– Я не Драго, сестричка. Я Рейенир. Помнишь такого?
– Рейенир, Драго – какая, в сущности, разница? Вы все утонете в красном омуте. Я уже утонула. Лежу себе на дне… Я давно умерла, только никто не догадывается положить меня на погребальный костер, чтобы ветер разнес пепел по залитым красным огнем землям… Здравствуй, Драго, здравствуй. Как поживает Рейенир?
– Что она несет? – прямо спросил Конан, а гуль лишь возвел очи горе.
– Она решила, что я – наш отец. Конечно, определенное семейное сходство имеется… Похоже, ничего толкового мы от Ринги не услышим. Придется снова рот затыкать.
– Так затыкай! – воскликнул Конан. – Между прочим, благородные месьоры, никто не думал о том, что нам следует делать дальше с ее кусачей светлостью? Вы же сами должны понять, отпускать Рингу на свободу категорически не стоит! Она опять начнет убивать, а рано или поздно погибнет сама. А уж о том, сколько чужих жизней положит, я и думать не хочу. Рейе, какие будут соображения?
– Соображения просты, – немедля ответил гуль. – Эту сумасшедшую нужно немедленно вывезти куда-нибудь подальше от людей.
– Как – подальше? – не понял Конан. – Спрятать в лесу, в горах?
– Именно в горах. В Рабирийских, – сказал Рейе. – Я, дорогие друзья, как раз и ехал в Немедию, чтобы вытащить сестренку из неприятностей. Впрочем, это только мое дело. Но если уж вы знакомы с Рингой и хотите ей помочь – помогите мне. Нужен фургон, беспрепятственный проезд по землям Аквилонии до Зингары… Охрана не требуется, я в силах постоять и сам за себя, и за сестру. Вдобавок я возьму с собой этого бородатого дуболома, Клейна.
– Устроить подорожную и фургон я смогу, – ответил Конан. – Все бумаги Просперо подпишет завтра утром. Кроме того, герцогу будет неприятно узнать о том, что Ринга… заболела. Просперо и Ринга знакомы со времен войны в Пиктской Пуще. Если ты доставишь Рингу в Рабиры, это будет полезно и для нее, и для остальных. С тобой можно будет как-нибудь связаться?
– Можно, – кивнул Рейе. – Отсылай депеши в Ильян – это зингарская крепость на границе. Дом торговца Пратта, меха и изделия из кожи. А дальше письмо мне передадут со всей возможной быстротой… Что-то я проголодался. Как насчет ужина?
– Моих гвардейцев не трогать! – вскинулся Конан. – Немедийцев жри сколько хочешь, а наших…
– Да я вовсе не это имел в виду! – возмущенно перебил гуль. – Фу! Люди – это омерзительно! Даже на вкус! Оставим Рингу здесь, а сами пойдем на кухню. Немного вина, немного крольчатины… И давайте наконец познакомимся хоть чуточку ближе. Все-таки вы называете себя друзьями моей сестры!
ЗАМЕТКИ МЕЖДУ СТРОК
«Родственные узы – II»
Рабирийские горы, Зингара, побережье Хорота.
13 день Второй весенней луны.
Стражники и жители маленькой аргосской крепости Лерато, что стоит у начала Рабирийского тракта, еще долго строили предположения, гадая, какие сокровища могли таиться в недрах странного фургона, прибывшего со стороны аквилонской границы. Фургон, больше напоминавший вместительный ящик на колесах, тщательно обшитый жестью, сопровождали двое: разбойной внешности возница, до глаз заросший клочковатой черной бородой, и надменный молчаливый зингарец. Парочка заночевала на постоялом дворе «Речной берег», а утром отправилась дальше, к границе с Зингарой. Служащие таможенной управы, само собой, потребовали открыть повозку для подробного осмотра, но, получив щедрую мзду, намного превышающую размер пошлин, подмахнули бумаги, разрешающие владельцу повозки, некоему Рейенирсу Морадо да Кадена, продолжить путь. Кое-кто шептался, будто в фургоне перевозились средства известного торгового дома «Золотая Башня» из Кордавы, но сплетня звучала совсем уж неправдоподобно. Владельцы «Башни» вполне могли бы нанять охрану получше.
Фургон, запряженный двумя выносливыми лошадьми тауранской породы, быстро преодолел три с небольшим лиги, после чего свернул за указывавшим путь всадником на неприметный проселок и углубился в лес. Там возница произвел еще более удивительный маневр, загнав повозку в ложе мелкой, быстрой реки и таким образом проехав еще с поллиги. Достигнув галечной отмели, всадник и восседавший на передке фургона чернобородый разбойник посовещались, сочли, что приняли все меры для заметания следов, вывели повозку на берег и покатили через холмы – где по едва различимым тропам, где напрямую.
Рейе имел основания гордиться собой – он благополучно добрался до дома, нигде не вызывав подозрений и предотвратив ровно четыре попытки сестры удрать. Ринга всегда отличалась упрямством, и даже сейчас, когда ее везли к возможному спасению, настойчиво старалась улизнуть. Рейе и Клейн каждый вечер запускали к ней в фургон пяток куриц или поросенка, но Ринга желала иного. Ей хотелось охотиться и настигать добычу, вновь и вновь ощущая вкус солоноватой человеческой крови. Сумеречное безумие глубоко запустило свои корни в ее без того измученную душу, сплетя там густую, непроницаемую паутину. Ринга не узнавала брата и больше не разговаривала. Чаще всего она сидела в дальнем углу фургона, завернувшись в отрез шерстяной материи, отвечая на любые обращенные к ней слова жутковатым протяжным шипением.
Не могло быть и речи о том, чтобы показать отцу и близким такую Рингилиан. Сначала нужно попробовать вернуть ей хоть малую каплю разума. Рейе знал, кто может сделать подобное, однако ему очень не хотелось обращаться к этому человеку – единственному, внушавшему Рейе Морадо да Кадена необъяснимое чувство тревоги.
Обдумав за время пути все возможные способы помочь сестре, Рейе с тоской понял: иного выхода нет. Отец в лучшем случае ненадолго остановит развитие безумия, отодвинув неминуемую гибель личности Ринги и ее полное превращение в животное на год или на десятилетие. К тому же ее придется держать под постоянным надзором, чтобы она не бежала из Рабиров и снова не начала охотиться на людей.
Кроме сестры, Рейе привез из поездки множество иных поводов для беспокойства и вопросов, для решения которых ему не хватало знаний. Рейе чрезвычайно понравились друзья Ринги и он надеялся в скором времени отправиться на розыски племянницы, которая явно пошла в матушку и вознамерилась принести изрядную часть мира в жертву своей (отчасти вполне оправданной…) мести. Для этого предприятия, хочешь – не хочешь, Рейе придется обратиться за помощью и, если удастся, взять с собой попутчика…
Лошади дружно везли подпрыгивающий и скрипевший на выбоинах фургон через светлый буковый лес. Хрустела под колесами молодая трава, выросшая за последнюю луну. Рейе, встав на стременах, прислушивался и принюхивался, догадываясь, что многим уже известно о его возвращении. Дозорные на границах холмов наверняка заметили повозку и узнали ее сопровождающего. Йестиг, Меланталь и прочие друзья Рейе умирают от любопытства и предвкушения долгого, захватывающего рассказа о путешествии, но им придется обождать. Всем придется потерпеть, даже отцу. Сначала необходимо повидать того, кто живет возле уединенного лесного озера, хотя Рейе совершенно не хотелось туда ехать.
