– Значит, это не Потемье! – вырвалось у Николаса. – Все эти твари – они не из Потемья!
Баска, Топорик и Матей посмотрели на него.
– Потемье… – поник головой старик-отшельник. – Это всего лишь древний ужас. Это – прошлое. Сейчас нужно думать о другом…
– Дьявол… – не удержавшись, ахнул Топорик.
– В том виде, в каком его и представляли… – отозвался отец Матей, потирая лоб.
– Мне приходилось видеть Пелипа, – медленно проговорил Николас. – Но я что-то не замечал у него ни рогов, ни копыт.
– Это так, – поспешно сказал Баска. – Но…. Я долго был в его войске и не припоминаю, чтобы граф когда-нибудь показывался нам без одежды. Когда мы отступали к Халии, была страшная жара. Ребята брели нагишом и плюхались в каждую лужу по дороге. А уж остановившись на ночлег у какого-то пруда, все попрыгали в воду и барахтались там, словно раки в котле. Но Пелип даже ворот своего плаща не расстегнул, будто вовсе не чувствовал жары.
Топорик невольно глянул в сторону Николаса, и Николас поймал его взгляд. Страх читался в глазах мальчика.
Старик бросил ветку в котел и сложил на коленях руки. Топорик сосредоточенно дул на ладонь, пряча под ресницами слезы. А Баска, хмурясь, смотрел в сторону. Отец Матей ухватил губами горловину бурдюка и шумно глотал.
– Я и не говорил, что дьявол явился в образе мятежного графа, – сказал отшельник. – Я говорил только, что дьявол, Повелитель Преисподней, явился. И его появление в мире людей – только начало. Начало конца. Начало ночи и смерти. Сумерки человечества.
– Ключник! – оторвавшись от бурдюка, вдруг воскликнул священник и поднял вверх указательный палец. – Вы слыхали о Ключнике? А может быть, вовсе не Пелип является э-э… ну, вы понимаете… Господин императорский посланник Николас, как вы считаете?
Но Николас глядел в сторону.
Проповедник, замолчал и посмотрел на сидящих вокруг костра. Баска ответил:
– Я ничего не слышал ни о каком Ключнике… – Как показалось Топорику, чересчур поспешно ответил.
А Николас, отвернувшись, думал о чем-то своем, и губы его кривились, словно от сильного внутреннего напряжения.
До сумерек оставалось недолго.
– Кто вел вас? – спросил Николас.
– Я… – ответил Баска.
– Ты?!
– Я… Вам сейчас трудно в это поверить, но я был одним из лучших воинов Братства Красной Свободы. Я доказал это в десятках сражений. Я был назначен командующим полусотни, и граф доверял мне… конечно, настолько, насколько он вообще доверял людям… О целях этого похода нам ничего не говорили. Ходили слухи, что надо найти кого-то, какого-то… нет, не помню… По ночам над нами кружились какие-то существа. Под зловещее шуршание их крыльев многие не могли спать. Тогда я думал, что это летучие мыши, просто необычно крупные, но сейчас я понимаю – Пелип следил за нами. Его наблюдатели – не живые твари. Мне было приказано довести людей до леса и ждать того, кто примет у меня командование. И этот… он пришел из леса… со стороны Халии. Один, без оружия и поклажи. Он не назвал своего имени. Он даже не открыл своего лица. Только сказал условное слово.
– Что значит – не открыл лица?
– Он был одет… в монашескую рясу с глубоким капюшоном. По правде сказать, мои две сотни его вовсе не заинтересовали.
– Так кого нам ждать ночью? – прервал его Николас. «Фарфус, – мелькнуло в его голове, – Фарфус Санжин. Черт возьми, ты все-таки не врал…»
– Он пришел в сумерках. А ночью удалился за пределы нашего лагеря. Я не знаю, что он делал… Ветер доносил до нас обрывки какого-то пения. Слов было не разобрать, и через некоторое время из леса ему стал отвечать вой. Потом мы увидели темные силуэты. Звериные, похоже, волчьи… И еще другие – громадные, неповоротливые… Наутро он вернулся в лагерь, но не один. С ним было два десятка дикарей, полуодетых, покрытых шерстью. Монах разделил мои две сотни на дюжины, и к каждой дюжине поставил одного дикаря. Один из моих ребят, лакнийский охотник, родом из этих лесов, вдруг так напугался! Он называл этих дикарей Поедающими Луну, говорил, что все мы умрем ночью… Ночью умер он сам. Выстрелил в себя из аркебузы.
– Поедающие Луну… – наморщился проповедник. – Я знаю это предание… Да-да, лакнийцы называют так вервольфов, людей-волков, потому что верят, что они при затмении съедают луну или солнце. Но я все-таки не понимаю…
Баска сверкнул на него глазами и уже открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но Николас прервал его:
– Как убить вервольфа, святой отец? Я же говорил, что нам пригодятся твои знания… Вспоминай!
– Господин! – воскликнул отец Матей. – Звероподобных дикарей легко можно принять за страшных чудовищ! Да, в Лакнии нечисто. И то, что говорил этот почтенный старик, очень убедительно… Но давайте не поддаваться страху, давайте действовать разумно. Я не думаю, что Поедающие Луну на самом деле…
Николас повторил свой вопрос.
– Ох… Вервольфы боятся серебра, господин, – покорно сказал проповедник. – Боятся креста, боятся молитвы, святой воды, солнечного света; не любят соли и огня, боятся стали.
– Крест, молитва, святая вода, солнечный свет, соль, огонь, серебро, – сказал Николас. – Серебро, говоришь?.. У меня нет серебра, у меня есть сталь. – Он вытащил из сапога нож и протянул Янасу:
– Здесь полно деревьев с прямыми и прочными ветками. Чтобы связывать их между собой, подойдут лоскуты ткани или ивовые прутья. Две ветви – вот вам и крест.
– У меня арбалет, – признался Баска. – Он там, под шкурами.
– В моем мешке есть соль! – со вздохом провозгласил отец Матей, воспрянувший духом после десятка глотков из бурдюка. – И еще пиво. Слушайте, а можно ли пиво освятить так же, как воду? Насколько пиво крепче воды, настолько и святое пиво будет сильнее святой воды! Эх, жаль у меня не осталось самогона!
– Дай-ка мне, – протянул руку отшельник.
– И вы так считаете? – обрадовался отец Матей.
Слепой старик на ощупь развязал шнурки на горловине и вылил остатки пива на землю.
– Что вы делаете?! – возмутился проповедник.
– Прополощи это и сходи вниз по склону, – сказал старик, протягивая бурдюк обратно. – Там ручей. Господин, нам еще понадобятся факелы.
– Я займусь этим, – ответил Николас и выдернул из ножен меч. – Скажи, святой отец, сам ли ты копал себе землянку?
– Тебе нужна лопата, господин? Она старая и без черенка. Впрочем, это дело поправимое…
Когда Николас прилаживал черенок к лопате, к нему подошел Янас.
– Поговорить… – шепнул он.
Николас поднял голову от лопаты. И огляделся – вокруг никого не было. Все занимались своими делами – готовились отразить нападение тех, кто придет, когда спустятся сумерки.
