– Что сталось с добрым городом Айруном? Вы все видели, как горел дворец на Айрун-ха?
– Пу… пусти… – прохрипел человек.
Он извивался червем, пытаясь освободиться.
Тиорин моргнул. Что-то происходило с ним странное… Чего никогда не было раньше. Комната подернулась багровой дымкой, сердце быстро билось, гоняя горячую кровь…
«Да что со мной?»
Еще один взгляд на бледное, искаженное ненавистью лицо поверженного врага.
«А, так ты теперь находишь, что это приятно?»
Эрг судорожно сглотнул, все еще медля. В сознании… Звучал медовый голосок Тэут-Ахи. Не тот, который он слышал ночью – а тот, что был раньше, много, много лет назад…
«Что же ты, Тиорин Элнайр?» – старшая хихикнула, легко касаясь его мыслей, – «давай, всего одно движение… Ребра – они очень хрупкие на самом деле».
Он скрипнул зубами.
– Убирайся. И передай остальным, что владыка Саквейра пребывает в добром здравии.
Поскуливая, горе-грабитель на четвереньках устремился к двери. А Тиорин Элнайр прислонился лбом к холодной каменной стене.
* * *
…Горная речка, скатываясь в зеленую чашу равнины, сменила неистовство ледяной воды на вполне мирное журчание. Там, где поваленные недавней бурей деревья перекрыли русло, образовалась небольшая – и недолговечная запруда. Как только в горах пройдут дожди, взбешенный поток смоет, унесет прочь досадную преграду; и покатятся дальше мутные от горной породы воды, чтобы где-то далеко превратиться в спокойную равнинную реку. А пока – Тэут-Ахи, фыркая и отряхиваясь, выбралась на поросший пучками травы берег.
Купание не было обязательной процедурой для старшего эрга, огненного демона, но само погружение в ледяную бодрящую воду казалось приятным. А она любила все то, что доставляло наслаждение.
Тэут-Ахи вытянулась на теплой земле, закрыла глаза. Солнце тут же начало катать по коже горячие волны, усыпляя и укачивая; но она не собиралась так легко сдаваться. Чтобы не заснуть, принялась вспоминать события двух предыдущих ночей.
Итак, первая из них порадовала Тэут-Ахи встречей с предателем по имени Тиорин Элнайр. Он ничуть не изменился за долгие столетия, хотя… нет, все-таки набрался сил. Она даже не стала принимать истинное свое обличье, потому как сотворенный купелью, Бездной и Первородным пламенем младший эрг оказался куда как могущественнее ее. Да что там говорить – даже с человеческим телом он ничуть не проигрывал в той бесполезной и преждевременной схватке. Впрочем, Тэут-Ахи не опечалилась осознанием того, что более не является сильнейшей. Она умела ждать, и умела выждать удобный момент.
Вторая ночь принесла легкое разочарование. Тэут-Ахи наблюдала через пламя за приключениями неблагодарного младшего. Оказывается, мальчишка только-только подобрался к полному осознанию истинной сути эрга! И кто бы мог подумать, что он до сих пор не научился получать наслаждение, купаясь в крови жертв? Она даже посмеялась, наблюдая, как мучительно раздумывает владыка – раздавить или нет жалкого человечка. И все-таки Тиорин его отпустил, невзирая на собственное желание услышать хруст сминаемых ребер. Не иначе, назло ей, Тэут-Ахи…
Ну, а что принесут следующие ночи, она не знала, да и не пыталась угадать. Путь ее лежал к восходу, к могильникам братьев. После – что даст Бездна.
Горячие ладони солнца все-таки сделали свое дело, и Тэут-Ахи задремала. Ею овладели мутные, багровых оттенков, видения; с каждым ударом бессмертного сердца становясь все ярче и ярче, унося далеко и от журчащей речки, и от мягкой зеленой травы.
…Повсюду горели факелы. Сотни, тысячи ярких, мохнатых огней, прирученных смертными. И – сотни рук, тянущихся к ней, к богине Вечного Пламени.
Потому как только истинные эрги могли дать людям огонь и защитить от холодов, уносящих жизни.
– Жертву! Жертву богине!
Обычный ритуал. Истинному пламени нужна пища, и пища кровавая… Ритуал, придуманный самими смертными, но пришедшийся по вкусу богам. Потому как такая вера питает и дает великое могущество.
Толпа заволновалась; колышущееся море потных тел, вопли, сливающиеся в единый гул…
Она обернулась: жрецы деловито привязывали к алтарю человека, который отчаянно сопротивлялся.
– Жертву!!!
Верховный жрец неспешно извлек из ножен ритуальный нож, с лезвием в форме языка пламени. Тэут-Ахи едва не облизнулась. После того, как трепещущее сердце окажется в ее руках, оно воспламенится верой беснующейся толпы, а затем хлынет обжигающая волна силы, чтобы захлестнуть с головой, закружить в безумной вихре…
Но до этого момента… Да, это был ритуал, не больше, но и не меньше.
Она шагнула вперед, позволяя десяткам потных рук скользить по своему горячему телу. Ведь прикосновение к богине приносит удачу на охоте – так отчего не дать смертным то, чего они хотят, в обмен на могущество?
Еще крошечный шажок сквозь бурлящее людское море.
К алтарю.
Ритуал, ничего не поделаешь.
– Готов ли ты отдать жизнь Первородному пламени, что бережет твое племя?
И тогда она услышала сквозь рев верующих:
– Нет. Будь ты проклята!
Это было что-то новое; до сих пор Тэут-Ахи не сталкивалась ни с чем подобным. На смерть шли покорно, понимая, что спасение рода человеческого – в огне. Она взглянула в черные глаза человеку, и не увидела в них ничего, кроме ненависти.
Тогда… Тэут-Ахи впервые за много веков почувствовала интерес к этому слабенькому созданию, стоящему на пороге небытия.
– Разве не должен ты любить свою богиню? – она наклонилась и прошептала это на ухо замершему смертному, – разве не должен ты радоваться своей участи?
– Истинным богам не нужна кровь, – нахал окатил ее волной ледяного презрения, – настоящие боги сильны и без приносимых жертв. Если это не так, то богам уже нет места под солнцем.
Тэут-Ахи даже улыбнулась. Покорность утомляет однообразием, а когда встречаешь что-то новое, хочется испить его до дна.
– Освободите жертву, – сказала она верховному жрецу, – я забираю его в бездну. Туда, где полыхает Первородное пламя.
Наверное, тогда она совершила свою первую ошибку.
…Тэут-Ахи проснулась от странного, неприятного ощущения собственной беззащитности. Она быстро села, нашарила Жало Ужаса, но не спешила его поднимать из травы. Чужие, любопытные взгляды иголочками кололи спину меж лопаток.
Любопытно, долго они еще будут глазеть на нее?
Тэут-Ахи убрала руку от теплого, шершавого древка. Отбросила за спину тяжелые косы и, как ни в чем не бывало, принялась завязывать на бедрах кусок полотна. Который, кстати, она незаметно позаимствовала в близлежащем селении.
«Ну, чего же вы ждете?»
