Под вечер же оставался район трущоб, совсем недалеко от того места, кстати, где проживали мои старые знакомые Азелик и Борхе. С другой стороны, знакомство наше было недолгим: Борхе я последний раз видел в лазарете Джула, когда он с поджаренными мозгами в без сознания валялся на лавке. Азелика я больше не видел вообще. Хотя, казалось бы, оба работают в страже, и за два с половиной местных месяца хотя бы одного хотя бы один раз я должен был встретить. Но нет, оба как сквозь землю провалились. В район трущоб я предпочитал ходить пешком, чтобы хотя бы под вечер дать телу немного физической нагрузки.
К слову сказать, теперь по городу меня сопровождал исключительно Агер, не уступая этой привилегии больше никому. И неизвестно было, то ли это была личная инициатива самого Агера, то ли персональная просьба Йегероса, чтобы меня было легче контролировать. А, может, дело в том, что ни у Таши, ни у Моэна своего личного ферста не было, и поэтому Агер оставался единственным вариантом. Впрочем, я был не в претензии. После нашей с ним схватки общество альбиноса стало куда более сносным. А в те редкие моменты, когда он позволял себе помечтать или улыбнуться — даже приятным.
День проходил, как обычно. Утром и в обед мы наполнили нужные сосуды воды, а вот под вечер, когда я вышел на улицу, Агер меня снова почему-то ждал со своим питомцем, хотя в этот день седмицы мы обычно ходили пешком.
— Планы немного поменялись, Чешуйка, — ответил Агер на мой невысказанный вопрос, — личная просьба Йегероса. И лететь придётся далеко, так что садись, не будем терять время.
Я, уже отвыкнув задавать вопросы, покорно сел на Ку перед Агером, хотя меня и слегка удивило то, что сегодня на спине зверя висели две довольно увесистые сумки. Впрочем, удивляться этому времени не было: Агер немедленно пришпорил Ферста пятками, и тот стрелой взмыл в небо. У меня в этот момент каждый раз замирало сердце: может, свой страх высоты я когда-то преодолел, но до конца так и не поборол. И тень этого страха с завидным постоянством вылезала из глубин моего подсознания, снова пытаясь заставить бояться.
Пока я, наконец, разобрался со своими внутренними ощущениями и обратил внимание на то, что происходит вокруг, то обнаружил, что впервые за всё время пребывания здесь мы пересекли черту городской стены. Я невольно повернулся в сторону Кастильвы, однако обзор мне полностью закрывали руки Агера, державшие поводья. Дёргаться и ёрзать на ферсте, летящем на огромной скорости, мне не хотелось, и я послушно сел ровно, хотя в душу и закрался червячок сомнения.
— Ммм… Агер, ты уверен, что мы летим правильно? — спросил я альбиноса две минуты спустя, не сумев справиться с беспокойством.
— Да, — ответил тот, — всё в порядке. В пустыне сейчас работает одна группа рано с боевым заданием. Владыка Йегерос попросил снабдить их водой.
Эти слова меня немного успокоили, но на душе всё равно остался неприятный осадок. Почему же тогда Йегерос ни разу не говорил, что за чертой города на него работают солдаты с боевыми заданиями? С другой стороны — кто я такой для него, чтобы он отчитывался мне о подобном? Ну, хорошо, передвижной источник волы. О таком надо заботиться, присматривать и держать в безопасности, но вот сообщать такому какую-либо важную информацию совершенно необзятельно.
Постепенно я стал впадать в состояние некоего транса. Агер не преувеличил: лететь было действительно далеко. Даже странно, что люди Йегероса работают настолько далеко от города. Чем они там вообще занимаются? К счастью, летим мы достаточно быстро, и потому даже жар двух солнц был не таким обжигающим. Я задумчиво рассматривал руки Агера, которые крепко держали поводья. Как и всё прочее тело, они были матового белого цвета. Если не знать, кто такой Агер, то при первой встрече его, наверное, можно спутать с зомби. Интересно, а как он ощущает на себе жар? Белый цвет по идее отталкивает от себя любое тепло, в то время как чёрный — втягивает. И бывают ли у него ожоги? Вряд ли, я в бою уже успел убедиться, что с такой шкурой, как у него, не всякие доспехи, должно быть, сравнятся.
Задумчиво я созерцал, как раз в десять минут Агер большим пальцем ладони почёсывает своему ферсту то место, где у него, по идее, должен быть загривок. И зверю это явно нравилось: по его шее каждый раз пробегала дрожь удовольствия.
Но вот, наконец, однотипный пустынный пейзаж был нарушен. Впереди показались скалы, и они образовывали такой удачный клин, что прямо сейчас участок земли между ними был полностью закрыт от солнечного света. И мои глаза, за месяц пребывания здесь привыкшие к бесконечному ослепительному свету, даже не сразу поняли, что этот участок далеко не пустует. Там стояли палатки… десять, двадцать… наверное, с полсотни. Рядом с некоторыми палатками стояли ферсты. Ещё до того, как мы приземлились, до меня уже донеслось амбре здешнего отхожего места. Что поделать: полевые условия, да ещё с такой погодой, когда любой запах молниеносно разносится по округе.
И вот мы, наконец, приземлились. Дозорный, увидевший наше прибытие, тотчас скрылся в одном из шатров. И когда мы спешились и расседлали ферста, нас уже встречал с десяток рано.
— Наконец-то, Агер, — мягко сказал один из них, — мы уже думали, что никогда тебя не дождёмся.
Несмотря на то, что хозяева палаток смотрели на меня радушно и даже дружелюбно, было в них что-то, что заставило меня насторожиться. Ну, конечно. Их телосложение. Даже широкие плащи, в которые те были запахнуты, не могли скрыть высокие худощавые фигуры… с переливающейся на свету чешуёй на ладонях и стопах.
— Агер, — тихо спросил я, — куда ты меня привёз?
— Туда, где тебе и полагается быть, — так же тихо ответил альбинос, — ты же не столь давно яростно упрекал Йегероса в том, что вимрано могут бесследно исчезнуть. Так вот твой шанс с ними познакомиться, — он указал на выходящих из шатров рано, — потомки уцелевших вимрано, вопреки своей природе научившиеся выживать без воды. Те самые пустынные кочевники, который до дрожи в коленках боится Кастильва.
— Значит, ты, — тихо спросил я, неосознанно делая шаг назад, — тоже… вимрано?
— Да, — самодовольно сказал тот, — хотя, конечно, по моей внешности этого не скажешь. Я родился уродом по меркам своих сородичей, бесцветным красноглазым амбалом, не имеющий внешне ничего общего с благородной расой, которую когда-то выкосили под корень за её мнимую ущербность.
— Но, там где есть лишения — есть и возможности, — с явным удовольствием, словно он очень давно желал хоть кому-нибудь об этом рассказать, продолжал Агер, — мне с моей внешностью не составляло никакого труда выдавать себя за того, за кого мне было нужно. Я проник в стан своего врага, Йегероса. Я ждал, я разведывал, и не я один: наши агенты под тем или иным прикрытием работали практически во всех городах на материке. И вот, наконец, удачная возможность появилась в Кастильве. Появился ты. Дарующий воду.
— И почему ты так долго… тянул? — непонимающе спросил я, — взял да и украл бы меня в тот же вечер.
— Нет, — покачал головой Агер, — вот это действительно было бы воровством. Хотя, спорить не буду, из-за охватившей меня эйфории я попытался тебя сподвигнуть на побег сразу же, но был рад тому, что эта попытка провалилась. Нет, позже я понял, что спешить здесь будет преступлением. Нужно было, чтобы ты до конца понимал, что именно случилось между вимрано и остальными расами… Чтобы ты знал, с чего всё началось и почему дела обстоят именно так… Ну и, разумеется, выучить для тебя нашу речь и письмо тоже было нелишним. У Йегероса имелись ресурсы для этого — он ими и воспользовался. Я вижу в твоих глазах страх, Чешуйка, и понимаю его природу, — неожиданно сказал он, — не бойся, сажать на цепь и палкой выколачивать из тебя воду никто не будет. Если ты, конечно, будешь вести себя адекватно.
— Но зачем? — спросил я, — зачем всё это нужно?
— А вот об этом, — сказал новый, мягкий голос, — поговорить с тобой хотелось бы мне.
Из толпы слушающих нас рано вышел ещё один. Плащ так же скрывал его, но на ладонях была видна кожа светло-синего, немного стального оттенка. Кроме того, из-под капюшона свисали усы, длинные и тонкие. Но когда он поднял голову, то увидел, что это были не усы… из волос. Это были живые усы… наверное, как у сома.
