Что из того, что свадьбы на этот раз не получилось? Она должна была состояться через несколько дней.
Хейке пробыл у Арва еще неделю. После этого он собирался навестить свою самую близкую родственницу — сестру отца Ингелу.
Ингела, светская дама с серебристой сединой, несмотря на свои сравнительно молодые годы, с прекрасными манерами, сидела в своем салоне и вышивала платьице для крестин, предназначенное внучке. Внуков у нее еще не было, ее сын Ула еще не был женат, но к этому следовало заранее подготовиться. Ингела придерживалась на этот счет того же мнения, что и ее работодательница и приятельница, графиня Сара Оксенштерн, урожденная Гюлленборг. Обе были вдовами и довольствовались обществом друг друга.
Вошла горничная — молодая, простоватая и милая девушка, с округлившимися от страха и удивления глазами.
— В прихожей ожидает какой-то парень, фру. Он хочет поговорить с вами, но я не знаю, пускать его или нет.
— Он не нахал?
— Нет… — неуверенно произнесла девушка. — В нем есть что-то дьявольское, хотя глаза у него добрые, но, возможно, мне так показалось. Может быть, лучше взять в руки молитвенник, фру. Или холодную сталь!
— Ты разожгла мое любопытство. Пойду-ка я взгляну на него.
— Я пойду с Вами, — сказала горничная и прихватила с собой подсвечник.
В прихожей Ингела остановилась, как вкопанная. За спиной у нее стояла горничная, крепко сжав в руке подсвечник.
Ингела была не в силах произнести ни слова. В мыслях ее проносились обрывки историй о «меченых» Людях Льда. В детстве она видела Ульвхедина. Но ведь больше не было…
— Кто ты? — почти по слогам произнесла она.
— Я Хейке. Сын Сёльве.
Ингеле пришлось опереться на горничную.
— Сёльве? — с трудом произнесла она. — Сёльве, моего брата? Он жив?
— Нет. Он умер. Он умер пятнадцать лет назад.
Ингела печально опустила голову. Потом посмотрела на него, будучи не в силах собраться с мыслями, от наплыва чувств ей чуть не стало плохо. Но потом взяла себя в руки.
— Значит, тебя зовут Хейке? Добро пожаловать! Хейке — сын моего брата! Входи!
Горничная опустила свое оружие.
Вытерев носовым платком глаза и готовая вот-вот расплакаться, Ингела повела его в салон.
— Приготовь комнату для господина Хейке, — сказала она горничной. — А также баню и хороший обед! Как ты слышала, это сын моего брата Сёльве. Он должен быть принят здесь с почетом!
Взглянув на своего гостя, она впервые в жизни почувствовала неуверенность, не зная точно, как вести себя в подобной ситуации. И Сара Оксенштерн тут не помогла бы ей советом!
Уже к вечеру Хейке и его тетя Ингела были лучшими друзьями. Заглянув в его добрые желтые глаза, она не могла понять, почему сначала чуть не отшатнулась от него.
Хейке рассказал ей о своей жизни.
Но он ни словом не обмолвился о падении Сёльве и о его страшном конце, о своих годах, проведенных в клетке, и о том, как его мучил отец.
Потому что у Ингелы должны были остаться добрые воспоминания о брате, и было бы бессмысленно лишать ее их.
Только однажды Хейке чуть было не проговорился. Это было тогда, когда Ингела выразила удивление по поводу того, что в ее поколении не было ни одного «проклятого». И ему пришлось прибегнуть к спасительной лжи.
— Сёльве был предназначен для проклятия. Но он скорее был избранным, чем «меченым», как мне кажется. Он обладал удивительными способностями, но умер слишком рано, чтобы они могли как следует развиться.
Это пояснение удовлетворило ее.
И Хейке стал спрашивать о Гростенсхольме.
— Ах, да, тебе нужно ехать туда как можно скорее, Хейке! Как можно скорее! Как хорошо, что ты нашелся, что ты едешь туда! Ведь это же твой дом, твое наследство! У нас с Ула совесть не спокойна, потому что мы никогда там не были, но Ула уехал в Стокгольм вместе с Акселем Фредриком, сыном Брана Оксенштерна. Аксель — член Верховного суда, а Ула — его подчиненный. Он собирается и дальше служить ему, и, кстати, Ула со временем унаследует этот дом, это наследство его отца. А я… Возможно, ты этого не заметил, но у меня больные суставы, и я не осмеливаюсь отправляться в путешествие.
— Понимаю. Кто живет теперь в округе Гростенсхольм? Только Элизабет и Вемунд Тарк?
— Ах, если бы мы что-то знали! Последнее известие от них я получила три года назад. Элизабет тогда писала, что оба они серьезно больны и что у них эпидемия, а потом от них не было никаких известий.
— У них нет детей?
— Есть, дочь. Она родилась у них довольно поздно. Ее назвали в честь той, что оставила наиболее сильный отпечаток на их доме в Элистранде, а именно, Виллему. Это необычное имя. Но я ничего не знаю, о том, как сложилась судьба этой их дочери. Совершенно ничего не знаю, это так страшно!
— А Гростенсхольм теперь пустует?
— Давно уже. С тех пор, как умерла Ингрид. Как бы она обрадовалась, узнав о твоем существовании!
— А Липовая аллея?
— Думаю, она по-прежнему сдается в аренду. Наш род оскудел, Хейке. Нас снова стало так мало! Некому заботиться о наших прекрасных, старинных имениях. Сделай то, что в твоих силах! Одна надежда теперь на тебя! Я имею в виду хозяйство, а не продолжение рода! — улыбнулась она.
— Я поеду туда немедленно!
— Ну, ну, останься здесь на несколько дней. Ты отдохнешь, мы сможем поговорить. А вообще-то я согласна с тобой. Поезжай туда как можно скорее!
Сын Арва Кристер Грип так и не нашелся. И среди его возможных потомков не было «меченых», иначе — если бы на свет появилось существо, подобное Ульвхедину или Хейке, — их принадлежность к Людям Льда была бы установлена.
Но, возможно, у кого-то из его потомков начали проявляться сверхъестественные способности в виде развитой интуиции или особой чувствительности?
Возможно, среди таких людей были потомки исчезнувшего Кристера? Того, кто переменил имя, попав в другую семью.
Кто мог знать об этом?
И весной 1794 года Хейке покинул Вингокер и отправился в Норвегию, в округ Гростенсхольм.
До этого смысл жизни его заключался в том, чтобы помогать другим.
Теперь начиналась собственная история Хейке!
Лагман — председатель суда присяжных заседателей.
