«Да, все ты складно говоришь. Да только это тоже иллюзия. Иллюзия веры, признанная спрятать простую вещь. Страх. Страх, который когда-то, тысячелетия назад, испытала маленькая Ильмадика. Страх, который она теперь реализует, наслаждаясь иллюзией любви своих адептов — точно так же, как они наслаждаются иллюзией ее любви. Потому что в созависимости всегда две стороны. Всегда.»
Но этого Лана не озвучила. Она слишком четко ощутила, что если она выдаст, что заглянула за этот слой, то Владычица ее все-таки убьет. Так всегда поступают слабые, дотянувшиеся до силы. Они не любят, когда кто-то напоминает об их слабости.
— В вашем мире есть только господа и рабы, — сказала она вместо этого, — Вы предпочитаете быть госпожой, и я могу вас понять. Вы убедили своих рабов, что быть рабами им нравится. Но это не мой мир. Мой мир работает по другим законам.
— Это объективный мир, — поправила богиня, — Мир работает так, хочешь ты того или нет. Остальное — иллюзии и самообман.
— Не вы ли сами говорили, что иллюзии — это все, что для нас важно? — пожала плечами девушка, — У вас свои иллюзии, у меня свои.
Глаза Владычицы опасно сузились, но крыть ей было нечем.
— Мне ведь не убедить тебя в своей правоте, верно?
Лана снова пожала плечами:
— Кто знает, что будет в будущем. Но сейчас ваш мир рабов и господ мне отвратителен. Я останусь верна своему.
— Жаль.
Ильмадика развернулась, чтобы уйти.
— Я обещала, что не трону тебя сегодня. Но знай, что твои шансы остаться в живых все ниже с каждым днем.
Когда дверь за ней закрылась, Иоланта еще какое-то время сидела на полу, приходя в себя. Адреналин постепенно отпускал, все тело колотила мелкая дрожь. Может, для кого-то богиня и была обворожительна. Но для Ланы она была самым страшным кошмаром. Как наяву, чародейка представляла, как распадается ее тело, обращаясь в энергию для чудовищной магии древней коллеги.
И даже то, что этот страх взаимен, было слабым утешением. Да, Ильмадика опасалась ее, — она понимала, что Лана видит хотя бы часть ее манипуляций. Но толку с этого видения? Иоланта готова была бороться, но слишком явственно понимала, что бороться бесполезно. Не из-за бессмертия или магической мощи. Слишком глубоко проникли когти Владычицы в умы ее адептов. Слишком легко она лишала людей способности и — самое главное — желания мыслить самостоятельно. В каком-то смысле — на свой, особый лад — богиня была права: мужчины мечтали служить ей, и все, что ей оставалось, это объяснить это им самим.
И все-таки чародейка на желала сдаваться. Как бы ни был безнадежен бой, это ее мир, ее друзья, ее принципы и ее любовь.
Как и тогда, в Гмундне, Лана просто не могла отступить в сторону. Тогда она тоже знала, что умрет, — но не умерла. Может, и на этот раз получится?..
И разумеется, стоило ей подумать что-то столь оптимистичное, как дверь распахнулась снова.
— Ты знаешь, — как-то слишком весело сообщила Ильмадика, — Я передумала.
И в следующую секунду голова Ланы раскололась от боли.
Не зная, кто перед тобой, отличить начальника разведки от простого крестьянина было бы совершенно невозможно. Дело было не в гриме: он-то как раз был самым простым. И не в одежде: кто угодно мог бы напялить простую рубаху из некрашеной ткани и характерный головной убор, напоминавший гибрид шляпы с беретом. Нет, главными рабочими инструментами шпиона были пластика, мимика, взгляд. Именно они позволяли одному из могущественнейших людей старого Герцога выглядеть нижайшим из простолюдинов.
Но против магии они были бессильны.
Входя в хижину, на которую указал магически «компас», Эрвин Арас принял боевую трансформацию, — превратившись в здоровенного серокожего бугая без волос на голове, зато с горящим во лбу золотым огоньком. За ним последовали Тэрл и двое «гончих». Прочие «гончие», как и люди Тэрла, остались снаружи: в хижине не хватило бы места для всех.
Сам господин Фирс сидел на топчане, небрежно накрытом коричневым покрывалом, и неспешно потягивал пиво. В момент, когда дверь хижины отворилась, он во все глаза уставился на вошедшее существо и визгливо закричал:
— Демоны?!
Впрочем, и Тэрл, и Эрвин прекрасно знали, что это всего лишь маскарад.
— Хватит этой клоунады, — низким, загробным басом провозгласил судья. Что-то было в этом голосе такое, от чего не по себе становилось даже Тэрлу, никогда не считавшему себя трусом.
— Димитрос Фирс, за измену, ересь, организацию похищения аристократки и подготовку мятежа вы арестованы. Сдайте все оружие и идите с нами, и тогда, быть может, суд будет милосерден к вам.
«Крестьянин» изменился на глазах. Поняв, что маскарад окончен, он расправил плечи и прямо взглянул в глаза серокожего чудовища.
— Насколько милосерден? — осведомился он.
Этот вопрос был явно не тем, чего ожидал судья.
— Ты смеешь издеваться над судом Госпожи Ильмадики?! — возмутился он.
— Как можно, — ответил Фирс, — Но мне же нужно понимать, что именно я приобретаю, сдаваясь без сопротивления. Товар лицом, так сказать.
Впрочем, Тэрл заметил, что говоря эти слова, разведчик нащупывает что-то под покрывалом. Как говорится, дипломатия — это искусство говорить «хороший песик», пока не найдешь подходящий камень.
— Димитрос Фирс, — разозлился Эрвин, — За вышесказанное, а также за богохульство, я приговариваю вас к…
Договорить он не успел. Не вынимая меч из ножен, Тэрл со всей силы обрушил его на затылок судьи. Больше всего воин опасался, что боевая трансформация сделала череп адепта особенно прочным, поэтому бил, не сдерживаясь.
Что ж, череп действительно оказался прочнее: он не треснул. Но на то, чтобы вырубить сознание, силы удара вполне хватило. На ходу возвращаясь в прежний женоподобный облик, адепт рухнул в пыль. Его «гончие», как по команде, обернулись к Тэрлу…
…а надо было смотреть на Фирса.
Короткая очередь из спрятанной под покрывалом винтовки выкосила обоих «гончих». Несомненно, их товарищи снаружи слышали звуки стрельбы.
Несомненно также, что для людей Тэрла это было сигналом к атаке.
Через минуту все было кончено. Хоть и уступая «гончим» в численности, отборные силы Миссены превосходили их в выучке. Кроме того, на их стороне был эффект неожиданности. Большинство не успели даже понять, в кого им следует стрелять.
— Обязательно было приводить их сюда? — ворчливо осведомился Фирс, хладнокровно добивая раненых.
— Это не я, — хмуро заметил Тэрл, — Он выследил тебя по твоим волосам с помощью какого-то колдовства.
— На будущее нужно побриться налысо, — хмыкнул начальник разведки, — И кстати, не он, а она. Это женщина, переодетая в мужчину.
Гвардеец предпочел не задумываться о том, что происходило с женским телом при такой боевой трансформации.
— Неважно, — ответил он, — Это — наш шанс. Адептов около двадцати человек. Значит, для Ильмадики каждый из них — на вес золота. Оно может стать ценным заложником.
— Возможно, — согласился Фирс, хотя что-то в его голосе намекало, что он куда менее в этом уверен.
Час спустя заговорщики собрались в замке Миссена-Клив. Все та же компания. Димитрос Фирс. Дункан и Элиас Ольстен. Арно Делаун. И Тэрл Адильс.
Арно и Элиас, самые молодые из присутствующих, явственно нервничали. Старшие и более опытные соратники поддерживали невозмутимый вид. Хотя смысла в этом не было никакого.
Благодаря тому же самому опыту они прекрасно понимали, что нервничает каждый из них.
— Это точно? — в третий раз спросил Элиас, — Вы уверены, что это идеальный момент.
Старший Ольстен сдержанно улыбнулся:
— Идеального момента не бывает, сынок. Тот, кто всегда ждет идеального момента, так никогда ничего и не делает. Но это подходящий момент. Этого достаточно.
— Ваши люди готовы? — прервал его рассуждение Фирс.
— Конечно. Корабли уже в пути. Скоро они блокируют Аттику. Позаботьтесь, чтобы наземные силы не промедлили.
