Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

— Подобраться к нему сможешь? — спросил Владигор, переступая через тело поверженного стражника и осторожно спускаясь по тропинке.

— Отчего не смогу? Очень даже смогу, — тихо сказал нищий.

Когда они приблизились к задним рядам зрителей, Владигор провел рукой по лицу и, убедившись в том, что за время пути его космы и крючковатый нос никуда не исчезли, смешался с толпой. Никто не обернулся на странную пару — косматую седую ведьму с колченогим побирушкой на кривом горбу — все были зачарованы зрелищем занимающегося зарева и не только изо всех сил тянули шеи и вставали на носки, но порой даже лезли на плечи впереди стоящих, — те отругивались и вслепую отбивались локтями, не в силах оторвать взгляд от домовины с телом покойника.

— Князь, пусти, мне одному сподручнее, — прошептал нищий.

— Верю, браток, верю! — усмехнулся князь, плавно опускаясь на колени и помогая калеке соскочить на землю.

— Коня, девок и холопов напоследок оставляют, — взволнованно прошептал нищий. — Под кострищем яма вырыта. Как огненная гора туда рухнет, так следом за ней и всю челядь отправят! В пещь огненную! В геенну! Живьем!..

— Сволочи! — воскликнул Владигор. — Отец эти мерзости прекратил, а они опять за свое! Вечность уловить хотят, воскреснуть за гробом в телесном облике — и опять жрать, пить, девок брюхатить!

— Каждый своим аршином вечную жизнь мерит, — вздохнул нищий.

— Да ты, брат, философ! — удивился Владигор. — И сдается мне, что где-то я тебя уже видел… Глянь на меня!

Князь наклонился к калеке, но тот отвернулся и исчез в толчее ног, подобно полевой мыши, находящей лазейки в плотной колючей стерне скошенного луга. В этот миг Владигору вдруг показалось, что все это с ним когда-то уже было: так же глухо роптала напирающая толпа, жались друг к дружке обреченные девки и холопы, ржал и звенел цепями жеребец, прикованный к столбу, и князь лежал в тесной домовине, упираясь локтями в ее раскаленные стенки. Сперва Владигор удивился живой, почти телесной плотности этого внезапного морока, но затем вспомнил о предупреждении Белуна: двойник — это ты, плывущий во встречном потоке. Тогда Владигор не понял этой фразы, но теперь, глядя на пламя, жадно лижущее дно и бока домовины, вдруг словно взлетел над прибрежным лугом и увидел все происходящее сверху: в бликах костра мелькала среди остроконечных капюшонов вытертая шапка нищего, раздвигавшего полы плащей своей страшной клюкой; лежал в гробу покойник со сплетенными на рукоятке меча пальцами, толпа ритмично колыхалась, тесня седую патлатую горбунью к богато одетому старику, скорбно покрывшему бобровой шапкой навершие своего посоха. Владигору почудилось, что какая-то большая ночная птица мазнула крылом по его лицу, разгоряченному исходящим от костра жаром; князь быстро оглянулся, но вместо ночного неба увидел перед собой чью-то спину, прикрытую расшитым кафтаном, сквозь бархат которого чуть проступали тонкие железные пластины.

Двое рослых стражников стояли по обе стороны от этой спины и через голову хозяина вели между собой негромкий разговор.

— Конь хорош! — вздыхал один. — А ведь сгорит в яме ни за хер собачий!

— Молчи, дурак! — одергивал его товарищ. — Князь, выходит, хуже хера?

— Я не про князя, — лениво и словно нехотя поправлялся первый, — я вообще… Девок да холопов тоже, конечно, жаль, но этого добра и в полон набрать можно, а коня такого днем с огнем не сыщешь.

— Огонь его и без тебя сыщет, — отвечал второй. — Как колода в яму рухнет, так его сразу вслед за покойником и столкнут: нельзя князю на том свете без коня!

От этой нелепой болтовни у Владигора болезненно сжималось сердце, и он еле сдерживался, чтобы не сбросить со спины горб и не кинуться выручать своего любимца, попутно выдернув меч из чьих-нибудь ножен. Но князь не спешил, боясь лишней сумятицей повредить тонкой и опасной работе калеки, которого он почему-то посчитал бывшим конокрадом, до полусмерти изувеченным на конской ярмарке узнавшими его коноводами.

Князь чутко прислушивался к звону цепей на бабках Лиходея, ожидая, когда они спадут и жеребец унесется во тьму, разметав копытами своих истязателей. Когда же нетерпение князя пересилило его осторожность, он стянул с головы парик, сорвал с лица морщинистый корень носа и, сбросив с лопаток пристегнутый ремнями горб, выпрямился во весь рост и скосил глаза на самую близкую к нему рукоятку меча. В тот миг, когда князь уже готов был сплести на ней пальцы, с реки налетел порыв ветра, вздувший гриб огня вокруг гроба, и в пламенном смерче Владигор увидел вздыбившегося Лиходея с обрывками цепей на курчавых бабках.

— Ай да убогий! Ай да сукин сын! — восхищенно воскликнул он, упираясь руками в отшатнувшуюся от пламени спину стоящего впереди зрителя.

В это краткое мгновение пальцы Владигора успели не только ощупать, но и оценить доспех, скрытый под бархатом кафтана: тонкие и гибкие пластинки были пригнаны друг к другу подобно рыбьей чешуе и нисколько не стесняли движений старика, в момент падения повернувшегося к князю лицом.

— Князь!.. Владигор!.. — прошептал старик онемевшими от ужаса губами.

— Какой я тебе князь? Вон твой князь! — усмехнулся Владигор, поворачивая старика лицом к костру, увенчанному прозрачной от жара домовиной.

В этот миг мерцающая груда рухнула, взметнув в черное небо мощный столб пламени, и огненная яма поглотила останки покойника. По другую сторону широкого кострища заметались остроконечные капюшоны, скованные девки и холопы сбились в кучу, очумело глядя на то место, куда провалилась колода.

«Авось и этих успею выручить!» — подумал Владигор, выхватывая из-за пояса старика короткий, слегка изогнутый меч и устремляясь вслед призывному ржанию Лиходея. Но выручать никого не понадобилось: когда князь добежал до берега, темный лед Чарыни внезапно затрещал под конскими копытами, вздыбился и выплеснул из трещин множество плоских прозрачных струй, слившихся в единый фонтан. Князь замер при виде этого чудного зрелища, и едва успел отскочить в сторону, когда водяной поток устремился на берег и во мгновение ока заполонил пышущую жаром яму.

Десняка доставили домой за полночь. Когда воды Чарыни внезапно взломали лед, хлынули на берег и затопили огненную могилу, из нее взметнулся столь мощный пепельный смерч, что опричники с трудом извлекли едва живого старика из-под слоя теплой жирной грязи, сплошным слоем покрывшей передние ряды зрителей. Пока они при свете факелов очищали лицо Десняка и сквозь шелковый платок поочередно вдыхали ртами теплый воздух в его ветхие легкие, палачи в остроконечных капюшонах бегали по берегу в поисках сбежавшего жеребца. Но тот как будто провалился сквозь лед, что, впрочем, было очень возможно, так как поток хоть и схлынул, но вся поверхность реки была покрыта нефритовым ледяным крошевом. Палачи все же решили довести погребение до конца и, оставив бесплодные поиски, обратили взоры на то место, где оставались скованные девки и холопы. Оставалось только решить, топить ли их в яме, куда провалился гроб, или подвести к речному обрыву и, подвязав к кандалам мешки с камнями, посталкивать на хрупкий молодой лед.