— Лишь бы это не был кто-нибудь из наших… — произнес ленсман.
Будучи маленькой и проворной, Гунилла случайно обнаружила тропинку, которую никто не видел. Спускаясь этим путем вниз, она осталась незамеченной среди молодых елей и кустарников.
Вскоре она стояла уже возле зловонной стены, прижатой к склону холма.
«Отхожее место этих злодеев», — с дрожью отвращения подумала она и быстро повернула за угол.
И в этот момент в овраге раздался выстрел.
«Прекрасно, так и надо», — подумала она, понимая, что наверху началась схватка.
Дома стояли так тесно друг к другу, что она могла стоять там совершенно незамеченной.
Кто-то пробежал через открытое пространство и скрылся в доме. Гунилла могла поклясться в том, что это была женщина. Она видела, как какой-то мужчина карабкался вверх по склону — скорее всего, он заметил ее. Она вынула свой нож, готовая на все.
В этот момент она не думала больше о своих замерзших ногах.
Дом, в котором скрылась женщина, не привлекал ее внимания, так же как и два других, с настежь открытыми дверями.
Эрланд… Ей нужно было найти Эрланда, пока они ничего не сделали с ним. Да, они привели его сюда, об этом свидетельствовали следы. И если бы он был мертв, они просто оставили бы его в лесу.
Это давало Гунилле надежду.
Ее рука прикоснулась к окну. Через это маленькое окошко ничего не было видно, но она нащупала решетку: ряд перекладин вместо окна.
Окно располагалось слишком высоко, чтобы в него можно было заглянуть, а в помещении было темно. Кричать или шептать она не осмеливалась. Здесь мог быть поблизости сторож, и к тому же другие дома стояли слишком близко.
Ей нужно было проникнуть туда.
Послышался крик, и кто-то тяжело плюхнулся прямо на крышу на другой стороне открытого пространства. Лежа на краю крыши, человек уставился на нее мертвыми глазами.
Со вздохом облегчения она увидела, что это не был житель Бергквары.
«Остались семеро», — подумала она.
И еще неизвестное число женщин.
Но ее тревожили крики, доносящиеся сверху, где шла смертельная схватка.
Раздался еще один выстрел, но он был сделан наудачу, пуля ударилась в камень.
Стрелок находился слева от нее.
Если она обойдет дом с решеткой с другой стороны, он ее не увидит из-за крыш.
А та женщина? Если она выглянет? Или если там есть еще мужчины?
Стоило рискнуть.
Она подумала, что они основательно забаррикадировали Эрланда. Когда они успели это сделать?
Ответ был простым: они это сделали не теперь, решетка на окне была и раньше.
Но почему?
У нее не было времени размышлять об этом.
Проскользнув, словно угорь, за угол дома, Гунилла обнаружила дверь. Прочную деревянную дверь.
Но замков у этих негодяев не было. Вместо них были плетеные из прутьев веревки и деревянные болты. Для нее это оказалось простым делом — стоило только понять действие этого механизма — просто развязать веревку и поднять болт. Приоткрыв наощупь дверь на ширину ивового прутика, она прислушалась, потом совсем открыла дверь. Но тут она услышала какой-то шорох в доме, куда убежала женщина.
Гунилла тут же спряталась между домами.
Никто ее не заметил.
Но вскоре она услышала какой-то шепот, доносящийся из дома с решеткой. Шепот двух людей! Не успела она подумать об этом, как к ней метнулись две тени.
— Эрланд! — прошептала она, чуть не плача от счастья.
— Спасибо, Гунилла! — прошептал он в ответ. — Что означают эти выстрелы?
— Мы пришли сюда, я и пятнадцать мужчин. Они сражаются.
— Теперь нас шестнадцать, — спокойно сказал Эрланд. — Но мне необходимо оружие.
Гунилла протянула ему свой нож. Конечно, ей не хотелось этого делать, но Эрланд был солдатом и крепким парнем. Нож мог ему очень пригодиться.
Она взглянула на другую фигуру. Несмотря на то, что было темно, она смогла различить контуры женского тела.
— Это Сири из Квернбеккена, — пояснил Эрланд.
— Ах, — прошептала Гунилла. — Пойдемте же! Идите за мной!
— Возьми с собой Сири! Я сам найду дорогу!
Она кивнула. Она показала ему, где происходит схватка.
— Знаешь, что… — еле слышно произнесла она. — Я никогда не выйду замуж. Это было просто безумие.
Пояснение ее было весьма туманным, однако он быстро пожал ее руку. После этого он быстро исчез в темноте, а обе женщины, взявшись за руки, пошли обратно тем же путем, которым пришла Гунилла.
Она сделала свое дело, потасовка ее не интересовала.
Те двое, кому досталось ружье Эрланда, просто наслаждались теперь своей силой. Никогда до этого у них не было ружья, и стреляло оно так здорово! Им доставляла радость просто пальба, и они быстро перезаряжали его.
— Отойдем в сторону, сюда падает лунный свет, — сказал тот, кто держал ружье. — Они там, на другой стороне. Сейчас мы заставим их потанцевать!
— Ты дашь мне стрельнуть? — нетерпеливо произнес второй. — Теперь моя очередь. Я пальну в самую кучу.
— В тех, кто дерется там? Этого делать нельзя, мы же не знаем, в кого попадем. Нет, давай выстрелю я, а потом ты.
— Стреляй, черт с тобой!
— Отдайте ружье, — произнес сзади них низкий, хриплый голос.
Оглянувшись, они завопили от ужаса. Прямо над ними возвышалась громоздкая фигура в одежде из волчьего меха и с такими широкими, задранными кверху плечами, что они скорее напоминали крылья. На плечи падала густая грива волос, на страшном лице горели два желтых глаза.
Один из них покорно протянул ружье чудовищу, но ружье выпало у него из рук, и оба побежали прочь. И тут же на них набросились двое мужчин, и те были настолько парализованы страхом, что не смогли оказать никакого сопротивления. Обоих связали, прислонив спиной друг к другу.
Один из них заорал на весь овраг:
— Сдавайтесь! Среди них дьявол!
Остановившись на гребне холма, Сири спросила:
— О чем они говорят?
— Нет никакой опасности, — ответила Гунилла. — Они имеют в виду Хейке, а он кроток, как овечка. Кстати, он мой родственник.
И только сказав это, она обнаружила, что подспудно уже поверила в то, что Арв — ее отец.
Это было удивительное чувство! Ей стало спокойно и в то же время грустно.
Но чего только не перечувствуешь теперь, когда Эрланд спасен от гибели!
Теперь они обе были наверху, в безопасности.
— Ты так хромаешь, — заметила Сири Квернбеккен. — Ты повредила ногу?
— Наверное, я отморозила ноги, — жалобно произнесла Гунилла, наконец возвращаясь к действительности.
— Этого нельзя допускать! — испуганно воскликнула Сири. — Садись-ка на этот камень!
Растирая ей ноги, Сири рассказывала о своей исковерканной жизни, о том, что она больше всего на свете мечтает вымыться — как телесно, так и душевно.
