об этом лишь как о будущем. Так ведь? Я прав?
– Мне очень дорога эта девочка, – тихо проговорил Шамаш. – Я никогда не скрывал этого и не вижу причины отрицать сейчас. Я не оставлю ее одну в тот миг, когда она больше всего на свете нуждается в том, чтобы рядом был хоть кто-то.
– Обучение языку заклинания предполагает одиночество… – Атен глядел то на одного мага, то на другого, зная, что те говорят о чем-то важном, но пока еще не до конца понимая, о чем?
– Я буду рядом, но не с ней. Она будет одна, но не одна.
– Ты говоришь загадками.
– Это не важно. Главное, она будет знать, что я рядом. Так ей будет легче.
– Легче ли… – караванщик вздохнул, взглянул на наделенного даром толи с сомнением, толи с укором.
– Атен, отдай мне свою дочь. Пусть она войдет в мою повозку хозяйкой.
– Но… – торговец вытаращил на него глаза, не зная, что и сказать.
– Я понимаю, – между тем, продолжал Шамаш, – она еще слишком молода для вступления в брак…
– По крайней мере, ей надо пройти испытание… – пробормотал еще не до конца осознавший произошедшее хозяин каравана.
– Я готов ждать столько, сколько потребуется. Если, конечно, ты не возражаешь.
– Что ты! Это великая честь… – Атен чувствовал себя где-то на грани между реальной жизнью и краем грез. Он стоял, не смея и шагу ступить, чтобы не ошибиться, приняв мечтание за явь, а ревность за страх.
