Толпа, как это и водится за ней, бросилась врассыпную, оставив на разрушенной площадке только главных действующих лиц, то бишь Стара, Эйла и меня. Я плотоядно улыбнулась. Уж теперь я как точно получу то, что хочу. А хотелось мне ответов, причем не тех, которые только морочили нам голову, но правдивых.
Постепенно каменная крошка осела, и я сняла защиту, которую оказывается, машинально поставила. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что и Эйл тоже воспользовался тем же защитным заклинанием. А жрец и так не пострадал, видимо, его оберег был еще по сильнее нашего, ведь не даром говорят, что любовь, как и ненависть может сокрушить любые преграды, или поставить их, как в нашем случае.
Стар прямо таки излучал второе из перечисленных чувств. Его глаза горели праведным огнем:
— Вы только что разрушили жизнь целого народа. — Закричал он. Вот только теперь его голос казался визгливым, безо всяких наносных эффектов.
— Знаешь, по мне, так такому народу и жить не стоит. Разве некоторым из вас. — Я вспомнила ту беременную, которая до последнего сопротивлялась словам жреца. — Вы шли как стадо за своим проклятием, и даже не пытались ничего сделать.
— ДА тебе ли нас судить. — Возмутился Стар.
— Мне. — Резко ответила я, вспомнив, чего лишилась. Теперь я понимаю, почему русалки так кланялись мне. Теперь и я знаю, чем обладала, и от чего сама отказалась.
Как ни странно, но после этих воспоминаний я уже не так отрицательно относилась к поступкам неизвестных мне предков этих аборигенов. Каждый живет так, как может. Их предки могли, они не смирились, а другие просто потеряли…. Нет, не надежду, не веру, желание, вот, что самое главное. Вот, о чем говорил учитель.
Кстати, мне уже не нужно было объяснять, что за божество было перед нами. Точнее, еще недавно было. Когда — то и я могла создавать таких. И это была насмешка над жителями. Идол менялся сам, и менял тех, кому служил лишь тогда, когда в изменения верили. А аборигены не сумели понять, что им дано. Они покорно ждали тех, у кого можно будет отнять знания, опыт, прожитую жизнь, наконец.
Я грустно усмехнулась. Непонятно было одно. Этого божка безусловно создали Братья, я узнала их подчерк. Но почему сейчас они гораздо слабее, гораздо.
— Кирла, ты чего? — Дотронулся до меня Эйл.
— Да так, размышляю над человеческой подлостью.
— А, тогда потом поделишься. Просто этот. — Парень даже не хотел больше называть жреца по имени, которое сам же ему и дал. — Пытался сначала с тобой что — то сделать, а затем смыться.
— Не вышло? — Зачем — то уточнила я, хотя и так видела парящего старейшину, как недавно я развлекалась с Эйлом.
— Да вот. — Скромно ответил юный маг. — Расстарался, не дал тебя в обиду.
— Спасибо. — И я звонко чмокнула в щеку своего спасителя.
— Смотри. — Зардевшийся парень подал мне что — то, оказавшееся кинжалом. — Именно этим он и хотел тебя…того.
— Посмотрим, посмотрим. — Я потерла руки. Как хорошо вновь ощущать себя живой, и двигающейся. — Так, что тут у нас?
Я попробовала было взять кинжал, но только дотронулась до него, как в меня словно вцепились. Ощущение было схожим с недавним поведением божка, из меня попытались выкачать все мое умение.
Я резко отбросила кинжал. Не то, что бы я боялась лишиться своих сил, но ощущение и впрямь было не совсем приятным.
— Эйл, а ты ничего не чувствуешь?
Парень отрицательно кивнул головой. Он задумчиво взял кинжал, но ничего не происходило. Сдается мне, что ждали действительно нас.
— Так, давай — ка выйдем отсюда, да не забудь этого взять с собой. — Я кивнула на парящего Стара. Жрец пытался было возразить, но еле уловимое движение моего товарища, и мужчина полетел в сторону выход. Я двинулась следом, но Эйл переградил мне дорогу.
— Ты чего? — Опешила я.
— Да пусть этот абориген первый выйдет. — Внимательно наблюдая за полетом вышеупомянутого аборигена, проговорил мой сокурсник.
Я философски пожала плечами. Опасности я не ощущала, двигаться могла, теперь уже ничего не мешало нам выйти. Но спорить мне не хотелось.
Мы медленно двинулись за жрецом. Он как раз оказался перед самым выходом из пещеры. И…ничего не произошло.
— Перестраховщик. — Усмехнулась я, и решительно вышла на свет белый. — Как же я соскучилась по солнцу.
Я потянулась, не обратив внимание на фырканье за спиной. Но оно повторилось.
— И что я смешного сказала?
— Да так… — Выразительно глядя на него, ответил мне веселящийся парень. — Пытаюсь увидеть, где ты тут солнце разглядела.
Только теперь я обратила внимание, что на улице ночь. Звезды ярко переливались на небосклоне, а луна мягко освещала планету.
— Да какая разница. — Отмахнулась я. — Просто уже надоели эти пещеры, подводные или наземные, хочется вздохнуть свежим воздухом. — И я, раскрыв руки, повалилась на землю. — Блаженство.
Эйл опустился рядом.
— Согласен, хорошо.
Несколько минут нам даже удалось спокойно насладиться небом, а потом завозился жрец, про которого мы как то даже позабыть успели.
Парень вздохнул, затем перевел на меня взгляд:
— Опускаем?
Я лишь закатила глаза, разобраться с этим нужно было, никуда не денешься. А отдохнуть можно было и потом.
— Давай.
Жрец почти что мягко опустился рядом с нами. В последнюю минуту они извернулся так, что на земле оказался не задним местом, а противоположным.
— Ты чего? — Удивились мы.
— Я не могу касаться земли. Мы прокляты. — Стар чудом балансировал на своей голове, пытаясь помочь себе руками.
Я задумчиво подперла руками голову. Зрелище было, конечно, довольно забавное, но разговаривать вниз головой не очень удобно.
— Ладно. Специально для тебя.
Махнув рукой, я создала не плохой стул. Конечно, это не кресла в кабинете учителя, но для Стара сойдет.
— Теперь лучше?
Он осторожно кивнул, подбирая под себя ноги. И уставился на нас.
Мы ободряюще ему кивнули головой. Про что спрашивать было не понятно. Так что, в данном случае инициатива поощрялась. Но жрец упрямо молчал.
— Стар, ты же понимаешь, что у тебя ничего не вышло. Так зачем дальше молчать? — Устало спросил Эйл. — Ради чего?
Жрец скривился, но заговорил:
— Что вы хотите знать?
— Что бы со мной произошло? — Эйл машинально повернулся ко входу в пещеру.
— Ты бы стал новым идолом, а все твои знания и возможности перешли к нам. Точнее, к некоторым.
— К тебе? — Удивленно рассмеялся парень.
— А чем я хуже? — Огрызнулся старейшина.
— И что бы ты делал?
— Делился бы со своими подданными, ибо на того, на кого сойдет благодать могущественного, становится его приемником в племени, и сам решает, кто из народа достоен новых знаний.
