Пенеола молчала, уставившись на свои руки, покоящиеся на ее коленях. Не было ни сил, ни мыслей, ни желания анализировать все то, что Райвен только что ей сообщил.
— Уходи… — прошептала Пенеола себе под нос.
— Я никуда не уйду. И ты тоже.
Тогда Пенеола подняла на него свои глаза и улыбнулась. Она хотела, чтобы в этот момент ее лицо выглядело еще более устрашающим, чем обычно. Она желала, чтобы глядя в это лицо Райвен испытывал то же отвращение, что и она испытывала к нему сейчас.
— Ты — страшный человек, Райвен Осбри. И не планы и побуждения твои навевают ужас, а то, что ты с такой же легкостью способен пожертвовать собственной жизнью, с какой и отнять ее у другого человека. У меня тоже было право на месть. Но для своих целей я никогда не использовала тех, кто ни в чем не виноват. Если бы представилась мне возможность сейчас заглянуть в глаза Пире Савис и нанести удар клинком в ее обугленное сердце, я бы сделала это сама, не подставляя никого, кроме себя. Думаешь, наказание не настигнет тебя? Оно уже здесь. Я — твое наказание. И знаешь, чего сейчас мне хочется больше всего? Мне хочется, чтобы ты верил, верил всем своим прогнившим существом в то, что в твоей жизни у тебя действительно не будет больше другой женщины, кроме меня. Ведь тогда, каждый раз глядя на меня — урода, ниспосланного тебе Амиром, — ты будешь знать, что уже горишь в пекле.
— Я горю в пекле вот уже двадцать шесть лет. Твои грехи не меньше моих. И если говорить начистоту, мы с тобой друг друга стоим. Так что перестань подводить себя к истерике и успокойся. Связь со мной — не самое страшное, что могло с тобой случиться. А если думаешь и дальше бравировать своим уродством, как ты это называешь, спешу тебя огорчить: в моменты, когда ты больше всего на свете хочешь, чтобы я трахнул тебя, оно исчезает. Пире поставила блок и внушила тебе, что ты должна убить меня, своего зрячего — единственного человека, который может вернуть тебе не только прежний облик, но и воспоминания. Так что, хорошо подумай в следующий раз, перед тем как отвергать мое предложение с тобой переспать.
Пенеола не знала, что ей теперь делать. Сидя напротив Райвена Осбри она начала рассматривать потертости и ссадины на своих руках. Зрячий молчал, внимательно наблюдая за ней, и терпеливо ждал того, что будет дальше.
Связь. Пенеола была шокирована не тем фактом, что целый год своей жизни уже является чьей-то матриати. Она не могла понять, почему за весь период общения с Райвеном Осбри она ни разу не задумалась о том, что может быть связана с ним. А ведь подсказок было на самом деле очень много. Его способность с такой легкостью воздействовать на нее, лечить. Выследить ее в многомиллионном мегаполисе на Дереве и найти потом, после того, как ее арестовали. И это спокойствие, когда он прикасался к ней… Будто знал, что имеет полное право делать с ней все, что захочет.
Пенеола подняла на Райвена глаза и прищурилась. Неожиданная мысль пришла ей в голову. Он ведь не знал, в чем секрет блокировки Пире Савис… И понял это только…только, когда…вчера?
— Что ты хочешь этим сказать? — в голос спросил Райвен, глядя в ее наполненные издевательством глаза.
— Может, я и зависима от тебя, но поверь, у каждой медали есть своя оборотная сторона.
— Мое желание — это реакция на твои эмоции. Ты хочешь меня, потому что я нравлюсь тебе как мужчина. Не буду спорить, мне это льстит. Ты мне тоже нравишься, Айрин. Наверное, по этой причине я не собираюсь бороться с собственной похотью и говорю тебе открыто: да, я намерен с тобой спать.
— Даже так… — хмыкнула Пенеола.
— Да. Именно так.
— Можешь засунуть свои намерения себе в задницу, зрячий! К этому телу ты прикоснешься только тогда, когда я этого захочу! Ты все понял?!
— Айрин, за свои слова придется ответить.
— А я и не склонна бросать их на ветер! А теперь, — Пенеола пожала плечами, — ты проводишь меня в шатер Отты и оставишь там.
— Об этом не может быть и речи.
— Тогда, сам проваливай отсюда! Ночевать с тобой под одной крышей я не буду!
— Ну, давай… — прошептал Райвен, наклоняясь к ней и заглядывая с ее глаза. — Покажи мне, насколько сильно ты меня ненавидишь…
Терпение Пенеолы начало трещать по швам. Злость за несправедливость, за его гребаное покровительственное отношение к ней, за то, что спас и притащил сюда, за то что выносил за ней ведра и мыл, за то, что уверен, что она примет его таким, какой он есть, за отсутствие сомнений в его собственном выборе и, наконец, за то, что смотрит на нее так, что у нее начинают отниматься ноги…эта ее злость вылилась в странный стон, который она издала, выдыхая и опуская свою голову вниз.
Он набросился на нее первым. Пенеола успела только пискнуть, как уже лежала на спине. Он прижался носом к ее шее, с шумом втягивая в себя воздух. Губы прикоснулись к бьющейся жилке и поползли вниз. Он облизывал и целовал ее, прикусывая зубами ее кожу, как хищник, настигший добычу и желающий немедленно ее съесть. Он не причинял ей боли, только очень спешил. Движения его рук были слишком быстрыми. Он задрал ее платье, сжимая пальцами бедра и приподнимая их к себе. Ладони устремились вверх, покрывая живот и грудь, обнимая ее за спину, вновь притягивая ее тело к себе. Это нетерпение, будто он ждал этого слишком долго и уже не способен держать себя в руках, разрушало плотину отстраненности Пенеолы. Она, вдруг, ощутила себя не просто женщиной, она поняла, что желанна им в данный конкретный момент. Настолько желанна, что он даже не в состоянии как следует подготовить ее к самому акту проникновения. С таким лицом, отвергающим все возможные предположения о присутствии в ее жизни хоть какого-то мужчины, она в один момент обрела и зрячего и…любовника. У нее появилась личная жизнь. Он — ее личная жизнь.
Райвен прикусил ее сосок, втягивая вершинку в рот, и Пенеолу, наконец-то, прорвало. Рывками она начала стягивать с него рубаху, пытаясь одновременно зацепиться ногами и стянуть с него штаны. Он поддался, помогая ей, и рванул задранный до плеч подол ее платья вверх. Ткань, прижатая к ее лицу, на миг отрезала Райвена от ее взгляда, а когда платье слетело, она увидела его лицо вновь. Глаза, влажные, будто тело его изнемогало в лихорадке, волосы растрепаны, будто он не расчесывал их несколько дней, губы приоткрыты и уже распухли, будто это она закусывала их…
Она не ждала, что он ее поцелует. Она была согласна обойтись и без этого. Пытаясь отвернутся, чтобы скрыть от него хоть часть своего обезображенного лица, она закрыла глаза и сжала челюсти. Лучше, чтобы он вернулся к груди… Да, так было бы лучше.
