Ночью они уходили в поля или купались в речке. Лилька раздевалась в кустах, кричала Сане, чтобы не смотрел, и быстро забиралась в воду по самый подбородок. Саня снимал рубаху, оставался в коротких до колен штанах и шел следом. Лилька плавала лучше, смеялась над ним, дразнила. Он плескался, стараясь ее догнать, хохотал, подныривал. Она рыбкой уходила по лунной дорожке. Замерзнув до зубовного стука, они выбирались, каждый за своим кустом. Лилька тряслась, натягивала кофту, юбку. Саня выжимал портки, надевал рубашку. Короткие часы до утра они спали каждый у своего стана. А на следующую ночь все повторялось.
Пока однажды он ее не догнал на лунной дорожке. Под руку попала холодная, скользкая лодыжка. Саня сделал еще рывок и вся верткая Лилька, покрытая уже мелкими холодными пупырышками, оказалась у него в руках. Она была совсем голенькая. До того, что у него закружилась голова. Не окажись под ногами мели, Санька бы, наверное, утонул. Звезды пошли над головой хороводом, луна качнула рогом. Он прижал ее к себе, впервые ощутив рядом женщину. Всю.
Она не вырывалась. Она вытянулась в струнку и сама к нему прижалась, слилась с ним всеми изгибами. Он гладил горячими ладонями тонкие лопатки, шею, ломкую девичью талию; опускаясь ниже, на широкие крылья таза. Прижимал, вдавливая ее в себя.
Он не помнил, как они выбрались на берег. Путались руки, сталкивались и мешали носы. Он был неловкий, слепой от нежности и желания. Она — горячая, смущенная, испуганная и одновременно смелая до безумия.
Когда свершилось, он чуть с ума не сошел от счастья. Разве может быть что-нибудь на свете лучше обладания женщиной, которая тебя хочет? И которую хочешь ты?
Жизнь потом поваляла и погоняла. И горького пришлось хлебнуть и сладкого. Но так и осталось: лучше женщины нет ничего.
Эрика доскакала до стога, прянула на землю и упала в траву. Следом осторожно спешился кот. Не привык пока ездить верхом. В паху побаливало, хоть каждый раз ему и стелили поверх седла мягкую шкуру. Двигаясь раскорякой, он взял под уздцы обоих коней, привязал к колышку, обошел стог, глянул по сторонам. Ничего не оставалось, как устроиться рядом с Эрикой.
Она напряженно улыбалась, зажмурив глаза. Она ждала. Саня вытянул из копны травяную метелку, пощекотал ей нос. Девушка ойкнула, подпрыгнула. Саня хотел продолжить, начатый в дороге разговор, но осекся. Эрика смотрела прямо и обиженно. Отвела от лица травинку и уставилась на него уже без всякой улыбки:
— Почему ты такой?
— Какой?
— Холодный.
— Нет. Ты… Эрика, я так не могу.
— Что ты не можешь?!
— Эрика, тебе любовь нужна. А я…
— Ты что, не мужчина?
— Не в том дело. Мужчина, конечно. Только…
— Ты ждешь, когда я сама, да?!
Она рванула воротник рубашки. Отскочила пуговица. Девушка стянула рубашку через голову, расстегнула пояс штанов, выпуталась из них, бросила в сторону. Руки ходили ходуном. Она лежала перед ним на траве горячая и готовая ко всему.
Голова оставалась холодной. Подвело тело. Он не мог уже оставаться спокойным и отстраненным. В глазах поплыли радужные круги. Руки нашли ее маленькую твердую грудь. Живот она втянула. Ладонь накрыла выпуклый курчавый лобок. Саня поцеловал ее крутой твердый подбородок, шею; ямочка под ключицей билась быстрым пульсом. Язык нашел острый сосок. Рука сама влезла под поясницу. Он будет с ней осторожен. На это выдержки хватит. Хватит? Она требовала, она вся вилась под ним, раскрывшись.
Саня ухнул в нее как темный погреб. Утоляя голод. И, одновременно, фиксируя все, что с ним происходит. И с ней. Пока ни накрыла горячая волна разрядки.
— Прости меня, — Саня говорил, уткнувшись ей в грудь. Глянул. Девушка лежала, мучительно сведя брови.
— Все хорошо, — прошептала Эрика. — Я тебя люблю.
Ему было нечем отвечать. А она заторопилась с объяснениями:
— Я так этого хотела, так ждала. У нас все будет хорошо. Мне просто надо привыкнуть.
Она не понимает, догадался Саня. Она даже представить себе не может, что я ее вовсе не хотел.
Из-за горизонта тянулась серая волокнистая туча. Отава колола голые колени. Откуда-то опять налетели комары.
— Поедем, — мягко позвал Саня. — Скоро дождь пойдет. Вымокнем.
Девушка послушно встала и начала одеваться.
Бера поняла все с одного взгляда. Ее лицо мгновенно озарилось этим пониманием, затем слегка омрачилась, а после… Саня поймал ее косой длинный взгляд. Ну, скажите, как можно одним легким поворотом головы пообещать все. А племяннице, — та отвернулась, не видела, — послать заряд презрения и жгучего женского превосходства.
Приселится кот к медведям, закняжит сам себе господином, а тут из Пелинорова дворца записка: приезжай, дескать, милый родственник, в гости. Мой господин укатил дальние кордоны проверять… или сама наедет, проверить, как устроились молодые.
Санька спрятался за колонну, переждал, пока уметуттся слуги и обе женщины и только тогда пошел к себе. Чтобы никого рядом, чтобы понять: надыть оно ему, или бежать без оглядки от мягкого ярма одной, да от сладкого другой.
Чистая, уютная комната; вкусная еда; безопасность, наконец. Останется! Останется, что бы там собака ему в след не лаял. Или он собаке. Эд, тот точно уедет. Его, пожалуй, даже княжий гнев не остановит. Разве — сила.
Саньке надоело маяться. Належался на мягкой постельке, нагляделся на тонкие завитушки резных наличников, вина хлебнул — кислое — Эду должно понравится; и втихоря, чтобы никто не заметил, покрался в заветную галерею. Благо, там имелись ниши, в которых легко схорониться от постороннего глаза. Конечно, если специально не начнут искать.
Кот стоял рядом с рослой кошкой. На голове короткий бобрик серых, в едва заметную полоску волос. Лицо степенное, сосредоточенное. И кошка степенная. Таких в жизни не бывает. Другим кошки по большей части нравились. Странно, но Саня никогда их особо не отличал. А вроде — родная кровь. Пойди разбери…
В галерею шли люди. Саня забился глубже в нишу. Но номер не прошел. Пелинор тяжело протопал мимо, а его капитан таки заметил, притаившегося кота. Князь недовольно оглянулся, но мгновенно отмяк лицом и кликнул Саньку, идти следом, пояснив, что в крепость привезли свежих нарушителей.
— Сегодня, как обычно, — указал владетель границы на две клетки, выставленные посреди малого дворика.
В ближней на корточках пребывал низкорослый, — хоть и сидит, а все равно видно, — мужик в лохматой шкуре, запоясанной куском кожи. На приближение людей он отреагировал уханьем, визгом и злой гримасой.
Пугает, догадался кот. С пленником заговорили. Он сначала отшатнулся. Налитые кровью глазки беспокойно забегали, но стоило подать голос Пелинору, мужик, почуяв главного, вскочил, рыкнул, вцепился в прутья клетки ручищами и затряс. Немного постояв, Пелинор безнадежно махнул рукой и пошел к следующей клетке.
За толстыми деревянными прутьями на грязном дощатом полу сидел ребенок. Окружающее его, как будто не занимало. Он вертел в руках маленькую яркую игрушку. Кот подошел ближе. Желтая с зелеными крапинами курица была чуть больше детской ладони. Мальчик неловко поставил ее на пол и прихлопнул. Курица принялась прыгать и квохтать.
О! Взрослые обступили клетку, дивясь на хитрую чужую забаву. Ребенок поднял голову и грубо засмеялся. На Саню глянули совершенно пустые раскосые глаза. Из угла рта на грязную зеленую курточку тянулась нитка слюны. Саню передернуло. Но глаз зацепился за красную нарядную шапочку мальчика — не спрыгнуть. Князь глядел на механического куренка, щурился и жевал губами. Солдаты гарнизона тоже пялились, перебрасываясь догадками.
А Саня вспомнил, что в соседней деревне жил похожий мальчишка. Ходил под себя, все время мычал, а говорить так и не научился. Единственный на всю округу лекарь, колдун Зязя помочь ему не взялся, но сказал, что тот еще поживет; мол, так уж его родителям выпало — убогий. В семье за ним приглядывали да кормили, пока однажды подросший парень не сбежал, чтобы утонуть в речке. Не уберегли.
Люди разошлись по своим делам. Пелинор скрылся в темноте арки. И Сане бы идти, а не мог. Так и стоял смотрел на убогого нарушителя. Ребенок наигрался, беспечно посмотрел по сторонам и… протянул куренка коту. У мальчика оказалась некрасивая пухлая ладошка с одной единственной, глубокой поперечной линией. Саня осторожно принял игрушку и удивился: железная. Из дырочки на брюхе торчали тонкие ножки проволочки. Саня поставил ее на ладонь и надавил на спинку. Курица неловко запрыгала, издавая смешное железное квохтанье. Ребенок опять громко грубо захохотал.
Когда сзади на плечо опустилась рука, кот от неожиданности вздрогнул. Пелинор мотнул головой: пошли. Саня просунул куренка между прутьями. Пухлая ладошка ухватила игрушку. Ребенок тут же углубился в свои занятия, не обращая больше внимания на взрослых.
