Я изо всех сил пыталась придумать, как выбраться из сложившейся ситуации. Мне нужно было хоть какое-то оружие. Па письменном столе Стокса лежало несколько тяжелых книг, но они были слишком далеко, а передо мной были лишь блокноты с отрывными листами. Мой карманный нож проносить в школу было запрещено.
— Силла. — Джозефин сильнее надавила на лезвие, немного откинув голову назад, отчего кожа на шее натянулась и по ней потекла тонкая струйка крови. — Ну давай же.
— У меня ее нет, — прохрипела я, не смея отвести глаз от раны па шее Венди.
— Тогда у кого она?
— Этого я тебе не скажу.
— Где, черт возьми, вы прячете ее? Я обшарила весь дом перед тем, как убить их, но ее нигде не было.
Я представила себе, как она, проникнув в тело отца, рыщет по всем закоулкам нашего жилища. Родное тело с чужой душой чудовища, чей взгляд не отражает света.
— Я не скажу тебе! — крикнула я и, бросившись вперед, схватила ее за руку, в которой был нож.
Мы обе свалились на пол и ударились о парту, опрокинув ее. Деревянные стулья и столы загрохотали. Голова Венди запрокинулась назад. Она завизжала. Я, навалившись на Джозефин всем своим весом, оттягивала ее руку с ножом назад.
— Отпусти его! — задыхаясь, крикнула я.
— Говори же, где… книга заклинаний… говори, — хрипела Джозефин, борясь за маленькое оружие.
— Нет.
Она внезапно обмякла и, собрав последние силы, рванула вперед. Нож упал на пол, а Джозефин отползла от меня на четвереньках. Я, схватив оружие, села, пытаясь перевести дыхание.
В классной комнате Стокса воцарилась тишина. Моя голова затрещала от боли; в ушах заревело.
— Силла, — прервала молчание Джозефин, — помоги мне, и я научу тебя жить вечно.
Наконец я нашла того, кого искала уже очень давно. Учителя. Человека, который ответит на мои вопросы и раскроет мне все возможности магии. Я представила нас, сидящих напротив друг друга за кухонным столом и сосредоточенно изучающих книгу заклинаний; представила нас, буквально наэлектризованных возбуждением и изумлением. Но Джозефин была единственным во всем мире существом, с которым я никогда и ни за что не буду иметь никаких дел.
— За что ты убила моего отца?
— Снова честный обмен? — Она откинула с лица Венди волосы, и наши глаза встретились. — Он превратил меня в своего врага, Силла. Оставь навсегда мысль о том, что он был добрым человеком. Он убивал и лгал. Много.
— Нет.
— Пошли со мной. — Джозефин протянула мне руку. — Я научу тебя становиться кем угодно. Думай о силе, думай о магии, Силла.
Я молча сглотнула слюну, продолжая сжимать в кулаке серебряный нож. Она засмеялась, но глаза по-прежнему оставались пустыми.
— Я научу тебя жить вечно, — продолжала она. — Для этого нужны кости твоего отца…
— Его кости?!
Так вот зачем ей нужна его могила. Я вскочила, размахивая ножом, как саблей.
— Это необходимый ингредиент, моя дорогая.
— Ты ничего не получишь.
— Ну ради чего тебе хранить их? Ведь твоя мать погибла из-за него, — с презрением сказала она.
— Ты убила мою мать. Не отец. — Мой голос стал тихим и угрожающим. Я вся дрожала от желания броситься к ней и вцепиться в ее плоть зубами и ногтями. — Это ты. Убирайся отсюда! Оставь. Нас. В покое. — Я нависла над Джозефин, угрожающе выставив перед собой нож, чье лезвие сверкало в лучах солнца.
— Сначала отдай мне книгу заклинаний, а потом я подумаю над твоей просьбой.
— Нет.
Моя рука дернулась, когда Джозефин встала и с широкой улыбкой приблизилась ко мне.
— Я ведь могу лишить тебя многого, дорогая моя Силла.
Я не сказала — не могла сказать — ничего в ответ. Но я обязательно найду способ защитить Риза и Джуди. Да и любого другого. Улыбка медленно сошла с ее лица.
— Держу пари… держу пари, что твоему бойфренду известно, где эта книга.
Прежде чем я смогла отреагировать на ее слова, Джозефин кинулась на меня. Она толкнула меня плечом, и я, падая, налетела на парту. Я тяжело повалилась на пол, ушибив при падении спину и ребра. Какое-то время я сидела на полу, пытаясь отдышаться; черная пелена перед глазами постепенно рассеивалась, способность видеть вернулась.
Джозефин пропала. Куда она делась? Она же все еще в теле Венди.
Собравшись с силами, я поднялась и вышла из класса.
Ник. Она пошла к Нику.
13 июня 1937 года
Как много лет прошло с тех пор, как я покинула Бостон. Именно там осталась эта старая книга, затерянная среди томов, наполненных знаниями и красивой поэзией.
Имеет ли какое-либо значение то, чем я занималась и где жила в промежутке? Филипп утверждал, что имеет. Все, что было в прошлом, мне следует помнить, однако я не смогла бы забыть, даже если бы захотела.
Мы покинули Бостон из-за Великой войны в Европе. Опустошение и разруха, постигшие те земли, как будто пробудили в моем Просперо охотничий инстинкт, лишили его сна, и в таком состоянии он пребывал до тех пор, пока я не согласилась пересечь океан вместе с ним.
Живя в Европе, я проводила время среди людей, в то время как Филипп предпочитал бродить по окраинным улочкам, разоренным городам и деревням. Там, где многие не имели ничего и лишь некоторые могли позволить себе разгонять скуку танцами и выпивкой. Мы проехали Лондон и Эдинбург и поселились во Франции, в Париже.
О, как хорошо я помню ночи, о которых заставила Филиппа забыть; ночи с танцами и театральными спектаклями, проведенные в изысканном обществе. Мне нравилось находиться в центре внимания, а Филипп был таким тихим, симпатичным и добрым, что не боготворить его было невозможно. Он сбегал от меня па встречи с учеными и философами, а я в это время развлекала тех, кто испытывал больший интерес к таинственным явлениям природы. После этого я возвращалась домой, где Филипп возбужденно делился со мной мыслями, переполнявшими его, а я слушала. Я любила его все больше и больше за ту страстность, от которой го рели его щеки, за то, с какой неистовой жаждой он поглощал знания. Мы могли ночи напролет говорить о теориях и обсуждать огромные возможности нашей крови. Филипп и сейчас еще воспринимает ее как привилегию и уверен, что мы должны нести ответственность за свою кровь, а я считаю, что это дар. Он делает нас сильнее, лучше, дает способность вершить великие дела. В конце концов, яростно поспорив, мы смеялись или занимались любовью. Между нами все было так легко — как гранит превращается в золото.
Мы вернулись в Бостон, и я была счастлива! Когда Филипп произносил мое имя, я вся дрожала. Наша безумная любовь была сильна, подкрепленная самой древней и прочной связью из всех возможных — клятвой на крови. Омрачало мою радость только то, что он не хотел жениться на мне после всех эти прожитых вместе лет. Мы не раз обсуждали этот вопрос, и Филипп постоянно заполнял мою голову всякой чушью. Я спрашивала снова, и он отвечал так же. Все повторялось. Оказалось, что Филиппа, этого джентльмена, приверженца старых традиций, сторонника морали, вовсе не волновала мысль о том, что мы состоим в незаконной связи.
