- Ничего существенного, - отмахнулся я, словно меня спрашивали о какой-то безделице. - Просто мне срочно нужно покинуть этот остров.
Старик сбился с шага и обернулся. Его невидящие глаза уставились на меня и на миг в них промелькнул хоть какой-то проблеск эмоций.
- Это невозможно, - сказал он.
- По вашим же словам, один мой земляк все же справился с этой задачей.
- Он спрыгнул с края! - воскликнул малас. - Он сбежал в мешке Седого Жнеца!
- Ну, - протянул я, щелкая себя пальцем по подбородку. - Никто не знает этого достоверно. Так что я все же рискну.
- Рискнешь? - сощурился собеседник. - И при этом рассказываешь свой план мне? Главному по Арене?!
- Я не мог вам его не рассказать, - развел я руками. - В конце концов, именно вы мне и поможете.
- С какой это стати? - сказать что малас был шокирован - не сказать ничего. Возможно он даже решил, что я сошел сума.
- А с такой, что вы тоже хотите отсюда сбежать. И не надо так на меня смотреть. Здесь кругом один обман. Остров свободных людей - ха! Огромная клетка, в которой все слепо следуют дурацким законом, выдуманным лишь для того, чтобы сохранить свой маленький уклад и отделиться от всего мира. Териал - иллюзия. Причем весьма убогая, со сверкающий оберткой и дерьмом под ней.
- Я должен был бы убить тебя, за такие слова, - опасно прорычал старик.
- Но не убили же. А значит - согласны со мной.
Повисло тягостное молчание, а я буквально ощущал, как ступаю по льду, столь тонкому, что женский волос по сравнению с ним - недавно поваленное бревно. А вместо воды под ним, сотни наточенных копий, готовых растерзать меня на части.
- Ради чего ты хочешь сбежать? - вдруг спросил меня старик. - Разве не желаешь ты прожить жизнь воина. Сон промелькнет и ты погрузишься в самые эпичные битвы, с самыми невероятными противниками. Разве это не заманчиво?
- Знаете, - почесал я макушку, как-то глупо улыбаясь. - Однажды я услышал фразу, что лучший бой, это тот, которого не было. Довольно простое изречение, но я никак не мог его понять. И не то чтобы я сейчас его понимаю, но во всяком случае я точно знаю, что в жизни есть вещи поважнее, чем любая схватка.
- Возможно я не правильно выразился - ради кого ты хочешь сбежать? Ради той, которая всех прекрасней и милее?
Я оступился и шокировано взглянул на спутника.
- У стен есть уши, - чуть приподнял уголки губ Малас.
- Отчасти - да, - кивнул я, спокойно выдыхая. - Но, что-то мне подсказывает, что один мой друг хочет сделать огромную глупость. И мой дружеский долг - надавать ему по морде, дабы он образумился.
Его Императорское Величество, Константин дель Самбер
В большом, даже огромном зале, залитым светом, играющим в разноцветных, живописных витражах, бликами танцующим по белому мрамору и древним полотнам, на вычурном, золотом троне сидел человек. Он был высок, а на лицо красив, даже слишком красив, чем привлек не один десяток горящих дамских взглядов. В плечах человек был широк, впрочем, как и любой другой его профессии.
И пусть вас не смущает что это был Константин, а его профессией было - править, о нет, сейчас император думал о другом. Он думал о том, что любой иной воин, к коим себя причислял правитель, был таких же широких плечей. Впрочем, это было не совсем то, о чем думал молодой повелитель.
Он вспоминал своего оцта. Некогда, когда Константин был еще настолько юн, что по традициям проводил все свое время у матери и служанок в женском крыле, то отец все же частенько брал его в тронный зал. Тогда ребенку казалось, что Император - это великан, восседающий на золотом троне.
В те далекие времена, для, тогда еще - ребенка, трон был предметом самых дерзкий фантазий, а так же одной из самых желанных игрушек. И, что закономерно, плечи оцта тогда были самыми широкими и могучими, внушающими какой-то особый страх. Совсем не тот, который порождает хищный оскал голодного зверя, или близость смертельной схватки. Нет, это был какой-то восхищенный страх, желание подрожать и стремление добиться одобрения.
И сейчас Константин думал, так ли велики его плечи, так ли мужествен его вид, источающий собой само сосредоточие силы, как было у покойного отца. Он думал об этом, но не мог найти ответа, ведь не было рядом маленького существа, который забирался бы на колени и нагло отбирал скипетр, символизирующий императорскую власть. В женском крыле было тихо, как и во всем дворце. Ни смеха, ни женских шутливых вскриков, только тишина, возгласы камердинеров и проклятый скрип перьев о пергамент.
- Малый и большой совет прибыли! - выкрикнул камердинер.
- Впусти их, - скучающе произнес Константин.
Слуга чинно кивнул и выскочил за двери. Вскоре в помещение стали заходить самые разномастные личности. Здесь были высокие и низкие, мужественные и жеманные, старики и молодняк, но всех их, так или иначе, объединяло одно - они были дворянами. Аристократия считала ниже своего достоинства прислуживать, пусть и императору. Хотя, когда-то для них было честь - служить. Сейчас же границу между пошлым и оскорбительным - прислуживать и гордым - служить, не мог найти даже Архивариус. Народ обмельчал.
Но, так или иначе, каждый из вошедших пребывал в нетерпении. Все они знали о гибели Старшего Советника и полагали что правитель созвал их, чтобы выбрать нового "второго, после правителя". Все они, стоя в зале, смотрели на мощную фигуру. На человека, сидевшего на троне. Своим видом он внушал им неподдельный страх и желание поскорее убраться с глаз долой, но все же жадность была сильнее. Они стояли, ежась под пристальным, оценивающим взглядом, но все же стояли. Все шестьдесят пять человек из двух советов.
Император сидел, словно предавшись какой-то тяжкой думе. Его голова лежала на левой руке, локтем стоявшей на подлокотнике. Правая сжимала исполинский клинок, будто выкованный из мрака. Свет, заливающий комнату, словно обтекал и меч, и самого правителя, оставляя его в тени. А мерно вздымающаяся грудь создавала впечатление, что император спит. Но и это не внушало спокойствие, да и как может внушать спокойствие образ великана из древних легенд.
- Это все? - спросил Константин, не меняя позы.
- Да, мой господин, - ответил камердинер.
- Свободен, - только и произнес император.
Слуга, склонившись в легком поклоне, поспешил удалиться, плотно закрывая за собой двери. В зале повисла тишина. Император все так же неподвижно восседал на троне, окутанном темной дымкой, которая как пелена, отражала свет, а может и поглощала его.
Текли минуты, многие старцы начали раздражаться. Пусть это и был правитель, но по их мнению, Константин оставался не просто юнцом, но наемником, который опозорил весь императорский род. Их недовольство даже не было прикрытым, что не могло ускользнуть от взгляда человека на троне, но, казалось, это нисколько того не заботило.
