Должно быть, смущение отражается на моём лице, потому что она настаивает:
– Ты обещал, что всегда меня найдёшь. Значит, этим и занимался, так?
Я секунду молчу, потом выдавливаю:
– Ага.
– До меня доходили слухи.
– От кого? Где ты была, что слушала сплетни? Где ты была, что там же находились люди, способные тебе их рассказать? И если правда слушала сплетни, то почему позволила мне думать, будто умерла?
Наверное, я немного взвинчен.
Она округляет глаза и внезапно кажется не столь уверенной в себе. Потерянной.
– Обещаю, я всё тебе расскажу. Но мы должны вместе понять, что случилось. Мне нужна твоя помощь.
Однажды Аза Рэй подхватила бронхит и потеряла сознание у меня в машине. А когда очнулась в больнице и узнала, что я нёс её на руках, жутко обиделась.
Даже в скорой, прямо перед смертью, когда Аза поняла, что я делал ей искусственное дыхание рот-в-рот, она ужаснулась.
Мы все знали, как она относится к покрывалам. У меня имелась специальная, пошитая на заказ больничная толстовка с капюшоном, миллионом карманов, рукавами на молнии для кровопусканий и отверстиями для трубок капельниц, чтобы не закутывать Азу в одеяла.
Но никогда прежде она не просила меня о помощи.
– Хорошо, тогда расскажи мне, Аза Рэй, каким образом мы станем выяснять.
Я что, играю с ней? А вдруг у неё какая-то травма мозга? Откуда мне знать?
Отчёт коронера – кое-кто из персонала украл для меня печатную копию, и я снял скан – был предельно ясен. Тело Азы быстро деградировало. Коронер одновременно удивился и испугался. Ничего смешного.
Девушка, пятнадцати лет.
«И триста шестидесяти дней», – мысленно добавил я.
Для полного вскрытия не было причин. Мы все понимали, что произошло. Все равно коронер не знал, как проводить исследования тела человека с такой болезнью, как у Азы. Так же как никто не знал, как помочь ей выжить.
Лёгкие передали в лабораторию по работе с редкими нарушениями. Остальное кремировали. Тех отчётов я ещё не видел. Прошло всего четыре недели. Наверное, где-то в холодильнике хранятся образцы тканей. Честно говоря, не могу об этом думать.
Аза вздыхает и потягивается, выгибая спину. Её движения непривычно плавные, грациозные. Снова на ум приходит сравнение с птицей, расправляющей крылья. Аза достаёт что-то из кармана джинсов. Протягивает мне толстую пачку сложенных бумаг, и меня начинает трясти. Я их написал. И привязал к шару в день её похорон.
– Я получила твой список извинений. Очень длинный.
Получила? Она копается в другом кармане, достает обрывок бумаги поменьше и протягивает мне.
Записка, что я дал ей на день рождения. Мятая, потрёпанная, с заломами и пятнами. В уголке след зубов, и я знаю, откуда он взялся. Это Аза нервничала.
В последний раз этой отметки тут не было. Точно знаю, потому что сам вложил записку в руку Азе. Понимал, что другого шанса не выпадет. Сжал её пальцы, чтобы Аза унесла эту записку туда, куда уходила. Со всеми круглыми и квадратными скобками.
Тело охватывают какие-то непонятные эмоции.
– Ладно. – Слёзы, что копились внутри меня четыре недели, подступают к горлу и, хотя к этому времени я уже должен был их выплакать, льются из глаз. – Ладно, Аза, – выдавливаю я между всхлипами. – Ладно.
Она смотрит так, будто никогда раньше не видела плачущего человека. Я вытираю лицо подолом футболки.
Затем иду на кухню, умываюсь холодной водой и пытаюсь взять себя в руки.
– Ты заходила к себе домой? – спрашиваю сквозь шум льющейся воды. – Заходила ведь?
– Ещё нет.
Я оборачиваюсь. Аза стоит прямо за мной. Я не слышал, как она подошла.
Аза суёт пальцы под струю, отдёргивает и смеётся. Затем смотрит на меня, наклонив голову.
– Почему нет? – спрашиваю я.
– Не говори моим родителям, что я здесь. И своим тоже.
– Но твои папа и мама думают, что ты мертва.
Вытаскиваю сотовый из кармана, нахожу нужный номер, показываю ей, но она отбирает телефон и кладёт его на стол немного резко, немного подчёркнуто.
– Ты мне веришь? – спрашивает Аза. – Тогда слушай. Мне нужно узнать, что ты нашёл за время моего отсутствия. Нужно, чтобы ты всё мне рассказал. Это важно. Предметы, даты. Всё. Ты что-нибудь нашёл, Джейсон Кервин?
– Я…
– Что-нибудь падало с неба? – перебивает она и мило улыбается. – В день моих похорон? Расскажи, что знаешь. – И снова наклоняется ко мне. Я отшатываюсь к раковине. – Что, если я скажу: в небесах был корабль? Что ты ответишь, Джейсон Кервин?
Я секунду молчу и говорю:
– Магония.
За окном раздаётся шум подъезжающей машины. Мамы. Я выглядываю и вижу, как они достают пакеты с покупками.
Оборачиваюсь – Аза пропала.
Нет. Она скрючилась под столом и смотрит на меня огромными глазами.
Я опускаюсь рядом на колени.
– Всё в порядке. Это просто Ив и Кэрол.
– Кто?
– Мои мамы, кто же ещё?
Аза отчаянно трясёт головой:
– Никто, кроме тебя, мне не поверит. Им нельзя знать, что я здесь.
Я протягиваю ей ключи от машины. Аза мгновение непонимающе на них смотрит, затем яростно кивает:
– «Камаро».
Она произносит слово осторожно и странно. «Ка-марр-о».
– Ага. Уходи через заднюю дверь. Встретимся в машине, – говорю ей, а сам иду к парадной двери, чтобы встретить мам. Вроде бы случайно рассыпаю покупки, выигрывая ей время.
Затем возвращаюсь на кухню. Ни следа пребывания Азы.
Украдкой смотрю в окно. На улице всё ещё шторм. Деревья гнутся, моросит дождь. Смотрю в небеса – там ничего. Ни кораблей, ни молний. Лишь мягкое серое ничто.
Аза горбится на переднем сиденье машины, возясь с ручками. Бормочу мамам, мол, забыл что-то в школе. Они приятно удивлены, решают, что я передумал, прислушался к ним и прекратил упрямиться.
– Я же тебе говорила, всё образуется, – обращается Ив к Кэрол, затем вопросительно на меня смотрит.
Я не обращаю внимания, хватаю ноутбук и сумку и выскакиваю наружу. Стучу в дверь водителя. Аза непонимающе на меня смотрит, затем, будто что-то вспомнив, указывает на пассажирское сиденье.
Она не умеет водить. Я…
Я обхожу машину и открываю пассажирскую дверь.
– Едем к твоим родителям.
– Я ещё не готова, – отвечает она. – Им нельзя ничего знать. Если только они уже не знают?.. Они знают о Магонии, Джейсон? Что ты им сказал?
– Я ни с кем не говорил о Магонии с тех пор, как мы смотрели видео с кальмаром. Твои родители знают, что ты умерла. Давай просто съездим проверим, дома ли они?
Она вздыхает:
– Корабль станет меня искать. Скорее всего, уже ищет.
