— Деспотат обнаглел, — сурово произнесла Ариэлль. — Совершенно обнаглел и всерьез угрожает нашим границам. Пора с ним покончить. Я об этом уже раньше говорила неоднократно.
— У них кобольды, — предупредила Лара. — Они страшные…
— Эльфийская Ортодоксальная Лига не боится каких-то там кобольдов! — Ариэлль снова скрежетнула зубами. — К тому же мы создадим объединенную коалицию, и никто не устоит перед ней. Ничто не поможет помешать свершению святой мести! Жалкий отступник, осквернивший самое святое, да будет наказан!
Ариэлль опять закашлялась, и Лара подумала, что у предводительницы ортодоксальных эльфов наверняка бронхит. Во всяком случае, легочное заболевание. Вот до чего может довести зацикленность на работе!
— Он осквернил все, что только можно осквернить! — продолжала Ариэлль. — Саму идею эльфийского движения он облапал своими грязными лапами! Даже нашу Священную Таблетку…
Ариэлль замолчала. Видимо, воспоминания о Священной Таблетке были особенно тяжелы. Хотя Ларе казалось, что дело тут совсем не в таблетке.
— Короче, мы его накажем, — закончила Ариэлль. — И если он вступил в Деспотат, то тем хуже для Деспотата! Нас не остановит Деспотат! Мы Деспотат раздавим! Не хочешь присоединиться?
— Нет, — покачала головой Лара. — Я уж как-нибудь… сама по себе… А то Энлиль и меня еще в свою книжку вставит. Я прогуляюсь куда-нибудь к северу…
— Ну, смотри, — Ариэлль кивнула. — Провизию и одежду можешь взять на складе. Все в твоем полном распоряжении.
— А на складе что-нибудь теплое есть? Пальто, шапки?
— Конечно, есть.
— Спасибо. Вы можете на меня рассчитывать.
— Ты на нас тоже. Я пойду. У меня много дел. Подготовка…
И Ариэлль озабоченной походкой направилась к тополю.
Лара поглядела на тренирующихся эльфов. Те выглядели браво. Только немного их было, вряд ли такая небольшая группа может что-то реально противопоставить Застенкеру с его армией дохлятины. Те задавят числом.
Главное, ей сейчас вроде бы удалось перенаправить гнев ортодоксальных эльфов с Холмистого Края на Владиперский Деспотат. Хотя он ведь уже вроде как и не Владиперский, а скорее Застенкерский… Короче, Деспотат.
Бедный Деспотат.
А мы пойдем на север…
— Пора разобраться с Деспотатом, — сказал Перец и раздал ложки, себе же разложил добытый в честном бою складной нож-ложку.
Потрогал челюсть.
— Пора… — повторил он. — У меня всю ночь в зубы стреляло…
— Может, парадонтоз? — предположил я. — Или сон неудачный? Знаешь, когда увидишь во сне мумитролля с морковкой…
— Никаких троллей я не видел! Ни с морковками, ни без морковок! Просто эти твари опять запустили свою установку!
И Перец поглядел на меня шизофренически.
— Не надо таких взглядов, — попросил я. — У меня от них ишиас обостряется. И вообще…
Я потрогал замотанную руку. Она меня уже забодала. Ныла не переставая, хотя чем я ее только не мазал, что только не прикладывал. Болела и болела. Иногда я про боль забывал, иногда не получалось. Держишь револьвер, а рука вся горит, держишь ложку, а пальцы пылают.
Я вытер ложку о колено и спросил:
— Ты, кажется, хотел повоевать? Рескрипт, пункт второй? Произвести акцию в отношении недружественного псевдогосударственного образования, широко известного как Владиперский Деспотат. Цель акции… Ну, и так далее. Я правильно излагаю?
— Правильно, — буркнул Перец. — У тебя хорошая память. В общем, пора разобраться с Деспотатом.
— Пристало время облыжных тварей приструнить, — хищно промурлыкал Тытырин. — Проклятое иго, горлынь перехлестывает…
Он смотрел на Перца с ожиданием и подобострастием.
Это оттого, что Перец в последнее время не проявлял серьезного аппетита и в котелке на дне всегда оставалось много тушенки. Я тушенку не любил, поэтому Перец либо отдавал самое вкусное Яше, либо, если Тытырин хорошо себя вел, ему.
— Центр работорговли, — Тытырин нетерпеливо облизывал ложку, — гнездилище порока, обитель мирового зла, навьи закоулины…
Ложки были маленькие, чайные, серебряные. Перец считал, что ужинать надо чайными ложками: во-первых, пищеварение улучшается, а во-вторых, это превращает ужин в ритуал. Чего уж такого ритуального в поедании каши с тушенкой, я не знал, но спорить с Перцем не хотелось. К тому же сам он трапезничал всегда ложкой персональной, а с недавнего времени трофейным ножом-ложкой, конфискованным у Тытырина.
— Да уж… — Перец задумчиво протянул ложку к котелку, зачерпнул, попробовал.
Я тоже зачерпнул.
Универсальная каша. Моя любимая. В универсальную кашу входят все крупы, какие попадутся под руку, даже манная. Обязательно сырой лук, тушенка. Еще хорошо колбаса копченая идет. А если есть молодая фасоль в банках, то вообще получается могуче.
Но надо уметь ее готовить. Если не умеешь, получится полная дрянь. Яша умеет.
Соли, правда, было много. Яша варит на вкус Перца, а тот любит, чтобы солено-перчено, чтобы волосы на отмороженных ушах торчком. А я вот все несоленое люблю, так настоящий вкус чувствуется. А Тытырин… Да в общем-то плевать, что он любит, гад Тытырин. У нас тут вообще пищевая иерархия. Первым из котла зачерпывает Перец, затем я, потом только Тытырин, чтобы знал свое место, собака.
Перец макнул ложку в емкость, я зачерпнул, но едва поднес кашу ко рту, как Тытырин меня оттолкнул и накинулся на еду, показав нам пример здорового скотства. Ел он быстро, неаккуратно, жадно. И про Деспотат забыл, отдавшись пищевому восторгу.
— Я думаю, пора… — Перец покивал собственным думам.
— Пора-пора, — промурлыкал Тытырин уже не так плотоядно. — Одолень-трава зацвела, распростерла кудели, Сварог да наполнит силой отверзлые… нет, отверстые десницы…
— Давно не видели старых друзей, к тому же. — Перец подул в ложку. — Я так соскучился, что просто не могу… Такие там у меня друзья. Например, Ляжка — милый человек, голуба. По этому поводу у меня даже родились чудные строкия:
Старые друзья,
Старые носки…
Как всегда ноябрь,
Вою от тоски.
Починю носки
И пойду в музей.
На фиг мне друзья?
Славно без друзей.
Я непочтительно звякнул ложкой о край котелка. Хотя тупые строки мне понравились.
— Ну как? — Перец ревниво поглядел на Тытырина. — Мнение профессионала нам, простым любителям, чрезвычайно важно. Но только учти, Тытырин, никакой лести! Правду, одну лишь суровую правду! Иначе поколочу, ты меня знаешь.
— Как можно! Лжа не наше, лжа подлота есмь! — Тытырин облизал ложку и впал в задумчивость.
